Павел Яковенко - Харами

• Название: Харами
• Автор: Павел Яковенко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

-- Сейчас мы съездим к вашему Швецову и ты заберешь свой чудо - мешок.

Он стал натягивать кирзачи, а я вышел из палатки и сразу попал под порыв холодного ветра. Бр-р-р!

Из-за угла палатки, как чертик из табакерки вынырнул Вася. Вот ведь нюх у человека!

-- Я слышал, - сказал он, - что вы к Шевцову собираетесь. Так я с вами тоже туда съезжу.

Я обрадовался: ну о чем я буду говорить с Сэмом? А вот они с Васей тему для беседы найдут, а я в это время тихо посижу в сторонке, о своем в тепле подумаю, может быть, даже удастся подремать.

Семен выполз из палатки, звеня ключами на пальце. Ключи были от "Урала". Очевидно, ехать он собирался сам. Собственно говоря, вчетвером, то есть, если брать водителя, в кабину мы бы просто не влезли. Поэтому решение Поленого я мысленно всецело одобрил и воображаемо поаплодировал.

Мы прочавкали к машине, я обошел кабину и подергал ручку. Заперто. Сэм открыл ее изнутри, но я пропустил подошедшего Васю впереди себя и влез уже за ним.

Мы тронулись в туман. Настроение мое слегка улучшилось, но все-таки оставалось не слишком веселым. Больше всего меня угнетало отсутствие места, где можно было преклонить голову. И в самом деле - ну сколько можно спать под открытым небом? Здесь ведь, говорят, и дожди бывают. И довольно не хилые...

"Урал" забуксовал. По началу это не вызвало у нашей компании никакого беспокойства. Сэм попылся выбраться в раскачку, как это обычно бывает, но не тут-то было. Что-то словно вцепилось в машину и держало ее изо всех сил. Вы видели "Дрожь земли"? Вот - вот. Впечатление было то же самое. Пришлось вылезти. Семен выпрыгнул с одной стороны, я с другой, и только когда услышал Сэмовское "Ё-моё!", понял, что что-то пошло не так. Мы с Витей присоединились к опустившему руки Семену и одновременно присвистнули.

-- Стойте здесь! - хрипло прошипел Поленый, - Я сейчас вернусь с другим "Уралом". Тогда точно вытащим.

Не теряя ни секунды, я помчался в теплую кабину - побалдеть, пока она еще не остыла. Чъёрт побъери! На дворе июнь месяц, а у меня полное ощущение ноября. Да, я люблю позднюю осень. У теплой батареи, с чашечкой кофе, с любимой книгой и негромкой музыкой. Но чтобы так - холодный, голодный (у Сэма поесть мне так и не довелось), грязный, невыспавшийся... Это совсем не по мне. А куда денешься? Оставаться в части, когда все приличные люди тут? Нет уж, увольте! Лучше быть здесь. Как-нибудь да устроимся. Не навсегда же эта сырость тут!?

Вася спал, уткнувшись носом в баранку. Заснул мгновенно, как только закрыл глаза. Умаялся, бедолага. Ну спи, спи...

Мой сладкий сон разрушил Сэм. Он распахнул дверцу, и холод мгновенно привел меня в чувство. Вася передвинулся ко мне, а Семен уселся за руль. Он выглядывал в распахнутую дверцу и кричал:

-- Ну что - зацепили? Зацепили или нет? А? Чего вы там возитесь? Давайте быстрее!

-- Сейчас сделаем, товарищ лейтенант, - гудел кто-то невидимый сиплым басом. Неудивительно, что все охрипли и осипли. Холод, сырость и отсутствие горячего питания ни к чему другому и не могли привести.

"Урал" задергался. Двигатель заорал дурным голосом, Семен заскрипел зубами ничуть не тише, чем движок, нас с Васей мотало туда - сюда, и это продолжалось до тех пор, пока не раздался звук, от которого у всякого уважающего себя автомобилиста волосы на затылке становятся дыбом. Если бы Сэм не был так коротко пострижен, то его кепка поднялась бы сантиметров на десять над головой. Он заглушил мотор, выскочил наружу, так, что даже ударился ногой о железку, и бросился осматривать машину.

По отсутствию мата я почувствовал, что дело невообразимо плохо. И правда, Семен стоял растерянно улыбаясь - это было свойственно для его шоковых состояний. На наш с Васей немой вопрос он только и пробормотал:

-- Ступица полетела.

Мы стояли как три столба, пока Рац не сказал мне:

-- Слушай, иди посмотри, чем там бойцы занимаются, а мы тут покумекаем.

Честно говоря, мне и самому не хотелось оставаться здесь. Я боялся, что когда Поленый выйдет из ступора, он начнет орать, что во всем виноват именно я. Мне приспичило поехать к Шевцову за вещмешком, а если бы не я, то Сэм никуда бы не поехал, ничего бы не сломал, ну и так далее. Поэтому я резво свалил от места аварии, но очень скоро понял, что в горах так, как на равнине, не побегаешь. Дорога шла на подъем, воздух был разрежен, и каждый последующий шаг давался мне труднее предыдущего. Поэтому когда показалась линия обороны первого взвода, я уже высунул язык, и даже капли пота блестели у меня на лбу.

Я остановился, чтобы слегка передохнуть и осмотреть творчество солдат лейтенанта Логвиненко. Творчество было на уровне. По-видимому, здесь было меньше камня и больше почвы, потому и удалось выкопать окопы достаточной глубины, и даже наметить контуры ходов сообщения. В сторону предполагаемого противника грозно смотрела пара АГС, а в качестве часового в окопе у импровизированного КПП дрыхнул тощий воин с пулеметом Калашникова. Я прошел, совершенно им незамеченный.

Картина, которую я застал у своих минометчиков, меня по началу несколько озадачила. Крикуновцы и костенковцы дружно, что было вообще-то само по себе уже несколько странным, насколько я их знал, копали огромную яму. Они, кряхтя и периодически попердывая, выворачивали каменные глыбы, чуть ли не руками выкидывали иногда попадающуюся землю и не выражали ни малейшего желания упасть и забыться, как это обычно бывало. Впрочем, весомая причина невероятного трудового энтузиазма выяснилась сразу. Можно было бы догадаться и мне самому, если бы я несколько не отупел от тягот и лишений боевого похода, выражающихся, в частности, в потере вещмешка с алкоголем. Замерзшие и отсыревшие бойцы возводили котлован для жилья. Палаток у нас не было, бревен для блиндажа, впрочем, тоже, зато с ПХД приехала еще одна "шишига" (как позже выяснилось, полусамовольно) с водителем Солохиным, который и предложил снять с кузова брезент, металлические ребра, и соорудить из всего этого крышу для землянки.

Воодушевленные сержанты осмотрели брезент на машинах, и пришли к выводу, что брезент у Солохи дырявый, а вот у другого водилы - у Зерниева, практически целый. Зерниева и разукомлектовали.

Я, по ходу дела, осмотрел и огневую позицию. Мягко говоря, она оставалась недоделанной, но, черт возьми!, мне очень хотелось переночевать под крышей. И как я подозревал, Васе тоже. Оставалась проблема дяди Скруджа - не порвет ли он нам очко за такую самодеятельность?

Опасность такая существовала, но я положился на туман, и на то, что непоседливого капитана что-то давно не было видно. Может, он пребывает в штабе на совещании? Хорошо бы, и чтоб подольше не возвращался. А будет возвращаться, наткнется на сэмов "Урал", и тоже надолго застрянет. То, что Семен найдет наиубедительнейшую причину, по которой ему надо было выехать, я не сомневался. И мое имя там не прозвучит.

Вася вернулся часа через полтора. Я сразу же спросил его, что случилось с сэмовым "Уралом".

-- Что - что, ступица полетела! - смеющееся Васино лицо несколько контрастировало с произносимыми словами, но я видел парадоксы и похлеще.

-- И что теперь будет? - меня это волновало на самом деле: я чувствовал все же некую вину перед Поленым, и хотел, чтобы все закончилось хорошо.

Но Вася неожиданно обозлился:

-- Это теперь Семен думает, что "будет"! А вот что наша банда сейчас делает, это ты мне, надеюсь, объяснишь?

Это я мог объяснить. Но ночевать пришлось, как и прошлой ночью - на ящиках.

Утро четвертого дня было необыкновенным - оно было солнечным! Проклятый многодневный туман сгинул без следа куда-то ниже, и наконец-то я смог сориентироваться как в том, где же я все-таки нахожусь, так и в том, откуда взялась эта многодневная сырость. Оказывается, туман-то был вовсе и не туманом, не тем, к чему я привык, живя на степной равнине. Это были обычные облака. Облака, на которые дома я смотрел, задрав голову, и иногда даже повторяя довольно привязчивые слова простой детской песенки из мультфильма "Облака-а-а, белогривые лошадки".

Близкое знакомство с этими "белогривыми лошадками", надо сказать, не оставило в моей душе никаких приятных ощущений. Я был несказанно рад, что они наконец-то убрались, оставив нас в покое. Горное солнце светило вовсю, становилось очень жарко, быстро высыхала грязь под ногами, и наконец-то можно было согреться. И даже разуться, чтобы подставить свои бедные сопревшие ноги под теплый ветерок.

К северу от нашей позиции на всю глубину взора простиралась низина, состоящая из травы и камней. Возвышения чередовались с понижениями, понижения слегка неестественно ярко зеленели, а возвышения были похожи на лысые каменные макушки. В конце концов, все это заканчивалось каменной стеной.

По правую руку по краю пропасти петляла дорога. Это был тот самый путь в Грузию, ради которого мы, собственно говоря, сюда и приперлись. Наша позиция намного возвышалась над этой узкой лентой, а на одной с нами высоте, на соседней возвышенности, я мог рассмотреть заметные даже невооруженным глазом позиции третьей роты. ПХД же загораживала еще какая-то вершина. Зато место расположения второй роты и батареи Швецова тоже можно было разглядеть, правда, уже только в бинокль.