Владимир Цветов - Пятнадцатый камень сада Рёандзи

• Название: Пятнадцатый камень сада Рёандзи
• Автор: Владимир Цветов
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Публицистика
• Год: 1986

Сад Рёандзи — главная достопримечательность японского города Киото. Есть в нем своеобразно спланированный хаос из пятнадцати черных необработанных камней, разбросанных по белому песку. С какой бы точки ни рассматривал посетитель сада эту композицию, пятнадцатый камень всегда оказывается вне поля его зрения. Название книги символично. Автор ее, журналист-международник, проработавший в Японии много лет, с глубоким проникновением в своеобразие японской жизни рассказывает о системе пожизненного найма, специфике социального менеджмента, положении женщины в обществе и семье и о многих других интересных общественных явлениях. И каждый раз читателю предлагается свое видение проблемы, свой ключ к ларцу с «японскими секретами».

---

"Мы… независимо даже от собственной воли, немножечко увеличиваем валовой национальный продукт и… немножечко себя убиваем". Без сомнения, японский писатель Такэси Кайко имел в виду не труд сам по себе. Созидание способно лишь возвышать человека. Писатель говорил об условиях, в которых японцам приходится трудиться. Да, эти условия способствуют достижению высоких экономических показателей. Но, с другой стороны, только в Японии мог появиться балаганчик "Отведи душу", описанный Такэси Кайко. Заплатив мелочь, посетитель входил в темное помещение, отгороженное от улицы занавеской. Ему давали несколько простых тарелок. Он бил их по одной о землю и удалялся.

Постоянное сдерживание себя в тесных общинных оковах, необходимость подавлять собственное "я" делают японцев завсегдатаями балаганчиков "Отведи душу". Хитрый Коносукэ Мацусита давал рабочим отводить душу, не выходя из цеха: похожие на Мацуситу манекены и палки, чтобы колотить по ним, имелись на заводах концерна во всех курительных комнатах.

Групповое согласие, групповая гармония требуют лицемерия. В японских фирмах только очень близкие друзья знают, когда они действительно согласны с остальными сотрудниками или друг с другом, а когда лицемерят. Лояльность предусматривает слепое и, значит, механическое подчинение распоряжениям начальства, что не оставляет, естественно, места творчеству. Должностная "ротация", производимая сверху и, бывает, не соответствующая желанию самого работника, превращает его в пешку и рождает в нем чувство беспомощности и зависимости от фирмы. Это чувство совсем не обязательно перерастает в лояльность. Оно может обернуться озлобленностью и безразличием. "Японцы живут в гнетущей, удушающей атмосфере", — сделал вывод Юдзи Аида, профессор Киотского университета, большой знаток духовного склада японцев.

Специфически японские условия, создаваемые предпринимателями в цехах и конторах, усугубляются негативными сторонами капиталистической автоматизации производства. Рабочие, занятые обслуживанием роботов, признают, разумеется, что избавлены теперь от тяжелого и утомительного труда, но они сетуют на то, что длительное общение с бездушной машиной, беспрерывно и монотонно выполняющей однообразную операцию, вызывает у них стрессовое состояние. Пассивное наблюдение за приборами, изоляция от процесса непосредственного производства способствуют потере внимания, полной или частичной дисквалификации, утрате интереса к труду.

Такая атмосфера вызвала эпидемию болезни "намари", дословно — "притупление". О ней не сообщают медицинские справочники, но японцы страдают самой острой формой этого недуга. Газета "Нихон кэйдзай" привела симптомы: сначала — критическое отношение ко всему, что окружает больного, затем — пессимизм, мизантропия и, наконец, — полное безразличие. "Инженеры и менеджеры, пораженные "намари", — рассказала газета, — отбрасывают специальную литературу, забывают технические журналы и читают одни "комиксы". Рабочие грубят начальству и товарищам, совершают поступки, которые никак нельзя было ожидать от них". Судя по опросу, о котором в январе 1984 года сообщило японское телеграфное агентство Киодо Цусин, 81 процент работающих японцев испытывают постоянное беспокойство, 36 процентов — задумываются о самоубийстве.

И не только задумываются. В 1983 году лишили себя жизни 25 202 японца — рекорд за все послевоенное время. Разные причины толкнули самоубийц на отчаянный шаг: и долги, и боязнь безработицы, и болезни. Но чаще всего виной был психический стресс. В цехе, в конторе японцы сдерживают себя. Эмоциальные срывы случаются обычно дома. Телевидение, газеты почти ежедневно сообщают о насилиях и убийствах, совершаемых в семьях… Начинаются трагедии, как правило, с пустяшной ссоры, например из-за громко звучащего телевизора.

По свидетельству министерства просвещения, число школьников, покончивших с собой в 1983 году, на 60 процентов превысило соответствующую цифру предыдущего года.

В феврале 1983 года группа подростков ходила поздним вечером по паркам и подземным переходам Иокогамы и жестоко избивала попадавшихся им бродяг. Из 16 жертв трое от побоев умерли. В городе Кисарадзу десять семиклассников три часа подряд били палкой 14-летнюю девочку из их же группы. Убийцы из Иокогамы и садисты из Кисарадзу воспитывались во вполне респектабельных семьях и не имели приводов в полицию.

Ответственность за рост насилия среди молодежи несут, без сомнения, японские кинофильмы, телепередачи, "комиксы". В американской кино- и телепродукции крови льется, надо полагать, больше, но вряд ли где-либо еще, кроме Японии, показывают столько бессмысленных, ничем не оправданных убийств. Однако только ли кинематограф, телевидение и низкопробная литература должны держать ответ за неблагополучие японской молодежи?

Министерство просвещения предприняло попытку разобраться, что склоняет школьников на немотивированное насилие, на самоубийства, что отвращает их от школы, и выяснило следующее: душу японских детей коверкает исступленная и безжалостная погоня за рабочим местом и за деньгами, в которую они включаются с самой ранней поры. Психические нагрузки в этой гонке детям не по силам. Провал на экзаменах, а их невообразимо много на жизненном пути молодого японца, превращается в личную и семейную трагедию. Чтобы сбросить вызываемый ею стресс, школьники берутся за палки, велосипедные цепи, обрезки труб и выходят вечером на улицу. У кого не хватает на это духу, вскрывают себе вены. И все вместе они ненавидят школу. Шестнадцатилетний токийский школьник Такудзи Кимура, у которого корреспондент американской газеты "Филадельфия инкуайрер" спросил, что он думает по поводу убийств в Иокогаме, ответил: "Я не удивлен. Я и многие другие разделяем чувство недовольства системой". Нет в мире языка, в котором имелось бы слово, эквивалентное по смыслу японскому слову "саби". Оно образовано от прилагательного "сабисий" — "грустный" и в буквальном переводе обозначает: "уединенная печаль". Суть же "саби" гораздо глубже. Один из японских исследователей объяснил ее так: "Саби создает атмосферу одинокости, но это не одинокость человека, потерявшего любимое существо. Это одинокость дождя, шуршащего ночью по широким листьям дерева, или одинокость цикады, которая стрекочет где-нибудь на голых белесых камнях".

В 1979 году в горной префектуре Нагано отыскались считавшиеся безвозвратно утраченными десять "хайку" непревзойденного мастера этого жанра поэзии Исса, творившего в конце XVIII и начале XIX века. В его стихах "саби" выражено с предельной, по-моему, простотой и яркостью:

На этом кладбище
Среди могил
Цветет один петуший гребень.

Или:

Если патринии цветы
Меня возненавидят,
Я сделаю луну подругою своей.

Иначе говоря, "саби" — это эмоциональное состояние человека, нашедшего уединение от окружающих и покой от повседневных забот. Во времена Исса к "саби" стремились, вероятно, одни поэты. В наши дни обрести покой от повседневности — мечта, надо полагать, большинства японцев, но покой им нужен не для того, чтобы писать стихи.

В американском специальном журнале "Психология сегодня" приведено любопытное сравнение ритма жизни в Японии, США, Англии, Италии, Индонезии и на Тайване. Были замерены скорость движения пешеходов на улице и быстрота работы почтовых служащих. Япония опередила все страны по этим показателям, причем Италию — вдвое. Я сопоставил эти данные с тем, о чем поведал доклад японского министерства здравоохранения и социального обеспечения. В нем указывалось, что в 1984 году один из каждых восьми японцев жаловался на нездоровье. Самым распространенным видом недомогания оказалась гипертония, вызванная чрезмерным физическим и психическим напряжением.

Мне довелось прочесть исповедь одного менеджера. Он написал:

"У себя в фирме я обязан правильно решать самые разные и очень сложные проблемы, связанные с персоналом, с производством, с реализацией готовой продукции. Я не обладаю правом на ошибку. Нет никого, кто помог бы мне или взял на себя вину в случае моего неправильного шага. Однажды я потратил несколько дней на решение особо трудной проблемы. А когда выход все же отыскал, то почувствовал себя полностью опустошенным.

Не берусь гадать, что сталось бы со мной, если бы я не очутился в маленьком загородном домике. Неся в себе заботы и тревогу, я вошел в восьмиметровую комнатку, устланную циновками и безо всякой мебели, закрыл за собою дверь и приказал не беспокоить меня. Перед домиком разрослось несколько деревьев, и я залюбовался ими. С тех пор я прихожу в эту комнатку с террасой каждый раз, когда мне трудно. А покидаю ее спокойным, уверенным и сильным и еще энергичней берусь за работу".

Я не собираюсь ставить под сомнение эстетичность японцев. Но наблюдая за тем, как долго и пристально, отключившись не только от шума и толпы, но и, кажется, от самой эпохи, смотрят они на ключ, бьющий из расселины между выбеленными водой и временем камнями, на веточку распустившейся сливы, вздрагивающую под порывами холодного, оставшегося от зимы ветра, я начинал думать: а не бегство ли это от действительности, стиснутой тяжелыми цепями общинных порядков и нравов, омраченной неустроенностью и страхом перед завтрашним днем, делающей человека винтиком бездушной, как роботизированное предприятие, системы? Не оборотная ли это сторона немотивированного насилия или самоубийств, вызванных эмоциональными срывами?