Петр Иванов - Тайна святых

• Название: Тайна святых
• Автор: Петр Иванов
• Издательство: Паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1993

Петр Константинович ИвАнов (с ударением на втором слоге) родился 10 февраля 1876 года в Черкассах (по другим данным, в Киеве или в Москве) в семье генерала Константина Петровича Иванова. Дворянский род Ивановых происходит из Ивановской губернии. В 1901 году П.К. Иванов окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1903 году вышла его первая книга "Студенты в Москве", которая затем дважды была переиздана (1907 и 1918). Эта книга была подарена П.К. Ивановым в 1903 году Л.Н. Толстому с дарственной надписью и находится в музее Льва Николаевича в его библиотеке, равно как и вторая книга его же — "Врагам Леонида Андреева", вышедшая в 1904 г. и подаренная автором Софье Андреевне Толстой, также с дарственной надписью и имеющаяся в библиотеке Л.Н. Толстого. В молодости считал себя писателем и атеистом. Также занимался журналистикой. Женившись на дочери промышленника, взял за женой большое приданое. Отличался широкой благотворительностью. Жена и дочь скончались от тифа. В апреле 1923 г. принимал участие в московском епархиальном съезде и был выборщиком от Пречистенского благочиния на Всероссийский поместный собор 1923 г. Около 1923 г. имущество П.К. Иванова было конфисковано, а он сам выслан из Советской России. В эмиграции в Германии, затем около 1925 г. переехал во Францию. Проживал в Париже. Очень нуждался. Давал уроки русского языка, а также торговал вразнос земляникой и фруктами. Писал и читал лекции на религиозные темы. Принимал участие в работе религиозно-философской академии Н. А. Бердяева в Берлине и в Париже. Почти полностью лишился слуха. Принял на себя подвиг помощи больным русским эмигрантам. Посещая все парижские госпитали, узнавал о болящих и не оставлял их до выздоровления или смерти. Скончавшихся вносил в свой синодик и поминал их за службами. О деятельности П.К. Иванова с большим уважением писали митрополит Вениамин (Федченков) и монахиня Силуана (Соболева). Скончался 15 июля 1956 г. во Франции. Похоронен на кладбище г. Сен-Рафаэль на юге Франции.

---

Послушание святым оказывали и сыновья Калиты — Симеон (1340-52), который был так же миролюбив, как и отец, и в духовном завещании написал: лихих людей не слушайте, слушайтесь во всем отца нашего Алексия; и царствовавший после Симеона Иоанн II (ум. 1359 г.), за мягкосердечие прозванный кротким.

Таким образом, все, казалось бы, хорошо. Однако в житии св. Сергия Радонежского, начавшего новую эру святых, о временах княжения Иоанна Калиты читаем следующее: родители

св. Сергия переселились из Ростова в Радонеж, в край, мало заселенный, спасаясь от притеснений московского воеводы, который поборами довел многих ростовцев до крайней нищеты и жестокость которого простиралась до того, что он повесил вниз головой ростовского градоначальника, престарелого Аверкия и в таком виде оставил его на поругание. Нельзя не обратить внимание, что именование св. Сергия Радонежским напоминает о месте, куда родители его спаслись от московского насилия.

Но ответственен ли добрый Иоанн Данилович в злом управлении своего воеводы. Вот замечательный разговор на эту тему полоцкого епископа Симеона с великим кн. Константином, который, желая посмеяться над своим тиуном (судьею), сказал за обедом Симеону: “Где будут наши тиуны на том свете?” — Симеон отвечал: “Тиун будет там же, где и князь”. Константин с неудовольствием произнес: “тиун судит неправедно, берет взятки, мучит людей, а я что худое делаю?” Епископ объяснил: “Если князь добрый и богобоязненный, жалеет людей, любит правду, то он всегда сумеет найти судьею доброго и богобоязненного, умного и правдолюбивого. Если же князь без страха Божия, не жалеет христиан, не думает о сиротах и вдовах, то невольно поставляет всегда и начальника злого, нерассудительного, только бы доставал ему деньги; пускает его как голодного пса на падаль, губит людей”, Эта речь не в бровь, а прямо в глаз московскому правителю. Он был очень добр, но также был очень занят собиранием казны (Kалита, мешок) и вот как бы невольно инстинкт собирателя денег побеждает веления доброго сердца и в правители посылается человек, умеющий хорошо выжимать деньги из населения (это осталось типичной чертой в Московии: при Алексее Михайловиче Романове, когда доброта окончательно была съедена интересами казны — мы видим эту казну, как лютого врага правды: народ принесен ей в жертву). Следует отметить, что в историческом предании облик Иоанна Калиты двоится: сквозь доброго человека проглядывает непривлекательный образ скупца-скопидома. Это запечатлено в его прозвище: мешок (калита). По одним известиям Иоанн носил мешок с мелкими деньгами, чтобы раздавать всегда нищим, по другим — носил всюду с собой свою казну в мешке, чтобы никогда с ней не расставаться.

Св. митр. Петра можно назвать странником Русской земли, он временами гостил в Москве, но св. митр. Алексей все время своего святительства прожил в столице, и его правление тесно связано с княжением сына Иоанна II — Дмитрием, прозванным Донским; Дмитрий одиннадцатилетним мальчиком остался на попечение митрополита. Какие же добрые плоды святости Божьего посланника можно найти в княжении Дмитрия? По историческим данным и по житию св. Алексия представляется, что все внимание митрополита было направлено на утверждение единодержавия и на возвышение Москвы. Совсем не видна та великая сторона жизни святых, посланных в центр государства, которая у св. Феодосия Печерского так необычайно сияла и знаменовалась постоянным избавлением множества малых сих от рук сильных. “Ты многих избавляешь”, - воскликнула одна женщина Феодосию. Мы видели, что двери дворцов и даже суда были открыты для Феодосия, всюду он имел возможность восстановлять правду и творить милость Христову. Москва не любила выдавать тайны своих судилищ. невозможно даже и представить себе, чтобы святые являлись в московские суды, как Божии посланники.

Московские историки, напротив, любят отмечать государственную пользу святых. в таких свидетельствах нет недостатка, свидетельствах удручающих. Так, например, читаем: “Митрополит Алексий послал в Нижний Новгород преп. Сергия объявить кн. Борису, чтобы шел судиться к великому князю в Москву; Борис отказывался. Тогда св. Сергий, согласно воле митрополита, затворил все храмы в Нижнем, а великий князь двинул войска свои; и Борис уступил”. Однако не сказано, чего Борис испугался больше войска или закрытия церквей. Заметим, что практика закрытия храмов из-за королей и князей, т. е. лишение всего народа таинств Христовых, принадлежит творчеству римских пап типа Григория VII. Стало быть, здесь было подражание. Киевские митрополиты и вообще священнослужители постоянно выступали примирителями, но всегда без насилия. Конечно, только как послушание митрополиту следует рассматривать действие св. Сергия (невольно приходит на память страшное слово св. Франциска Ассизского: будь послушен, как труп). На св. Алексия было оказано давление государственной властью (по слову Апокалипсиса: “зверь победит святых”): Москва умела к своей выгоде пользоваться силой святости*.

* Впрочем, мы уверены, что св. Сергий только безуспешно “умолял” князя Бориса. Церкви же закрыты администрацией города.

Вот еще одно темное и страшное место в житии св. Алексия: советники вел. кн. Дмитрия убедили его и св. Алексия призвать тверского князя для примирения в Москву; но здесь князь Михаил был арестован и некоторое время находился под стражей вместе со своими боярами. в большом негодовании уехал он по освобождении в Тверь. В особенности князь был возмущен на св. Алексия; жаловался на него патриарху и говорил: “Великую веру и любовь имел я к этому митрополиту, а так был посрамлен и обманут им”. Это несчастное событие еще сильнее разожгло вражду между Тверью и Москвой. Предполагают, что скорому освобождению Михаила способствовал приезд ордынских князей. Мы же думаем, что митр. Алексий, невольный виновник ареста, денно и нощно упрашивал Дмитрия отпустить князя; и тот, наконец, согласился.

Жестокость воевод Дмитрия нисколько не остывала, а, напротив, увеличивалась. Так, по усмирению мордвы, пленных привели в Нижний и там всех затравили собаками на льду Волги.

И еще одно московское дело, которое произошло тотчас после смерти св. Алексия: как бы духа не хватило совершить его при жизни святого митрополита: на Кучковом поле (где теперь Сретенка) была совершена первая торжественная (публичная) смертная казнь. “Было множество народа и многие плакали”, говорит летописец. Большинство историков не придает никакого значения этому событию, напротив, удивляется, что летописец горестно подчеркнул совершение первой публичной смертной казни. История Москвы так приучила всех к смертным казням, да еще квалифицированным, что невозможно понять, откуда тоска у летописца при столь обыденном явлении. Но древний историк, конечно, знал о чем печалиться. Ведь здесь впервые был нарушен закон “Русской правды” (там сказано: сыновья Ярослава Мудрого — Изяслав, Святослав и Всеволод, собравшись, отменили месть, заменив ее штрафом: то есть они совершенно отменили убийство за убийство (Карамзин, а за ним и другие и называют это полной отменой смертной казни “Русской правдой”; впрочем, о публичной смертной казни вообще и не слыхивало никогда древнерусское законодательство) Но мало того что смертная казнь была нарушением “Русской правды”, она была поруганием завета наиболее чтимого на Руси князя — Владимира Мономаха: “не убивайте ни правого, ни виновного, ибо жизнь христианина священна перед Господом нашим”. Любимый всем народом русский киевский “Домострой” (поучение детям Владимира Мономаха) выкидывался вон и уступал место иному (московскому) домострою, по духу напоминающему византийский судебный сборник: эклогу. Характерной особенностью подобных сборников Византии было уснащение текста цитатами из священного писания, не имевшими ни малейшего отношения к смыслу книги, так как все рубрики наказаний были испещрены членовредительством (отрубание ног, рук, выкалывание глаз). С этой дикой жестокостью и вступила в борьбу “Русская правда”, заменив все византийские казни денежным штрафом; и этой кощунственной лжи (священное писание наряду с мрачным зверством) Киево-Печерская обитель противопоставляла Христову Правду великой милости. Теперь начинала побеждать эклога Византийская. Так отвечала Москва (и еще дерзостнее отвечала, как увидим ниже) на доброту Господа, посылавшего ей в духовную помощь Своих свидетелей верных. Пропасть разверзлась между ними. и вот в конце жизни св. Алексия происходит знаменательное событие.

Митрополит пригласил к себе в Москву св. Сергия. Во время беседы с ним св. Алексий вдруг приказал служителю принести золотой “парамандный” крест и хотел надеть его на св. Сергия. “От юности не носил золота, тем более в старости желаю пребывать в нищете”, - сказал св. Сергий, тем отклоняя драгоценный подарок. Тогда св. Алексий открыл смысл этого подношения: он желает видеть Сергия своим преемником на московской митрополии. Но еще решительнее ответил св. Сергий: “Если не хочешь прогнать мою нищету от твоей святыни, не говори больше о том, что для меня невозможно”.