Жак Эрс - Людовик XI. Ремесло короля

• Название: Людовик XI. Ремесло короля
• Автор: Жак Эрс
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03000-8

Образ этого короля — жестокого и коварного деспота, скряги и лицемера — прочно закрепился в нашем сознании благодаря многочисленным историческим романам, научно-популярным изданиям и конечно же школьным учебникам. Между тем Людовик XI (1423—1483) — одна из ключевых фигур в истории Франции, и именно ему принадлежит главная заслуга в объединении отдельных территорий в единое централизованное государство. И, как выясняется, образ его, нарисованный современными ему и, как правило, враждебными хронистами, далеко не во всем соответствует действительности. Французский историк-медиевист Жак Эре, проделав колоссальную работу и всесторонне изучив множество документов эпохи — писем, ордонансов, различных протоколов и договоров, сумел воссоздать подлинную биографию короля-реформатора, очищенную от нелепостей и небылиц.

---

Вмешательство в экономику широко практиковалось еще Карлом VII и Жаком Кёром и его подручными. Но теперь оно восторжествовало окончательно, хотя, конечно, и противоречило множеству частных интересов и успешной работе многих предприятий либо из-за некомпетентности, либо из-за ненасытности их руководителей. Не вызывает сомнений, что возникшая тогда практика и государственные структуры определили концепцию предприятий и менталитет в стране на целые века вперед. Сказать, что в конечном итоге это обернулось во благо, значит сделать спорное заявление. Здесь нам важнее задержать внимание на обстоятельствах того времени и отметить, что самодержавные меры короля, его решимость и даже его упрямство отвечали некоторым ожиданиям. Столетняя война, а еще более гражданские войны и разбой, порождение безвластия, разорили страну. Опустошенные и невозделанные земли, болота, заброшенные фермы, выкопанные пограничные столбы и споры о правах собственности — многие думали, что только король сможет преодолеть все эти беды своей властью, восстановив порядок и заставив исполнять строгие указания.

Людовик велел «продать с молотка» необитаемые владения. Трижды — в 1467, 1470 и 1477 годах — он провозглашал в своих ордонансах, что орудия труда землепашцев не могут быть конфискованы землевладельцами, а также ростовщиками, требующими возврата задолженностей. Он запретил купцам, заимодавцам и спекулянтам покупать хлеб на корню и продавать его до августа. Однако это участие к крестьянам, задавленным долгами и угрозой лишиться всего, имело свои границы, ибо король выказал себя решительным сторонником более рационального, более рентабельного землепользования, а потому поощрял «огораживание» лугов для развития животноводства, в частности овцеводства. Это «огораживание», которое тогда уже коренным образом изменило сельский пейзаж в нескольких графствах Англии, посягало на коллективные права сельских общин, например на право «вольного выпаса», позволявшее каждому, даже последнему бедняку, пасти свой скот на землях, оставленных под паром. Однако королевские агенты не отступали, и король лично вмешался, чтобы поддержать своего верного Коммина против жителей одного из его владений — Савиньи.

С другой стороны, для того чтобы вдохнуть больше жизни во французскую экономику, Людовик постоянно пользовался своей властью, намереваясь продвигать или контролировать развитие торговли, промышленности и добычи полезных ископаемых. Он часто напоминал о необходимости не терять из виду «торговлю — источник богатства, плодородия и изобилия». Он «ясно видел по опыту», что страны, ведущие активную торговлю, были самыми богатыми и «обильными», что благодаря негоции и перевозке по морю и по суше больших караванов многие соседние страны обеспечивали свое население, «которое иначе пребывало бы в праздности», честной и доходной работой. Эти страны были богаче других во всем, и даже в народонаселении, «а оное есть наибольшая слава и счастье для государя, коего ему должно желать». Но в нашем королевстве, говорил он, в частности в Дофине, товарообмен еще недостаточен, нестабилен и мало распространен, поскольку до сих пор благородному сословию не было позволено заниматься коммерцией, не поступаясь правами дворянства, а королевским чиновникам, принцам и служителям Церкви — не подвергаясь преследованиям по суду и штрафам. Поэтому он своим эдиктом, ордонансом и государственным уложением приказал, чтобы отныне все его подданные, какого бы роду они ни были, могли торговать на суше и на море, не лишаясь своих сословных прав, должностей, достоинств и прерогатив.

Эти меры явно были продиктованы заботой о восстановлении и дальнейшем развитии экономики страны, разоренной и ослабленной за долгие годы беспорядков. Людовик не боялся действовать вопреки привычкам, которые он считал дурными. Но его действия выражали и совершенно твердое намерение все подчинить своему собственному контролю. Они свидетельствуют не только о желании сохранить унаследованную страну, хорошо ею править и защищать права каждого. Людовик был не судьей, а деятелем, убежденным в том, что мир и процветание в королевстве зависят от вмешательства государства.

Его времена, похоже, еще не настали, но он сделал больше, нежели просто наметил путь.

Часть четвертая. КОРОЛЕВСКОЕ ПРАВОСУДИЕ. ПОЛИЦИЯ И ПОЛИТИКА

Глава первая. ЭПОХА СТРАХА

1. Король под угрозой?

История несчастных Жана Балю и Гильома де Арокура, арестованных без всякого почтения к их сану и брошенных в темницы, испытавших на себе суровую жестокость и насмешки господина, изложена во всех учебниках. Кое-что, как обычно, выглядит чистой воды вымыслом. Однако нельзя не видеть в Людовике XI короля, подозрительного до безумия, одержимого страхом заговоров и подосланных убийц. Будучи дофином, укрывшись в Брабанте под покровительством герцога Бургундского, он целыми месяцами предавался панике, уверяя, что агенты его отца хотят прорваться к нему и зарезать. Став королем, он всегда прислушивался к доносам, требовал от своих шпионов или вестовых, чтобы те сообщали ему о подозрительных поступках или встречах, а от судебных приставов — чтобы допрашивали с пристрастием узников, подозреваемых в дурных делах. Больше всего он боялся яда. Как и все короли его времени, он велел пробовать приготовленные для него блюда, устанавливал надзор за кухней и велел вскрывать письма, отнятые у путешественников, которые показались его чиновникам вовлеченными в черные замыслы. В результате работы им хватало, и не по одному делу велось следствие.

Правда, не всё основывалось только на подозрениях. Едва узнав о смерти своего брата Карла Гиеньского, Людовик попытался привлечь к себе на службу его постельничего Итье Маршана; пообещал ему пенсию в тысячу ливров и сделал его в мае 1473 года учетчиком чрезвычайных расходов своего двора. Маршан, сначала укрывшийся во Фландрии и занявший сдержанную позицию, в конечном счете до-верил ведение переговоров своему слуге Жану Арди. Тот неоднократно ездил в Амбуаз, но, похоже, с единственной целью — отравить короля. Он предложил за это двадцать тысяч экю одному поваренку, который пришел в ужас и обо всем донес «куда следует». Арди захватили в Этампе, привезли в Амбуаз, потом в Париж, осудили и тотчас казнили. Соучастие герцога Бургундского, на которого, естественно, пали подозрения, доказать не удалось, до него было не добраться. Прочие заплатили своей жизнью. Королевское правосудие разило вслепую.

Двенадцатого мая 1478 года началось следствие по делу принца Оранского и Луи Аллемана, сеньора д'Арбента, которые «умышляли отравить короля». Признания Жана Рено-на, торговца снадобьями из Клермона, не оставляют никаких сомнений относительно усердия следователей и того, насколько серьезно они подошли к делу. Этот Ренон сообщил, что ехал во Флоренцию, когда его арестовали возле Нантуа два вооруженных человека, посланных д'Арбентом, и бросили в тюрьму Сен-Клода. Он пробыл там три дня и предстал на суд принца Оранского в Арбуа. Принц, засыпав его красивыми словами и обещаниями, заставил его поклясться на Библии и выкупить свою свободу, сделав то, что ему прикажут. Он так и поступил, поскольку находился в руках принца, однако «не имел ни желания, ни намерения сдержать сию клятву». Ему показали пять свинцовых коробочек, в каждой из которых была жидкость разного цвета; ее он должен был вылить в Туре либо на покрывало алтаря, которое король поцелует после мессы, либо на землю, «кою у него в обычае целовать при молитве». Принц сам показал ему, как это сделать («и чтобы он остерегался дотрагиваться до них руками»), и пообещал двести экю, а также управление солеварней в Салене (эта должность приносила две тысячи четыреста ливров в год) с проживанием при этой солеварне. Ренон, которого держали на верхнем этаже замка, влез в камин к вентиляционной трубе, идущей из зала этажом ниже, чтобы подслушать, что там говорилось; он услышал, как Аллеман сетовал на то, что в отравители выбрали Ренона, поскольку, будучи французом, он непременно их выдаст («если бы вы пообещали сделать его рыцарем, король сделал бы его графом»). Незадолго до того Людовик обеспечил крупной рентой одного рыцаря, раскрывшего подобный заговор.

Приникнув ухом к трубе, Ренон понял, что коробочки с ядом доверят сыну Аллемана, а его самого бросят в реку, чтобы он никого не выдал. Ренон принес обет Богоматери из Пюи и святому Иакову Галисийскому, пообещал совершить паломничество и чудом сумел бежать при помощи двух копий, составленных конец с концом, и веревок, которые он нашел. Он отправился в Бурж, чтобы рассказать обо всем сеньору дю Бушажу. Король оповестил своих чиновников и магистратов верных городов. Через три недели копию этого длинного королевского заявления получили жители Лиона. В сопутствующих письмах им предписывалось сообщить через глашатаев, что тот, кто захватит Аллемана и сдаст его людям короля, получит двадцать тысяч экю. Это объявление действительно выкликали под звуки трубы на обоих концах моста через Сону и вывесили на дверях ратуши.