Ричард Холланд - Октавиан Август. Крестный отец Европы

• Название: Октавиан Август. Крестный отец Европы
• Автор: Ричард Холланд
• Жанр: История

Октавиан Август.

Один из самых известных государственных деятелей в истории Древнего Рима.

Человек сложного характера и непростой судьбы, он шел к власти весьма извилистыми путями и зачастую удерживал ее весьма жесткими методами, — но зато и для Рима сделал столько, сколько ни один из императоров после него.

Строительство. Социальные реформы. Долгое, мудрое правление, после которого потомкам досталась страна, не издерганная и обескровленная гражданской войной, а легендарный Pax Romana — Римская империя Золотого века, сильная, могущественная, процветающая.

Консерватор в лучшем смысле слова — и при этом человек, принесший в Римскую империю настоящий прогресс, он говорил о себе: «Я взял Рим глиняным, а оставляю его мраморным», — и смысл этого изречения следует понимать очень и очень широко…

---

Юлию сослали жить на остров Пандатерию, и ее стражам было приказано следить, чтобы она не пила вина. Ее мать, вторая жена Октавиана Скрибония, выразила свое отношение к решению сената, добровольно последовав за дочерью в ссылку.

Октавиан написал Тиберию, что дал Юлии от его имени развод. Тиберий отвечал письмами, в которых просил принцепса помириться с дочерью. Только через два года Октавиан позволил Юлии вернуться на материк, но и там она оставалась под строгим надзором, пока, четырнадцать лет спустя, не умерла.

Луций Цезарь, надевший тогу совершеннолетнего в том самом году, когда состоялся судебный процесс, получил такие же права, как тремя годами ранее его брат Гай. Гая в следующем году отправили на восток в сопровождении опытного полководца, чтобы приобрести военный и дипломатический опыт. Среди прочих дел ему было поручено вести переговоры по различным вопросам с парфянами. Гай неплохо себя зарекомендовал и произвел в целом хорошее впечатление, правда, неизвестно, в какой степени он обязан этим помощи советников. Светоний пишет, что однажды за обедом некий человек (имени не упоминается) попросил позволения отправиться на Родос и привезти голову Тиберия. Гай не оборвал наглеца.

К тому времени окончился срок трибунских полномочий Тиберия, и Октавиан намеренно не стал их продлевать. Несмотря на все просьбы Тиберия и его матери, принцепс не позволял ему вернуться в Рим и вести жизнь частного лица. То было отнюдь не радостное время в императорском палатинском доме; происходившее в некоторой степени объясняет всем известную привычку Октавиана перед важными разговорами с Ливией записывать то, что он собирался сказать.

Тиберий написал принцепсу, вероятно, по совету матери, что истинная причина его отъезда на Родос — нежелание показаться соперником Гая и Луция, пока они еще дети; теперь они выросли и готовы занять самое высокое положение, и потому беспокоиться не о чем. Во 2 году нашей эры Октавиан все же позволил пасынку приехать в Рим, однако благосклонности не вернул.

Не прошло и двух лет, как тщательно вынашиваемые планы принцепса относительно внуков потерпели крушение. Вскоре после возвращения Тиберия Луций, ехавший в Испанию, чтобы впервые в жизни принять командование войском, заболел и умер в Массилии (современный Марсель). На следующий год Гай, ставший во время службы за границей консулом, был ранен в голову при осаде крепости Артагера в Армении. Артагеру он захватил, но при ранении, по-видимому, пострадал мозг. Гай лепетал, что не желает возвращаться в Рим, а хочет провести остаток жизни в каком-нибудь тихом уголке. Его повезли домой через Ликию, и по дороге в феврале 4 года нашей эры он скончался — вероятно, в результате полученного ранения.

Начинать все заново было уже поздно. Оба внука лежали в мавзолее рядом со своим отцом и первым мужем Юлии. Шестидесятилетнему Октавиану пришлось искать другие варианты. Юлию он вычеркнул сам своими поспешными действиями. Ее слава стала такова, что, даже выйди она замуж и роди ребенка (Юлии шел сорок второй год), неминуемо пошли бы разговоры о том, кто его настоящий отец. Сын Юлии Агриппа Постум был настоящим мужланом, человеком недостаточного ума и склонным к буйству. Позже его тоже придется сослать на остров. Оставался один Тиберий. Ливия наконец-то добилась своего.

Октавиан поставил единственное условие: наследовать Тиберию должен не сын его Друз, а Германик, внук Октавии и Марка Антония. Так в будущих поколениях властителей сохранится хоть сколько-то крови родни Октавиана. Тиберий отказался. Октавиан стал ждать. На сей раз уступил младший. Наверняка Ливия подсказала сыну, что, став принцепсом, он сможет изменить решение, однако Октавиан справедливо полагал: если Тиберий даст клятву, то сдержит. Он усыновил Тиберия и сделал его главным наследником, а также вернул ему трибунскую власть и предоставил проконсульский империй.

Суровые меры в семье императора коснулись не только среднего поколения. Пострадали все. Агриппе Постуму, когда его лишили матери, было всего десять лет. Его скверное поведение в юном возрасте наверняка связано с пережитым в детстве эмоциональным потрясением. Агриппу назначили на какую-то незначительную должность, но он ушел в отставку — или же его проводили. В восемнадцать или девятнадцать лет его сослали за непозволительное поведение; конкретные проступки не называются, ясно только, что это связано с его необузданностью. Вскоре после Агриппы, в 8 году нашей эры, сослали его сестру Юлию — на остров в Адриатическом море, где у нее родился внебрачный ребенок.

Октавиан отказался признать ребенка. Бросить младенца, особенно девочку, не считалось преступлением, если это делалось по приказу главы семейства. Новорожденного младенца клали к ногам отца; если он брал его на руки, то признавал его и нес ответственность за воспитание, но если отказывался, то семья на законном основании отвергала ребенка.

Супруг младшей Юлии Луций Эмилий Павл уже несколько лет жил в изгнании по обвинению в заговоре против принцепса. Настоящий отец ребенка, Юний Силан, находившийся до этого с Октавианом в приятельских отношениях, добровольно уехал из страны и никакого наказания не понес.

Действия принцепса, которому теперь было почти семьдесят, привели к тому, что его единственная дочь, единственный оставшийся в живых внук и одна из двух внучек оказались в ссылке, вдалеке друг от друга, а собственного правнука он приказал бросить умирать от голода. Где еще найдешь столь неблагополучную семью! Но, быть может, для его необъяснимой жестокости имелись скрытые причины? Ученые в целом согласны, что за всеми этими событиями крылась попытка дворцового переворота, хотя ссылку младшей Юлии можно отнести на счет супружеской измены, за которую по закону, введенному по настоянию самого Октавиана, полагалось наказание.

В 4 году нашей эры Октавиан разрешил династический вопрос, назначив наследником Тиберия; трое оставшихся в живых внуков для этого не годились. Притязания Агриппы Постума он отверг с крайним презрением. Быть может, распутное поведение его матери дало Октавиану повод думать, что Агриппа — незаконнорожденный? И не подсказала ли ему эту мысль Ливия? Павла, занимавшего в 1 году нашей эры пост консула, сослали за участие в заговоре, но в отличие от Марка Антония он остался в живых. Почему? В случае устранения Тиберия как проконсул Павл мог иметь более серьезные притязания на власть, чем Германик, супруг другой внучки принцепса — Агриппины. Возможно, Павл замышлял не против самого Октавиана, а лишь против Тиберия.

В течение десяти лет, миновавших между ссылкой Юлии-матери и Юлии-дочери, в доме принцепса на Палатине всем заправляла Ливия. К моменту изгнания первой Юлии Тиберий несколько лет жил изгнанником, а пятеро детей Юлии роскошествовали в Риме. По прошествии этих десяти лет Тиберий стал доверенным лицом принцепса, а четверых детей Юлии уже не было — кто погиб, а кого сослали.

Из пятерых в фаворе оставалась одна Агриппина, супруга Германика; она только что подарила Октавиану двух правнуков, вознаградив его за младенца, которым он с такой легкостью пожертвовал.

Никто всерьез не верил, что все это время Ливия оставалась сторонним наблюдателем, но доказательств ее пагубного вмешательства не было.

Еще одной жертвой гнева Октавиана в том же году, когда сослали младшую Юлию, стал поэт Публий Овидий Назон, который, как полагают, оказался слегка замешан в той же истории. Октавиан изгнал его в захолустный городишко Томы (современная Костанца) на Черном море, где поэт и провел оставшиеся девять лет жизни, тщетно выпрашивая дозволения вернуться в Рим и сочиняя стихи — уже не стольлегкие и игривые, как те, что его прославили. В элегиях под названием «Tristia» («Скорби») он признает, что причина ссылки — его стихи и недоразумение (carmen et error). Стихи, о которых он говорит, — это поэма «Ars Amatoria» («Искусство любви»); Октавиан осудил ее как развращающую нравственность римлян. По современным стандартам на порнографию поэма не тянет, но в ней даются довольно циничные советы женщинам о том, как угодить мужчине, и мужчинам — как соблазнить женщину.

Здесь имеется противоречие: до того как поэт впал в немилость, «Искусство любви» ходило по Риму уже семь или восемь лет, и Октавиан знал о поэме задолго до того, как его внучка решила применить советы на практике. Вергилия и Горация давно не было в живых, и Овидий заслуженно считался лучшим поэтом своего поколения. Отрывки из «Искусства любви», обнаруженные на стенах Помпей, говорят о большой популярности поэмы. Что же касается «недоразумения», то никому не известно, что это значит. О недоразумении говорит только сам Овидий, все серьезные исторические источники о его изгнании умалчивают.

Согласно другой теории, глубокомысленной, но вряд ли верной, Октавиан наказал Овидия за его «Метаморфозы», написанные перед самым изгнанием. В поэме говорится о магических превращениях людей в животных, растения, звезды и великое множество других вещей. Американский историк С. Г. Ньюджент полагает, что Овидий, прикрываясь мифом, на самом деле описывает мир, в котором отдельный человек беззащитен перед своеволием и безграничной властью богов-олимпийцев, причем поэт намеренно подчеркивает сходство последних с обитателями Палатина. Вряд ли Октавиан мог узреть подобный подтекст, но эта гипотеза наводит нас на мысли о проблеме тирании. Чтобы сломать поэту жизнь, не понадобилось никаких юридических процессов — хватило неудовольствия одного человека, выраженного непререкаемым fiat. Здесь мы видим другие стороны «отеческой заботы» Октавиана — узость взглядов и вседозволенность.