Томас Рид - Без пощады

• Название: Без пощады
• Автор: Томас Рид
• Жанр: История

---

- Полно, дорогая! - сказал король, стараясь скрыть закипавшее в нем раздражение, вызванное, быть может, напоминанием о будущем преемнике. - Если бы я последовал вашим советам, то, действительно, рисковал бы оставить его совсем без короны.

- Так и оставьте! - отрезала королева, но тут же перешла на деланно равнодушный тон и добавила: - Право, не стесняйтесь. Пусть лучше мой сын будет простым земледельцем, чем принцем, которому вы открываете жалкую перспективу носить лишь призрачную корону...

- Государь, граф Страффорд просит аудиенции вашего величества, - доложил молодой человек в одежде придворного, только что подошедший со стороны дворца и низко, по-придворному, склонившийся перед королем.

Этот юноша был очень красив, и, когда королева обратила на него свой мрачный взгляд, ее настроение сразу смягчилось.

- Кажется, я теперь буду лишней, - сказала она, как всегда пересыпая свою английскую речь французскими словами. - Юстес, несите за мной в мой будуар вот это, - обратилась она к юноше с одной из своих самых обольстительных улыбок.

Паж с поклоном взял из ее рук довольно объемистый портфель с гравюрами, который она взяла было сама.

Неизвестно, заметил ли король улыбку, которой королева одарила юношу, или нет, но он с не свойственной ему резкостью остановил ее:

- Я бы желал, чтобы вы остались, Генриетта.

- С удовольствием, - ответила она, хотя выражение ее лица говорило об обратном. - И Шарлю оставаться? - спросила она.

- Нет. Он может уйти... Тревор, попросите сюда лорда Страффорда.

Юстес Тревор, как звали молодого красавца, снова отвесил низкий поклон, взял за руку принца и удалился с ним.

- Я желаю, чтобы вы слышали мнение Страффорда относительно вопроса, который мы с вами сейчас обсуждали, - пояснил король жене.

- Этого желаю и я, - ответила она многозначительным тоном. - Если вы не хотите слушать меня, слабую женщину, то, надеюсь, послушаете... сильного мужчину.

Карл отлично уловил подчеркивание женой этого последнего слова. Но и без подчеркивания оно достаточно ясно намекало на то, что Карл был лишен того качества, которым так гордятся мужчины и которому так поклоняются женщины. Она чуть не назвала его прямо в лицо трусом!

К сожалению, у короля не было времени защитить себя от этого косвенного обвинения, да еще сомнительно, решился ли бы он это сделать. Увидев подходящего лорда, Карл молча проглотил обиду и, придав своему лицу выражение полного спокойствия, стал готовиться к беседе с новым лицом.

Лорд Страффорд подходил к королевской чете с фамильярной небрежностью "своего" человека. Королева прельщала и его своими улыбками, и он вполне был уверен в ее расположении к нему; более того, он знал, что она властвует над королем. И он ласкал ее слух такой же лестью, какую расточал перед королевой более поздних времен другой ловкий министр Уентворт. В одном только этом и выразилось сходство этих двух министров, во всем остальном так же различных между собой, как, например, Гиперион с Сатиром. Многие недостатки Уентворта перекрывались достоинствами; во всяком случае, этот человек обладал мужеством и был тем, кто называется "джентльменом".

- Вы кстати пожаловали, милорд, - сказала Генриетта Страффорду, когда он поцеловал ей руку. - Нам хотелось бы знать ваше мнение. Я советую королю или распустить парламент, или принять меры к обузданию этого собрания. Скажите, милорд, как смотрите вы на этот вопрос?

- Я вполне разделяю мнение вашего величества, - с поклоном заявил министр. - Разумеется, по отношению к этим мятежным болтунам полумеры совершенно непригодны. Среди них есть дюжина голов, которые так и просятся с плеч.

- То же самое говорю и я! - с торжеством подхватила королева. - Вы слышите, супруг мой?

Карл молча кивнул головой, выжидая, что скажет далее министр.

- В самом деле, государь, - продолжал Страффорд, - если вы не дадите отпора, вас скоро лишат всех ваших прерогатив, оставят вам одни обломки королевской власти.

- О, Боже мой!.. Что же будет с нашими бедными детьми?! - плакалась королева, ломая руки.

- Я прямо из палаты, - продолжал лорд. - От одних речей, которые там льются целым потоком, можно прийти в отчаяние. Послушать Гэмпдена, Хезельрига, Вэна, сэра Роберта Гарлея и других им подобных, - так можно подумать, что в Англии уже нет короля, а управляют страной они...

- Слышите, супруг мой, не то же ли самое говорю и я? - настаивала королева.

- Неужели это верно, Страффорд? - возбужденно спросил Карл. - Вы можете подтвердить это?

- С позволения вашего величества, могу, - ответил министр.

- О, клянусь славой Божией, что я заговорю с ними совсем по-другому!.. Я докажу им, что король в Англии еще существует... такой король, который с этого времени будет управлять, как подобает королям: самодержавно и безгранично!

Все более и более волнуясь, Карл почти выкрикнул последние слова.

- Благодарю вас, мой друг, - шепнула королева министру, пользуясь тем, что король отвернулся. - Теперь он, наверное, предпримет что-нибудь решительное.

Глаза и улыбка Генриетты подтверждали ее признательность ловкому министру.

Вскоре королю доложили о новом лице, также просившем аудиенции, о пресловутом архиепископе Лоде. Карл велел ввести и его.

Через некоторое время на террасу стал подниматься своим тихим, скользящим шагом этот медоточивый князь церкви. Его лицемерное смирение являлось резкой противоположностью гордой, самоуверенной осанке лорда Страффорда. Приближаясь к королю, он постарался придать своему грубому лицу, свидетельствовавшему о его низком происхождении и низменной натуре, по возможности кроткое и благодушное выражение. На его скромно поджатых губах играла такая улыбка, точно они никогда не произносили лжи, а сам он никогда не совершал ничего позорного.

Он был таким же министром, как Страффорд, поэтому для него не было ни придворных, ни государственных тайн, и его пригласили принять участие в интимном совещании и в готовящемся заговоре. Он также был на стороне королевы и уже не раз обсуждал с нею поднятый ныне вопрос.

Но Страффорду не удалось развернуть перед своими слушателями полной схемы той жестокой затеи, которая, по всей вероятности, была начертана в Риме. Как всегда по вечерам, к королеве Генриетте, любившей повеселиться, стало собираться многолюдное общество, и на этом интересное совещание прекратилось.

Вскоре дворцовый сад расцвел пышными нарядами дам и кавалеров из представителей высшего дворянства, еще державшегося короля. Мало-помалу собралось, однако, очень смешанное общество как в социальном, так и в моральном смысле, - смешанное даже до карикатурности. Франко-итальянская королева хотя и очень носилась со своими великими идеями о "божественных" правах и прерогативах, была не прочь и поступиться ими, когда они мешали ей веселиться. Она могла играть в равенство в таких случаях, когда этого требовали ее интересы.

Как раз такой случай теперь и представился. Падающая популярность короля требовала поддержки всех классов, сторон и партий, высоких и низких, дурных и хороших. Поэтому на вечернем гулянье в саду королевы носители таких громких имен, как, например, Гарри Джермайн, Гертфорд, Дигби, Конингсби, Скюдамор, шли бок о бок с людьми низкого происхождения и более низких достоинств, вроде Ленсфорда, впоследствии заслужившего прозвище "кровавого", и заведомого разбойника Дэвида Гайда. Среди женщин замечалась такая же смесь, в том смысле, что почтенным дамам, известным своей щепетильностью в выборе знакомств и строгостью нравов, приходилось сталкиваться на равной ноге с героинями театральных подмостков и "профессиональными красотками". Положим, многие из этих красоток тоже принадлежали к знатному дворянству, роняя его достоинство своей распущенностью.

По обыкновению, Генриетта находила любезное слово и улыбку для всех, кто к ней приближался, хотя и более сладкие для мужчин, нежели для женщин, а особенно сладкие - для молодых и красивых мужчин. Впрочем, и между самой золотой молодежью она делала известное различие. Красавец Гарри Джермайн, до этого времени состоявший в главных фаворитах и всегда в полной мере пользовавшийся знаками благоволения королевы, теперь имел полное основание считать свою звезду померкшей. Взоры Генриетты то и дело обращались в сторону более молодого и более красивого Юстеса Тревора и каждый раз вспыхивали хорошо знакомым фавориту огнем.

Юстес, докладывавший о высокопоставленных лицах, искавших аудиенции, освободился от своих дневных обязанностей и также участвовал в вечернем гулянье в королевском саду. Сын уэльского рыцаря, он вел свой род непосредственно от короля Каратака, но не подчеркивал этого и не страдал ни самомнением, ни тщеславием. Менее всего он думал о своей наружности. Кажется, он даже и не сознавал своей красоты, хотя она бросалась в глаза другим. Вполне равнодушно относился он и к благосклонности, выражаемой ему королевой, на горе прежних фаворитов. Нельзя сказать, чтобы это равнодушие проистекало из холодного темперамента или из бесстрастной натуры, - нет; но не Генриетте Медичи, хотя и королеве и все еще прекрасной женщине, суждено было пробудить в сердце юноши первую страсть. До этого дня он даже не знал о любви. Приглашенный ко двору на официальную должность, он думал лишь о том, чтобы как можно добросовестнее нести свою службу.