Петр Иванов - Тайна святых

• Название: Тайна святых
• Автор: Петр Иванов
• Издательство: Паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1993

Петр Константинович ИвАнов (с ударением на втором слоге) родился 10 февраля 1876 года в Черкассах (по другим данным, в Киеве или в Москве) в семье генерала Константина Петровича Иванова. Дворянский род Ивановых происходит из Ивановской губернии. В 1901 году П.К. Иванов окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1903 году вышла его первая книга "Студенты в Москве", которая затем дважды была переиздана (1907 и 1918). Эта книга была подарена П.К. Ивановым в 1903 году Л.Н. Толстому с дарственной надписью и находится в музее Льва Николаевича в его библиотеке, равно как и вторая книга его же — "Врагам Леонида Андреева", вышедшая в 1904 г. и подаренная автором Софье Андреевне Толстой, также с дарственной надписью и имеющаяся в библиотеке Л.Н. Толстого. В молодости считал себя писателем и атеистом. Также занимался журналистикой. Женившись на дочери промышленника, взял за женой большое приданое. Отличался широкой благотворительностью. Жена и дочь скончались от тифа. В апреле 1923 г. принимал участие в московском епархиальном съезде и был выборщиком от Пречистенского благочиния на Всероссийский поместный собор 1923 г. Около 1923 г. имущество П.К. Иванова было конфисковано, а он сам выслан из Советской России. В эмиграции в Германии, затем около 1925 г. переехал во Францию. Проживал в Париже. Очень нуждался. Давал уроки русского языка, а также торговал вразнос земляникой и фруктами. Писал и читал лекции на религиозные темы. Принимал участие в работе религиозно-философской академии Н. А. Бердяева в Берлине и в Париже. Почти полностью лишился слуха. Принял на себя подвиг помощи больным русским эмигрантам. Посещая все парижские госпитали, узнавал о болящих и не оставлял их до выздоровления или смерти. Скончавшихся вносил в свой синодик и поминал их за службами. О деятельности П.К. Иванова с большим уважением писали митрополит Вениамин (Федченков) и монахиня Силуана (Соболева). Скончался 15 июля 1956 г. во Франции. Похоронен на кладбище г. Сен-Рафаэль на юге Франции.

---

Травили друг друга, беспощадно издавались, осмеивали злобно. Эта печатная ненависть, как лучи черного солнца, постепенно распространялась по России и незаметно копила будущего уже всеобщего и открытого человеконенавистничества (большевики пришли на готовое место). Насилие приняло в многих случаях более утонченные формы. Надменность почему-либо возвысившихся над другими, богатство продолжали свое дело унижения ближних. Церковь окончательно стала храмом, куда приходили молиться отдельные люди, ничего общего между собою не имеющие, даже сторонящиеся друг от друга, а не братья и сестры во Христе. То, что называется церковью, потеряло всякое влияние на общество. Праведников нигде не было видно и не слышно, не потому, конечно, что их не было, они всегда бывают в церкви Христовой, а потому что их никто не искал и не хотел знать. Авторитетами сделались писатели, которые, хотя и чувствовали правду Божию и писали о ней, но сами утопали в пороках, и потому многое в их писаниях было искажено.

Вот, когда мы так взглянем на всё, что происходило в России, станет до конца понятным одно изречение св. Серафима, новое, никогда в святоотеческих писаниях не встречавшееся: “доброе дело не во имя Христа делаемое не приносит плода”.

Каким образом доброе дело может стать бесплодным? Ведь всякое доброе дело есть Божие дело — злой дух добра не творит. Но Дух Святой, предвидя великую подмену в Царстве мира сего — грубого и жестокого зла добром без братолюбия, то есть злом скрытым и утонченным, предварил устами св. Серафима грядущий обман. Грубость и жестокость изгнаны, а Великая блудница царствует по-прежнему — и жить в ее царстве стало гораздо приятнее и легче. Таким образом, антихристов дух продолжает торжествовать победу. У сатаны даже является надежда на утверждение земного царства во веки веков. Гуманизм во всем мире не принес плода.

Противление Спасителю

За несколько десятков лет до времени государственных реформ в России, когда общество было в том отчаянном состоянии, как это изображено нами на предыдущих страницах, в русскую церковь был послан Господом Иисусом Христом, Главой церкви, свидетель верный — св. Серафим. Он должен был напомнить обществу-церкви, что христиане забыли главную цель христианства и потому не будут в состоянии измениться: необходимость рождения свыше. Что без вселения Духа Святого не может быть истинной христианской жизни. Но вселение Святого Духа возможно только при соблюдении завета Христа на Тайной вечери: “братья, любите друг друга; по тому узнают, что вы мои ученики, что будете любить друг друга”.

Мы видели с какой великой нежностью раскрывал св. Серафим эту тайну братолюбия перед всеми, кто приходил к нему. Однако мрачные силы, накопившиеся в России, начали оказывать святому столь страшное противление, что делу его посланничества угрожал как бы полный неуспех. С глубочайшим страданием чувствовал это, прежде всего, конечно, он сам. Вот причина многого непонятного в житии св. Серафима, даже как бы несообразного. Много нового по сравнению с житием прежних святых.

Постараемся углубиться в эту тайну жизни святого.

Назовем то, что невольно изумляет каждого в житии св. Серафима. Святой Серафим пришел напомнить церкви то, что она забыла: высшую цель христианства: духовное рождение свыше, — стяжание Духа Святого. И вот об этом он поведал не иерархам, не вообще священнослужителям, а безвестному помещику Мотовилову. Выбор, казалось бы, неудачный, так как Мотовилов, небрежно записав на клочках бумаги, иногда вперемежку с хозяйскими счетами, это важнейшее поучение церкви — беседу свою со св. Серафимом, — в течение жизни (а он еще долго жил) даже, не потрудился ее переписать набело: очевидно, просто забыл, и его черновые клочки через 75 лет были найдены на чердаке, среди мусора. Но, быть может, тогдашние пастыри церкви не нуждались в этом поучении, ибо всё сами знали. Нет, в начале беседы сказано ясно: “Дух Святой открыл мне (св. Серафиму), что никто из высоких духовных особ не могли вам ответить, в чем цель христианской жизни”. Если великий посланник в церковь не открывает кому, прежде, всего, ведать надлежит, истину христианскую, значит, они не в состоянии были ее принять. Учить об этом было бы гласом вопиющего в пустыне. Кроме того, забытая церковью великая истина была открыта Мотовилову за год до кончины св. Серафима. Ясно, что учитель христианский и и не предназначал ее для своего поколения — ей надлежало почти столетие остаться никому неизвестной; единственный вывод: время ее неизвестности — было ей враждебно.

Вторая кажущаяся несообразность в житии св. Серафима. Мы предложили вниманию читателя, как главное, — его проповедь Христовой любви друг к другу: целый ряд высочайших понятий этого рода был противоположен понятиям того времени. И, если был послан в русскую церковь учитель любви, имеющий великую благодать, которая, как солнце, озаряла светом приближавшихся к св. Серафиму, то отчего же эта проповедь не звучала по всей России? Почему только случайные провинциальные чиновники слышали, что необходимо быть милостивыми к подчиненным, что Христос желает милостивых начальников, а не жестокими наказаниями врачующих виновных? Отчего только случайно приехавший губернский бюрократ был обличен (и кажется, не без пользы для себя), что он морит своих просителей, не допуская их до своей персоны (“барина дома нет”), а между тем это был грех, вообще, русского чиновного дворянства: вспомним знаменитое стихотворение Некрасова (запрещенное властями для чтения на эстраде) “Размышление у парадного подъезда”. Один слуга говорит другой “гони, наш не любит оборванной черни” — это о мужиках, пришедших к сановнику с прошением из дальней деревни.

Почему царь русский не был изобличен в жестокости и плохом правлении Россией и с ним не были обличены “толпою

жадною стоящие у трона” плачевные его правители?

Разве ев. Серафим сердцем своим мало жалел обиженных, тех, кто стали в России совершенно бесправными (вспомним, пенял святой Серафим помещику за изнасилованную им дворовую девушку, — а этот помещик был один из лучших среди других владык над живыми душами). Почему, наконец, св. Серафим умолчал и не обличил тех архиереев, которые способны были после его кончины почтить лжеученика св. Серафима — Толстошееева, а при жизни самого святого старались повелевать тому, кто имел полноту Духа Святого (напр., приказание из консистории причащаться святому в храме, а не в келии). Или повеление архиерея Арсения не давать посетителям одновременно вина и сухариков, чтобы не было похоже на причащение (а это и было причастие, как бы повторение апостольских вечерей любви, когда не было ритуала, целый ряд свидетелей описавших, как св. Серафим из ложечки угощал своих посетителей ясно говорит об этом)*. Почему св. Серафим, так нежно и свято любя детей, не указал архиереям на святотатство бурсы. Разве Господь не дал ему великие силы, чтобы знамениями подкрепить слова? Вспомним о нагайке сторожа в лесу, которую поглотила земля (кто знал об этом? — несколько дивеевских девушек). Вспомним, как с груди заслуженного генерала при посещении его се. Серафима, посыпались на землю ордена, украшавшие его грудь**. Св. Серафим мог превратить золу в золото. Об этом он так сказал девице Марии Семеновне, инокине Марфе: “Могу вас таким образом обогатить, но не хочу, не полезно”. Здесь важно его свидетельство о столь чудном деле — сознание своей силы. Значит, и горы передвигать! — вобще всё было подвластно как первоапостолам. Ничто и никто не мог бы ему сопротивляться, ни природа, ни люди, если бы только пожелал. И ведь он всё видел, обо всем знал, обо всем плакал, ибо имел, подобно Павлу, ум Христа. Однако, св. Серафим всю жизнь был далек от долженствования святых, которое в акафисте трех великих учителей церкви знаменуется так: “царей обличители безбоязненные”. Св. Феодосий Печерский вослед трем отцам сказал киевскому князю с силой члена церкви воинствующей и победной: мы должны вас обличать во спасение души, вам же надлежит нас слушаться. Св. Серафим, напротив, силу свою прикрывал всегда уничижительным смирением.

* Чтобы совершенно осветить это дело, достаточно поставить вопрос в обратном порядке. Если все это, долгое время совершаемое св. Серафимом: чаша, ложечка, вино, хлеб — что это было, если не причащение? — игра, баловство?

** Почему упали ордена? Ордена стали предметом превозношения одного христианина над другим. Как только раздалось слово св. Серафима, освещавшее внутренне всю жизнь генерала (отчего он заплакал), ордена, как символ превозношения, полетели на землю. Но здесь есть еще один чрезвычайно интересный вопрос. Императорские ордена, обыкновенно, носили образ креста с вписанным в него обликом святого, чьим именем назывался орден. Мы с детства так привыкли к этим орденам, что никому и в голову, не приходило считать их за кощунство. Между тем, как может св. Анна или св. Владимир (и другие святые) делиться на четыре степени? Прежде всего, поражает бессмысленность такого деления. Но, кроме того, свидетельствуется обращение русской власти со святыми, как с материалом, удобным для нужд государства, и этим показывается неблагоговение не только к святым, но и Христу, в лице свидетелей Его верных. Этот императорский дар в самом себе содержал начало превозношения (т. е. нечто противоположное святости). Награждаемый первой степенью св. Анны (звезда и лента через плечо) с некоей высоты взирал на награжденного 4-й- степенью св. Анны.