Юрий Сергеев - Княжий остров

• Название: Княжий остров
• Автор: Юрий Сергеев
• Издательство: Изд-во «Княжий остров»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-902831-0З-2

Добрые люди!

Если в нынешнее лихолетье Ваши сердца еще хранят

Веру, то зажгите свечу Надежды, Любви, Добра,

Красоты. — откройте первую страницу романа и

пройдите крестным путем истории по Святой Руси.

Герои романа проведут Вас сокровенными тропами из

Великого Прошлого в Великое Будущее и воссоединят

разорванные нити Времени, Пространства.

Вы будете отрицать и утверждать, задавать вопросы

и отвечать на них, умирать и воскресать, познавать

Закон Любви.

И произойдет дивное: каждый из Вас и все вместе с

автором этой уникальной книги возведет единый Храм

Русского Мира.

Отправляйтесь в Путь.

Бог Вам в помощь.

---

Когда рыба перестала ловиться, он понял, что согрешил вред Господом от радости приезда отца и ни разу не пришел в окруженную лесом пустыньку, на валун свой, для молитв.

Прислонив удочку к березе, Васенька утихомирил колотящееся от бега сердце, тихо крестясь подошел к камушку и стал на него в столпном бдении. Опять молитвенный глас его затрепетал ангельской песнею, возлетел мимо крон деревьев и облаков бредущих, мимо звезд спокойных и летящих во тьме пустынной… Накал молитвы все возрастал, речение его уст бережно и любовно исторгало великие слова великого Писания, и словно благостный колокольчик звенел на цветастой поляне, с каждым мгновением все более и более усиливая глас, расторгая пространство и время — и вот уже благовещает певучим гулом огромный набат, неподъемный и зычный колоколище, пронзающий звуками мертвый космос и отворяющий златые врата Отечества Небесного…

Восторженный отрок с прижатыми к груди накрест ладонями зрел незримое для простого смертного, душа его ликовала, и исторгали уста такую любовь к Господу и окружающему миру, так вдохновенно слагались слова в молитвенное чудо веры, что ступившая на полянку светлого образа монахиня в черном одеянии долго и трепетно взирала на молодого столпника…

Васенька краем глаза приметил ее явление, и не хотелось ему в те минуты никого видеть и ни с кем говорить, но он не гневлив был и добр сердцем, с печалию прервал песнь свою, и луч стал угасать, и опять сомкнулись облака, закрыв небесный мир… Он сошел с камня, стесняясь незнакомки, и уже взял удочку, чтобы бежать домой, когда тетенька подошла ближе, и Васеньке показался ее лик знакомым: добрые большие глаза кротко взирали на него, одежды были чистые, в белых руках четки и котомка за спиной. Он увидел, что стоит она на траве босиком, а ноги грязью и дорожной пылью не тронуты. И Вася растерялся, не зная, как поступить: убежать или подойти к ней.

— Здравствуйте, — несмело проговорил он.

— Здравствуй… сын Божий…

— Меня так звал только дедушка Илий.

— Подойди ко мне, Васенька.

— А откуда вы знаете, как меня зовут?

- Подойди, не бойся. Я видела, как ты молился, и хочу сделать тебе подарок. — Она сняла заплечную суму и вынула из нее толстую старинную книгу, только совсем новую с виду.

Вася обрадованно узнал эту книгу и осмелился подойти. Тетенька протянула ему со словами:

- Это Евангелие нечитанное, и дарую тебе его на всю жизнь… Ты первый откроешь книгу и прочтешь… и сил духовных прибавится в тебе столько, что врагу тебя не одолеть и подвиг свой свершишь в этом мире…

Вася прижал к груди тяжелую книгу в переплете из свежей белой кожи, в серебряном окладе, со вделанными эмалевыми образами Господа и святых, а самый большой образ, тонко и красиво исполненный, был знакомый ему — образ Пресвятой Богородицы со вскинутыми благословляющими руками… Он хотел сразу читать, но что-то остановило его, и Вася уже радостно говорил с дарительницей. Она расспрашивала его о жизни, и Вася открывался весь, все без утайки рассказывал о мамушке и бате, о монастыре и дедушке Илие, как он молился на этом камне за всех бельцов и что явилось ему… и как хочется ему еще молиться. Они присели на траву в тени берез, и монахиня подала ему очень мягкую, пахучую и вкусную просвирку, дала запить святой водой из хрустальной бутылочки. Они говорили долго, и так пришлась по душе незнакомая кроткая тетенька, что он запечалился, когда она встала, не хотелось с нею расставаться, и если бы не мамушка, батя и семья, так бы и ушел с нею… Эта мысль его даже испугала, показалась грешной, предательской к родным своим, и он закрестился, тихо шепча молитву. Монахиня улыбнулась, благословила его на прощание и легко удалилась, опираясь на посох, с заплечной ношей в котомке…

Вася проводил ее взглядом, сладостно вдохнул свежий запах выделанной кожи на книге: она пахла и ладаном, и травами, и целебной свежестью серебра… Он хотел открыть замочки на ней, но рука его вдруг сама остановилась, и Вася медленно, торжественно понес Евангелие к своему камню. Взобрался на него коленями, положив удивительной красоты подарок перед собой, и прежде, чем растворить книгу, прочел-молитвы, а уж потом расстегнул тугие замочки и медленно, с благоговением поднял тяжелую лицевую сторону обложки. И радостно ойкнул, ему почудилось, что похожая на тонкий белый шелк бумага сияет, книга была не напечатана, а писана рукою, красиво изукрашена рисунками и причудливым русским орнаментном начальных букв… И он с затаенным восторгом стал читать вслух, да так увлекся, что не заметил, как на поляну опустились сумерки и пришла мглистая ночь…

Вася самозабвенно читал, сияющая книга открывала в каждый строке все новое и новое, он читал медленно, возвращаясь назад и перечитывая, запоминая иные листы, надолго задумавшись о молитвенных словах, опять возносясь в небо взором и душою, шепча раз за разом: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша, вольная и невольная, яже в слове и в деле, яже в ведении и не в ведении, яже во дни и в нощи, яже во уме и помышлении: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец…»

А когда очнулся, испуганно вскочил на ноги, прижав к груди книгу… Прямо перед ним, на сумеречной поляне, горели два лютых глаза и стоял огромный волк с ощетинившейся холкой… Волк угрожающе рычал, медленно и неотвратимо приближаясь к камню. Вася оцепенел от ужаса, видя уже многие светлячки страшных глаз целой стаи между деревьями. И Вася понял, как умирают люди от страха; губы сами собой восшептали молитву; прижав левой рукой к груди заветную книгу, он стремительно очертил сложенными перстами вокруг камня обережный круг… Но уже вся стая вышла на поляну и кралась к нему. Мертвенно-зеленые огни глаз сковывали жертву, а Вася уже в голос читал молитву: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его», — как учила бабушка Мария и старец Илий… звери рычали, наступали, матерый вожак собрался в тугой комок, готовясь к последнему прыжку, ночной шквал ветра гнул березы, где-то грохотала гроза и сверкали молнии в небесной битве, а Вася молился, и уже различал в волчьем обличье какие-то иные существа, страшные и мерзопакостные, неотвратимые, они источали невообразимый смрад, словно напитались падали, все ближе смыкая круг, все яростнее горел накал глаз… Вася молился… едва удерживаясь на камушке… то ли порывы ветра, то ли еще какая-то черная сила мглы била его со всех сторон, пытаясь вышибить из обережного круга, но он крепче расставил колени и в исступлении ужаса прижимал к груди книгу, и словно во сне услышал голос бабушки Марии:

— Да где-то тут полюбившаяся ему полянка, зажги смолье, Егор…

Васе почудилось какое-то движение, слабое дуновение надежды, и закричала тонко и просительно его мыслящая душа:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мягрешного!!!

Вспыхнул свет, и кто-то стремительно прыгнул из тьмы на вожака стаи с лаем и визгом и следом ещё кто-то ворвался в самую гущу стаи, которая вела себя нагло, не боясь огня, царствуя во тьме, не признавая никакой силы, кроме жестокости и крови…Вася видел что-то клубящееся перед собой, хряск и хрипы звериные слышал, щелканье зубов и удары. Прямо к камню шмякнулся вожак с переломанным хребтом, со свернутой шеей, и вдруг тоненько, по-щенячьи завизжал, издыхая, и Васе стало его жалко… Его подхватили сильные руки отца, скользкие и зловонные от касаний врага, и только теперь Вася стал осознавать происходящее и в свете факела в изодранной клыками одежде увидел отца — сильного и тоже беспощадного к зверям алчным… Только сейчас он услышал причитания бабушки Марии и учуял ее ласковые руки, ощупывающие его, милующие, мамушку угадал, кинувшуюся к нему, Окаемова и Николу, бинтующего куском исподней рубахи прокушенную кисть руки, по-мужицки ругающегося:

— Расплодилось волчар на людской беде… пока охотники на войне… ну, погодите! Мы ваши своры пощупаем, придет час!..

Егор поставил Васю опять на камень и только теперь увидел у него прижатую к груди толстую книгу. Хотел ее взять, но Вася крепче прижал ее к себе.

— Сынок, давай я понесу, пошли домой… хорошо, хоть бабушка Мария заметила, что собака твоя мечется… ищет и никак не может найти тебя. Бабушка и повелела идти за ней, а где ж она есть? Илья Иванович, а ну посвети факелом!

Спасительницу нашли едва живой, растерзанной клыками. Она вяло помахивала хвостом и силилась ползти к Васе стоящему на камне… Селянинов подхватил ее на руки опять с грозным отчаянием, в праведном гневе проговорил:

- Волчар развелось на нашей земле — пропасть… скорее перевязать надо, — он рванул свою исподнюю рубаху на ленты и бинтовал собаку…

Вася заплакал, передал отцу книгу, кинулся помогать Николе, а Егор застыл над книгой, освещенной факелом, негромко сказал:

- Илья Иванович, Никола! А ну взгляните! Вам ничего не напоминает эта икона, вделанная в переплет?