Карл Юнг - КРАСНАЯ КНИГА

• Название: КРАСНАЯ КНИГА
• Автор: Карл Юнг
• Жанр: Психология

«Красная книга», известная также под названием Liber Novus («новая книга») — манускрипт психолога и философа Карла Густава Юнга, созданный им в период между 1914 и 1930 годами и насчитывающий 205 страниц, некоторые из которых иллюстрированы автором. К работе над «Красной книгой» Юнг приступил после разрыва с Фрейдом, произошедшего в 1913 году. Родственники и потомки психолога долгие годы препятствовали публикации этого важного для истории психологии документа: лишь в 2001 году к манускрипту были допущены исследователи, а широкая публика смогла познакомиться с книгой только после её публикации в 2009 году.

Юнг К. Г. - Das rote Buch (Liber Novus) / Красная книга (Новая книга). Почему именно теперь, спустя почти 50 лет после смерти психоаналитика Карла Густава Юнга, публикуется факсимиле его, державшегося в тайне дневника фантазий (сновидений), мощная работа, как по величине и весу, так и по содержанию? Никто не видел этого дневника, но им пропитаны все его работы, сам Юнг называл его «первичной материей» своих творений. Завещание по-своему неповторимое и великолепное. Книга наполнена красотой языка, художественными иллюстрациями и внутренним видением.

К.Г. Юнг изложил это произведение в форме древних предсказаний, написанное от руки на пергаменте - в переплетенной красной кожей книге, которую он заказал для этой единственной цели. Имеется в виду «Красная книга» К.Г. Юнга, мыслителя, открывателя архетипов, основателя современного психоанализа, который работал над этим неповторимым документом 16 лет.

---

животного».

65 См. Юнговское описание Плеромы, с.34/ внизу.

67 Дальше в Черновике и Исправленном Черновике: «Но я увидел одиночество и  

его красоту, я постиг  жизнь неодушевленного и значение бессмысленного. Я  

также понял эту сторону своей многогранности. Поэтому мое дерево росло в  

одиночестве и тишине, питаясь от земли, проникая глубоко в нее корнями, и  

выпивая солнце тянущимися вверх ветками.  Одинокий (чужой) гость вошел в  

мою душу. Но  зеленеющая жизнь нахлынула на меня. (Поэтому я странствовал,  

следуя природе воды.)  (с. 235)

Глава 6 Смерть

На следующую ночь(69) я направился к северным землям и очутился под серым небом, где сырой прохладный воздух подернут дымкой. Я пробираюсь к низинам, где слабые потоки, вспыхивая отблесками на широкой глади, текут к морю, где поспешность воды все ослабляется, и всякая сила и стремление соединяется с неизмеримою бескрайностью моря. Деревья становятся редкими, широкие болотистые луговины тянутся вдоль тихих темных вод, горизонт бесконечен и пустынен, завешен седыми облаками. Затаив дыхание и тревожно ожидая, как кто-то дикий украдкой будет спускаться к пене, где и вольется в бесконечность, я медленно следую своему брату, морю. Течение мягко и едва уловимо, но я постепенно приближаюсь к краю, входя в лоно истока, в его безграничное протяжение и неизмеримые глубины. Ниже возвышаются желтые холмы. У их подножия простирается высохшее озеро. Я спокойно иду вдоль холмов, и они раскрываются перед мрачным, несказанно далеким горизонтом, где небо и море растворяются в бесконечности.

Там, на последнем холме, кто-то стоит. На нем - черное мятое пальто; он стоит неподвижно и смотрит вдаль. Я подхожу - он тощий, и его взгляд глубокий и серьезный. Я говорю ему:

«Позволь мне постоять рядом с тобой, темный. Я узнал тебя издалека: лишь один может стоять так, на безлюдном краю земли.»

Он ответил: « Незнакомец, стой, сколько хочешь, если не замерзнешь. Как видишь, я холоден и сердце мое никогда не билось.»

«Я знаю, ты лед и конец; ты – холодное молчание камней и снег на вершинах гор, ты предельный холод внеземного пространства. Я должен прочувствовать это, поэтому и стою рядом.»

«Что привело тебя ко мне, живое существо? Живые сюда не наведываются. Ну, они проплывают печально тесными толпами, все те, что наверху, в стране светлого дня, что ушли, и больше не вернутся. Но живые никогда не приходят сюда. Что ты ищешь здесь?»

« Меня привел сюда мой странный и непредвидимый путь, пока я следовал течению. И так я нашел тебя. Я так понимаю, это твое место, твое законное место?»

«Да, это путь туда, где нет разграничений, где ничто не есть равно или неравно, где все вместе с другим. Ты видишь, что оттуда приближается?»

«Я вижу что-то наподобие темной стены из облаков, плывущей сюда по течению.»

«Присмотрись еще, что ты различаешь?»

«Я вижу массу людей, мужчины и женщины, старики и дети плотно прижаты друг к другу. Между ними лошади, быки и животные поменьше, вокруг толпы роятся насекомые, рядом проплывают леса, несметные увядшие цветы, безжизненное лето. Они уже близко; какие они равнодушные и окоченевшие, их ноги не двигаются, ни одного звука не слышно из их тесных рядов. Они крепко ухватились друг за друга руками и ногами; они глядят по ту сторону и совсем не обращают на нас внимания – огромным потоком проплывая мимо. Темный, это ужасное зрелище.»

«Ты хотел постоять со мной, теперь держись. Смотри!»

Я вижу: «Первые ряды достигли места, где прибой и поток сливаются в неистовое течение. И это выглядит так, как будто волна воздуха сталкивается с потоком мертвых и волнующимся морем, кружа их вверх, разбрасывая их черными клочьями и растворяя в густых облаках тумана. Волна за волной приближается, и каждый раз новая толпа растворяется в черном воздухе. Темный, скажи мне, это конец?»

«Смотри!»

Темное море медленно раскрывается - и оттуда бьет красноватое зарево– как кровь – море крови пенится у моих ног- пучина моря сверкает – как странно я себя чувствую - я что, подвешен за ногу? Кровь и огонь образовывают шар – пелена из дыма извергает красный свет – новое солнце вырывается из кровавого моря и, светясь, катится к крайним глубинами, исчезая под моими ногами. (70)

Я оглядываюсь, я совсем один. Наступила ночь. Как говорил Аммоний? Ночь – время для тишины.

Я осмотрелся - неизмеримое одиночество пронзило меня страшным холодом. Во мне все еще сияло солнце, но я чувствовал, как вступаю в огромную тень. Я иду за течением, что проделывает свой путь в глубины, медленно и спокойно, в глубины, из которых еще придут.

И так я ступил в ту ночь (это была вторая ночь 1914 года), тревожное ожидание наполнило меня. Я вышел в объятия будущего. Дорога была широкая, и то, что готовилось прийти, было страшным. Это было громадное умирание, море крови. Из него взошло новое солнце, ужасное и совершенно противоположное тому, что мы называем дневным светом. Мы постигли тьму, и это солнце будет сиять над нами, кровавое и пылающее, как великое низвержение.

Когда я постиг свою тьму, истинно величественная ночь овладела мной, и мое сновидение погрузило меня в глубины тысячелетий, и из него вознеслась птица феникс.

Но что случилось с моим днем? Факелы зажглись, вспыхнули кровавые раздоры и гнев. Когда тьма завладела миром, началась страшная война и мрак разрушил свет, потому что он был непостижим для тьмы и больше ни для чего не пригоден. И так мы вынуждены были испытать Ад.

Я увидел, что грехи и добродетели этого времени также изменились, что ваша мягкость стала жесткостью, доброта – грубостью, любовь – ненавистью, а разум – безрассудством. Зачем же вы хотели завладеть тьмой! Но вы были вынуждены, иначе она бы завладела вами. Счастлив тот, кто предвосхищает ее хватку.

Вы когда-нибудь задумывались о зле внутри вас? О, вы говорили о нем, упоминали и, смеясь, признали его как общий человеческий порок или периодическое недоразумение. Но знали ли вы, что это такое - зло, что оно стоит как раз за вашей добродетелью, что оно также – часть ваших добродетелей, их неизбежная сущность? (71) Вы заперли Сатану в бездне тысячелетия, и когда тысячелетие закончилось, вы посмеялись над ним, потому что он стал героем детской сказки. (72) Но когда этот грозный поднимает голову, мир содрогается. Наступает жуткий холод.

Вы с ужасом понимаете, что беззащитны, что армия ваших пороков падает бессильно на колени. Вместе с силой демонов вы берете зло, и ваши добродетели переходят к нему. Вы совершенно одни в этой битве - ваш Бог стал глух. Вы не знаете, кто из демонов сильнее: ваши пороки или добродетели. Но в одном вы уверены: порок и добродетель – братья. (73)

Нам нужен холод смерти, чтобы видеть ясно. Существование стремится к жизни и смерти, к началу и концу. (74) Вы не вынуждены жить вечно, но вы можете умереть, ведь внутри вы желаете и того, и другого. Жизнь и смерть должны найти равновесие в вашем бытии. (75) Сегодня людям нужна большая доля смерти, потому что в них живет слишком много неправильности, и слишком много правильности в них умерло.

То, что находится в равновесии - верно, то, что нарушает равновесие - неверно. Но если равновесие обретено, тогда то, что сохраняет его, неверно, а то, что нарушает – верно. Равновесие – это одновременно жизнь и смерть. Для завершения жизни необходим противовес смерти. Если я принимаю смерть, мое дерево зеленеет, потому что умирание усиливает жизнь. Если я погружаюсь в смерть, окутывающую мир, распускаются почки на моем дереве. Как наша жизнь нуждается в смерти!

Счастье и мелкие радости приходят к вам только после того, как вы принимаете смерть. Но если вы жадно высматриваете все, ради чего вы еще можете жить, тогда ничто не будет достаточным для вашего удовольствия и незначительные вещи, что по-прежнему окружают вас, прекращают радовать. Поэтому я вглядываюсь в смерть – она учит меня жизни.

Если вы принимаете смерть, это словно морозная ночь и тревожное предчувствие, но морозная ночь – это виноградник, полный сладких плодов. (76) Скоро вы найдете удовольствие в вашем благополучии. Смерть назревает. Чтобы собрать плоды, нужна смерть. Без смерти жизнь была бы бессмысленной, так как бессмертие, неизменно повторяясь, отрицает свой собственный смысл. Чтобы быть и наслаждаться бытием, вам нужна смерть, и это ограничение позволяет осуществить ваше бытие.

[HI 31] Когда я слышу горестные жалобы, вижу всю эту земную абсурдность, то понимаю, что когда придет смерть с покрытой головой, все застынет. А в мире теней взойдет новое, красное солнце. (77) Оно восходит тайно и неожиданно, и мой мир вращается, как дьявольское появление. Я предполагаю кровь и убийство. Только кровь и убийство по-прежнему восторженны, у них особенная красота; и кто-то способен принять красоту кровавых актов насилия.