Дороти Сэйерс - Медовый месяц

• Название: Медовый месяц
• Автор: Дороти Сэйерс
• Издательство: Пеликан
• Жанр: Детектив
• Год: 2000

Обещавший безмятежное счастье медовый месяц лорда Питера Вимси и Харриет Вэйн начинается с таинственного исчезновения бывшего владельца их загородного поместья…

---

— Простите! — сказала Харриет. — Я не знала, что здесь кто-то есть. А вы, наверное… — У дядюшки Мэттью должна была быть фамилия. Безумный кузен из Ниццы был следующим наследником, это она помнила, после Джеральда и Питера. Но какой он Вимси? Полковник Вимси или сэр Мэттью Вимси или лорд Такой-то? Тогда, помолчав, Харриет просто спросила: — Вы, наверное, мистер Вимси? — И тут же добавила, чтобы как-то объяснить свое присутствие: — Я жена Питера.

Пожилой господин мило улыбнулся, поклонился и слабо махнул рукой, будто говоря: «Чувствуйте себя, как дома». Он был немного лысоватым, редкий венчик волос на висках и над ушами был совершенно седым. Она подумала, что ему лет шестьдесят пять, не меньше. Выразив ей почтение таким необычным образом, он опять вернулся к своей книге. А Харриет, видя, что он не настроен разговаривать, и помня слова Питера, что он застенчив и немного глуховат, решила его не беспокоить. Ее внимание привлекли миниатюры на стеклянной полочке. Минут через пять она подняла глаза и увидела, что старик стоит на лестнице, ведущей на галерею, и смотрит на нее. Он опять поклонился, и развевающие полы его цветастой пижамы в мгновение ока исчезли из поля зрения. В этот момент кто-то включил свет.

— Бродите в темноте, леди? Извини, что я задергался. Пойдем, выпьем чаю. Этот болван меня совсем заговорил. Я же не могу запретить Джеральду закладывать недвижимость. На самом деле, это я ему и посоветовал. Кстати, мама собирается пить чай в Голубой гостиной и хочет показать тебе фарфор. Она обожает китайский фарфор.

Рядом с графиней в Голубой комнате сидел худой пожилой джентльмен, немного сутулый, в аккуратном, хотя и довольно старомодном, костюме, в очках я с седой бородкой клинышком. Когда вошла Харриет, он встал и протянул им навстречу руки, нервно издав нечто нечленораздельное.

— Здравствуйте, дядя Мэттью! — радостно закричал Питер, хлопая старика по плечу. — Знакомьтесь, это моя жена. А это мистер Мэттью Вимси, мой дядя. Благодаря его титаническим усилиям книги Джеральда еще не рассыпались от старости и полного презрения. Он пишет историю нашего рода и уже дошел до битвы при Рокфорде.

— Очень приятно, — пробормотал дядя Мэттью. — Я… я надеюсь, вы хорошо доехали. Ветер сегодня очень холодный. Питер, мой мальчик, как твои дела?

— Ужасно рад вас видеть. Вы мне покажете новую главу?

— Не главу, — ответил дядя Мэттью. — Нет. Несколько новых страниц. Боюсь, что я несколько ушел от темы. Я увлекся историей неуловимого Саймона. Ты помнишь, что он сбежал и стал пиратом?

— Как интересно! Об этом обязательно нужно написать. А это что, булочки? Харриет, я надеюсь, ты разделишь мою безумную страсть к горячим булочкам. Я как-то забыл тебя об этом спросить перед свадьбой, а потом все не было случая.

Харриет взяла булочку и сказала дяде Мэттью:

— Я только что допустила ужасную ошибку. Я кого-то встретила в библиотеке, подумала, что это вы и разговаривала с ним, как с мистером Вимси.

— Что? — удивился дядя Мэттью. — Кто это? Кто-то в библиотеке?

— Я думал, там никого нет, — сказал Питер.

— Может быть, это мистер Лидделл. Ему нужны были «Деревенские истории», — предположила графиня. — Почему же он не зашел выпить чаю?

— Думаю, это был кто-то из домашних, — сказала Харриет. — Он был в пижаме, ему лет шестьдесят, лысоват и очень похож на тебя, Питер. Особенно в профиль.

— О Боже мой! — воскликнула графиня. — Это, наверное, старый Грегори!

— Точно, он! — подтвердил с набитым ртом Питер. — Это хороший знак, Харриет. Он никогда не встает так рано, только для особо почетных посетителей. Как мило с его стороны!

— А кто он, этот старый Грегори?

— Дай-ка подумаю… Он двоюродный брат восьмого, нет, девятого… Кто тогда правил, дядя Мэттью? В общем, один из сыновей Вильяма и Мэри. Он с тобой не разговаривал?.. Нет? Он всегда молчит, но мы надеемся, что когда-нибудь он с нами заговорит.

— Мне показалось, что он вот-вот заговорит, в понедельник вечером, — сказал мистер Вимси. — Он стоял у четвертого шкафа, и пришлось его побеспокоить, потому что мне нужны были письма Бредона. Я ему сказал: «Пожалуйста, извините, одну минуточку». И он улыбнулся, кивнул и собирался что-то сказать. Но потом передумал и исчез. Я испугался, что обидел его, но он через пару минут появился у камина и поклонился, чтобы показать, что ничуть на меня не сердится.

— Как много времени отнимают поклоны и извинения перед фамильными призраками! — сказал Питер. — Нужно просто проходить через них, как это делает Джеральд. Так намного проще и, похоже, совершенно безопасно.

— Кто бы говорил, Питер, — сказала графиня. — Я сама видела, как ты на днях снял шляпу перед леди Сьюзан на террасе!

— Мама, ну что ты! Ты на меня наговариваешь. Ну кто же носит шляпу на террасе!

Харриет не могла заподозрить Питера или графиню в таком коварстве, но все-таки подумала, что здесь ловушка. Она нерешительно сказала:

— Все это звучит несколько неправдоподобно.

— Ну что ты! — ответил Питер. — Мы не обращаем на это никакого внимания. Наши привидения не предсказывают смерть, не ищут спрятанные сокровища, никого не беспокоят и никому не грозят. К ним привыкли даже наши слуги. Но некоторые люди их не видят. Например, Хелен.

— Вспомнила! — сказала графиня. — Наконец, вспомнила, что хотела тебе рассказать. Ты не поверишь! Хелен собирается устроить еще одну ванную для гостей. В западном крыле, как раз там, где обычно гуляет дядя Роджер. Какое безрассудство! Они, конечно, абсолютно безвредные и бесплотные. Но представь себе кого-то вроде миссис Амбруаз в ванной, а из шкафа вдруг выходит капитан в красном мундире. Причем, в такой момент, когда она не может ни принять его, ни сбежать куда-нибудь! Кроме того, ему вряд ли будут полезны мокрые пары. Когда я видела его в прошлый раз, дядя Роджер был какой-то мутный.

— Хелен такая бестактная! — сказал мистер Вимси. — Конечно, ванная нужна, но ее можно устроить в другом месте и оставить дяде Роджеру его любимую кладовку.

— Я ей сказала то же самое, — сказала графиня, и они начали говорить о другом.

— Ну, нет! — подумала Харриет, хватая вторую чашку чая. — Блуждающий по дому Ноукс вряд ли слишком напугал бы Питера!

— …потому что мне очень не хотелось бы вмешиваться не в свои дела, — говорила графиня, — уж лучше пусть меня хватит удар, как моего милого бедного Авеля, не библейского, конечно. Того, который был у меня до Озириса. Голубой перс. И нужно оставить всех в покое, когда становишься старым и слабым, когда сам себе уже надоел. Но я подумала, что, когда впервые с этим сталкиваешься, можно испугаться. Поэтому и заговорила об этом… Конечно, все меняется, когда выходишь замуж… Не все, но многое… Да, это Рокингем, одна из лучших вещей. У них много дешевых поделок, но этот пейзаж — редкостная вещица… Ты, наверное, подумаешь, что я ужасно болтлива, но, я считаю, что каждый имеет право на маленькие слабости. У нас у всех есть маленькие слабости, хотя мой муж об этом и слышать, к несчастью, не хотел… Разве эта чашка не прелесть?.. Как видишь, глазурь Дерби, но расписывала ее леди Сара Вимси. Видишь, это она сама, это ее брат, а это ее собачка. И ты, наверное, узнаешь ту маленькую башенку у озера… На заводе продавали нераскрашенный фарфор художникам-любителям, а потом можно было сдать его, покрыть глазурью и обжечь в специальной печи. В этой работе есть чувство, правда? Вимси вообще или крайне чувствительны или совершенно бесчувственны. Особенно в отношении таких вещей, как музыка или живопись…

Склонив голову набок, она смотрела на Харриет блестящими и темными, как у маленькой птички, глазами.

— Думаю, вы совершенно правы, — Харриет вернулась к теме, которая интересовала ее больше всего. — Я помню, однажды, когда он только что закончил дело, мы сели обедать, и он выглядел совершенно больным.

— Он терпеть не может ответственность, понимаешь, — сказала графиня. — Война — не место для таких людей… Эти восемнадцать месяцев… Думаю, он тебе об этом ничего не рассказывал. Когда расскажет, знай, он наконец выздоровел… Я не хочу сказать, что он сошел с ума, он совершенно спокойно говорил об этих вещах, но поначалу страшно боялся ложиться спать… И потом он никогда не умел приказывать. Даже слугам. Ему было всегда неловко, мой бедный ягненочек! Можешь себе представить, каково ему было приказывать идти на смерть, под бомбы… Происходит, как это называется… вытеснение в подсознание… Ты можешь поставить чашку, дорогая. Лучше давай я поставлю ее сюда… Вот я и блуждаю в потемках, потому что не знаю, что он сейчас обо всем этом думает, что он чувствует… И, наверное, никто не знает… кроме Бантера. Боже мой, мы все так обязаны Бантеру. Ты, Озирис, подумал бы об этом, когда собирался его царапать! Надеюсь, с Бантером не возникло никаких трудностей?