Эдуард Багиров - Идеалист

• Название: Идеалист
• Автор: Эдуард Багиров
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-060679-6, 978-5-271-24417-9

Он – идеалист. Он верит, что справедливость восторжествует, если идти вперед, не изменяя себе. Он пережил жестокие лишения, карабкаясь на вершину. И вот под ногами твердая почва – он занял достойное место в жесткой журналистской иерархиии. Но времени насладиться успехом нет. На его родине смена власти. И по воле случае он отправляется в Киев.

Но судьба подвергает его взгляды серьезным испытаниям. Ему дают понять: там, где власть и деньги – нет места мечтам о справедливости и равенстве, о долге и чести. И тем более – о любви.

Способен ли он изменить привычный порядок вещей или обречен стать марионеткой в чужой игре? Сохранит ли он свои убеждения или подчинится чужой воле? Выдержит ли испытание любовью и предательством? Выбор за ним.

---

– Смешно, – отметил я. – Но верится с трудом. Так люди не живут.

– Ну, они ж другого поколения. У них мания такая: не покупать, а доставать. Тайная примерка в магазине тети Маши возвращает их в тот номенклатурный совковый рай, который когда-то был единственным оправданием их существования. Ощущение некоей сакральной причастности, уже давно понятной только ими самими.

– Погоди, ты че несешь-то? К чему причастности?

– Да расслабься. Ты просто не помнишь уже. В советское время, когда все было в тотальном дефиците, смысл существования чиновничьих жен как раз и сводился к одной-единственной функции – этот дефицит и достать. А теперь в магазинах и так все есть, и им от этого неуютно. Они чувствуют себя невостребованными, отсутствует смысл жизни, понимаешь?

– Честно говоря, не понимаю. Да и откуда бы мне. Слушай, ну а ты-то на хера играл во всю эту клоунаду, если все было так плохо?

– А что мне было делать? Я ж добрый человек, и у меня язык не поворачивался сказать жене, что вот прямо и сейчас, к примеру, проходит распродажа аж в ЦУМе. И тряпье там уровнем повыше, чем в говномагазине тети Маши. И скидка там не пятьдесят, а семьдесят процентов. Не говоря уж о том, что ждать целый месяц тоже не понадобится. Но я молчал. Ведь мне-то, по большому счету, безразлично, Танька, та всю жизнь так живет, для нее весь этот бред обыденность, а тещу обижать не хотелось, она же, типа, для нас старается.

– А что, тещу разве нельзя было послать к чертовой матери с ее загонами?

– Не, ну на тещу-то насрать, пусть бы свалила в туман хоть навсегда. Но это ведь для меня она теща, а для Таньки-то – мама. Теща-то свалит, а жена останется. Со мной. Дома. С укоризненным взором и со своими трагическими, блядь, складками у рта.

– Однако, – хмыкнул я. – Даже не знаю, как на это реагировать. Если бы все это рассказывал мне не ты, то я тупо не поверил бы. Потому что выглядит все полным бредом. Да и все равно не верю, извини. Ты сегодня неубедителен.

– Что мне теперь, землю есть?

– Ну, ладно, ладно. Тесть-то хоть нормальный был?

– Тесть-то, – Ренат призадумался. – Ну, как тебе сказать. Тихий вроде мужик, особо не проявлялся, больше молчал. Но знаешь, что у него на заставке монитора в компе?

– Что? Голые телки?

– «Четыре увядающих подсолнуха» Ван Гога. Да чего ты ржешь опять? Я, как увидел, вообще побаиваться его начал. Лучше б там телки были. А кота у них вообще Босхом зовут.

– М-да, – я поежился. – Чужая душа... Но все равно я убежден, что плюсы в твоем браке были по-любому. Хотя бы регулярная жратва, скажем.

– Да, не поспоришь. Это было. Даже завтраки, и те готовила регулярно. Вот реально, каждое утро вставала раньше меня и кудай-то там шуршала по кухне.

– И что? Разве это плохо?

– Очень даже хорошо. Но есть проблема.

– Какая?

– Я не завтракаю.

Я снова неприкрыто заржал.

– Да чего ты ржешь-то? – он и сам не мог сдержать улыбки. – Тебе смешно, а я во всем этом жил.

– Ну, так сказал бы ей об этом.

– Я намекал, но она не врубалась. Ей по херу было, видимо. Она тупо упивалась тем, что она приличная жена, готовящая мужу завтраки. Как учили. А один раз прямо с утра она торжественно приготовила мне шнельклопс.

– Шнель... что?

– Да! Шнель, блядь, клопс. Это такая херня типа котлеты...

– Знаешь что, Ренат, – зевнул я. – Прекращал бы ты паясничать. Если ты думаешь, что я поверю в то, что твой брак разрушили тряпки, теща и шнель, блядь, клопс с четырьмя подсолнухами, то иди-ка ты в жопу. Ты что, запойный сантехник без понятий и мозгов? Не в состоянии осознать и разрулить?

– Да ясен хрен, – он вдруг перестал лукавить, посерьезнел. – Геморрой там куда серьезнее. Понимаешь, я родился в жопе мира, отец вечно бухал, мать пахала, пиздили меня постоянно, как щенка... когда замечали. Я всю жизнь был никому не нужен. Не, ну это не жалобы, я привык к этому, как к данности просто. А тут вдруг неожиданно о тебе заботятся, любят тебя, и... в общем, ступор какой-то. Типа, а зачем ей это? Чё она от меня хочет-то?

– Погоди. А че от тебя хотеть-то такого? Ты что, олигарх? У тебя ж по большому счету и нету ни хрена.

– Вот-вот. Тем не менее все это вызывает круглосуточное напряжение какое-то, понимаешь? Как у детдомовца. Который никому не верит, ничего не просит и ни за что не благодарит.

– Понимаю. Больной на голову моральный урод.

– Именно. Ну, вот и представь теперь ее состояние. Она с любовью и открытой душой, а на нее волком смотрят и хамят на ровном месте. Комплексы, блядь, дикие у меня.

– Хорошо хоть, что ты это понимаешь.

– Ну да, с возрастом многое яснее. Может, когда-нибудь и попустит. Стыдно, конечно, очень, и никому никогда не расскажу об этом, кроме тебя, но...

– Еще бы, – я вдавил в пепельницу окурок. – Кому и расскажи, не поверят. Люди бегут от плохой жены, а ты, мутант, от хорошей, да еще и осознанно... Погоди, – я бросил взгляд на зазвонивший мобильник, – мне главред звонит.

Случилось то, чего я больше всего сейчас не желал. А не желал я выходить из дома. Но главред, висящий на противоположном конце телефонной трубки, имел на этот счет свое собственное мнение.– В общем, в бухгалтерии тебе уже все перечислили на карточку, можешь даже не заезжать в редакцию. Так что валяй на вокзал и первым же поездом дуй в свой Хохланд.

– Геннадий Артурыч, – вяло сопротивлялся я. – Что я там буду делать? Все ведь и так понятно...

– Илья, ты сдурел? Или новостные ленты давно не обновлял? Чего тебе понятно? Ты хоть в курсе, что у вас там происходит?

– Разумеется. Янукович уже выиграл выборы.

– Надо же, – саркастически проскрипел главред. – А ты вылезай с порносайтов своих да сходи на новостные погляди. У вас там бардак полный! Выиграть-то этот... как его, господи, хохла этого полубандитского, все забываю, который сидел. Янукович, да. Выиграл-то он, но оппозиция, видать, так не считает. Поэтому весь Киев вывалил на улицы, и, кажется, там начинается какая-то революция.

– Какая еще революция, Геннадий Артурыч? – Я не сдавался. – Ну какую, прости господи, революцию могут учинить наши хохлы? Да и вообще сомневаюсь я, что в вопящей толпе на нас с вами вдруг свалится какая-нибудь адская сенсация. А из-за мелочевки мне какой смысл ехать? Чего я там буду тупо шляться по городу? Отправьте вон Утюгова какого-нибудь.

– Сенсаций нам как раз от тебя и не надо, – заявил главред. – Сенсации, если они там вообще есть, разведают наши киевские собкоры, со связями в местной власти. Да и сами конкуренты скоро выкатят друг на друга тонны замечательного, жирного компромата, хоть впрок заготавливай. К тому же тебе надо быть предельно осторожным с этим грязным уголовником Третьяченко. В общем, не лезь ни в какие истории, ничего нигде не копай, твоя задача не в этом. Просто погуляй по этому хохляцкому Тяньаньмыню, как там его...

– Майдан Незалэжности. Площадь Независимости по-русски.

– Тьфу, ну и варварский же диалект! – Я явственно представил, какую гримасу скорчил мой рафинированный московский снобглавред. – Просто погуляй, пообщайся с людьми. Настроения прочувствуй, попытайся понять, что там происходит. Действительно ли это проплаченная Штатами сугубо антироссийская акция? Или люди вышли искренне? Чего им надо вообще, хохлам этим? Что за гусь вообще этот Ющенко? Сделай репортаж. Я жду от тебя правды. Тем более, что Киев твой родной город.

– Да в каком месте он родной-то, Геннадий Артурыч, – продолжал ныть я. – А про Ющенко я вам хоть сейчас дам любой репортаж, хоть на сто тыщ знаков, я про него все знаю. Какая там, к черту, правда? Бабло сплошное и обман, выбирают из двух друзей Кучмы. Просто один готов поддерживать отношения с Россией, а второй типичная штатовская подстилка, но его никогда не выберут...

– Р-ррепин! – рявкнул в трубку главред. – Прекратить молоть языком! Быстро поехал в Киев и обо всем этом написал! А остальное уже не твоя забота, – отрезал он и повесил трубку.

Мне стало кисло. Ехать страшно не хотелось: бессмысленная свистопляска беснующейся толпы меня не интересовала совершенно, да еще в такое время года, а с Машей сейчас увидеться не было ни единого шанса – в этом идиотизме она по роду деятельности и семейных обязательств принимала самое активное участие.

Представив себе вымерзший, продуваемый насквозь ледяным ветром Майдан, я вздрогнул, поежился и уныло взглянул на Рената.

– Старик, может поедем вместе... а?

– Да на фиг сдался мне этот Киев? – Ренат, кряхтя, изогнулся перед стоявшим на подоконнике небольшим круглым зеркалом, уже минут пять тщетно пытаясь попасть в глаз контактной линзой. – Чего я там забыл? К тому же я терпеть не могу твоих хохлов, ничего личного, извини. Они у меня вызывают какую-то жалость пополам с брезгливостью.

– Что-что они у тебя вызывают? – изумился я.

– Именно так, – невозмутимо разглагольствовал Ренат. – Хохлы напоминают мне транссексуалов. Вся их жизнь – это борьба за право добиться гармонии между собственным половым самосознанием и восприятием их окружающими. Причем борьба постоянная и полная трагизма. За своё «я», за право сменить пол. Мы не русские, мы хохлы! Тьфу. Одно слово – Хохланд.