Петр Иванов - Тайна святых

• Название: Тайна святых
• Автор: Петр Иванов
• Издательство: Паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1993

Петр Константинович ИвАнов (с ударением на втором слоге) родился 10 февраля 1876 года в Черкассах (по другим данным, в Киеве или в Москве) в семье генерала Константина Петровича Иванова. Дворянский род Ивановых происходит из Ивановской губернии. В 1901 году П.К. Иванов окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1903 году вышла его первая книга "Студенты в Москве", которая затем дважды была переиздана (1907 и 1918). Эта книга была подарена П.К. Ивановым в 1903 году Л.Н. Толстому с дарственной надписью и находится в музее Льва Николаевича в его библиотеке, равно как и вторая книга его же — "Врагам Леонида Андреева", вышедшая в 1904 г. и подаренная автором Софье Андреевне Толстой, также с дарственной надписью и имеющаяся в библиотеке Л.Н. Толстого. В молодости считал себя писателем и атеистом. Также занимался журналистикой. Женившись на дочери промышленника, взял за женой большое приданое. Отличался широкой благотворительностью. Жена и дочь скончались от тифа. В апреле 1923 г. принимал участие в московском епархиальном съезде и был выборщиком от Пречистенского благочиния на Всероссийский поместный собор 1923 г. Около 1923 г. имущество П.К. Иванова было конфисковано, а он сам выслан из Советской России. В эмиграции в Германии, затем около 1925 г. переехал во Францию. Проживал в Париже. Очень нуждался. Давал уроки русского языка, а также торговал вразнос земляникой и фруктами. Писал и читал лекции на религиозные темы. Принимал участие в работе религиозно-философской академии Н. А. Бердяева в Берлине и в Париже. Почти полностью лишился слуха. Принял на себя подвиг помощи больным русским эмигрантам. Посещая все парижские госпитали, узнавал о болящих и не оставлял их до выздоровления или смерти. Скончавшихся вносил в свой синодик и поминал их за службами. О деятельности П.К. Иванова с большим уважением писали митрополит Вениамин (Федченков) и монахиня Силуана (Соболева). Скончался 15 июля 1956 г. во Франции. Похоронен на кладбище г. Сен-Рафаэль на юге Франции.

---

Вернувшись, еп. Арсений “преподал” св. Серафиму совет, что не следовало бы ему посетителям одновременно давать хлеб и вино, чтобы не подумал кто, что таким нелегальным образом он причащает людей*. Конечно, этот “совет” последовал вследствие доноса игумена Нифонта на св. Серафима, что он соблазняет братию странными действиями, похожими на причастие. (Нифонт постоянно находил предлог обвинять св. Серафима в соблазне братии монастыря). Несомненно по свидетельству многих очевидцев — это Серафимово причащение ложечкой из чаши своих посетителей и было истинное причащение, но более походило на апостольские времена, чем современное причащение в церкви (не забудем, что св. Серафим был иеромонах, значит он даже не согрешал в церковном послушании).

* Совершенно нелепо утверждение в “житии”, что св. Серафим сам спросил об этом у епископа. Разве не повторял св. Серафим постоянно, что он ничего не делает без Божьего повеления, — делать так в течение долгого времени и потом спрашивать совета у человека (хотя архиерея), это испытывать Божью волю.

Итак, архиерей и с великим посланником Христовым сумел обойтись по архипастырски: нашел чему наставить свидетеля верного Христа.

Но тут произошло нечто, о чем летописец говорит с недоумением: “со стороны блаженнаго старца прощание с епископом совершилось не совсем обыкновенным образом”. Преподобный поклонился ему в ноги, архиерей просил его встать, св. Серафим, оставаясь на коленях, продолжал кланяться. Сколько ни трудился еп. Арсений поднять его, святой не поднимался. “Тогда епископ сел в бричку и спешил скорее уехать”.

Мы знаем по свидетельству мельничных сестер, что св. Серафим ничего не делал напрасно, его действия всегда имели иносказательный смысл. Что же в данном случае могло значить это коленопреклонение? Мы уже достаточно показали, что всё поведение еп. Арсения было поведением высокого начальника, покровительственно (отечески) относящегося к малому чину. Один раз в жизни удостоился Арсений встретиться с верным свидетелем Христа, великим посланником в церковь. Вместо того, чтобы благоговейно прильнуть к источнику благодати и чему-нибудь научиться, он сам вздумал учить святого. И тогда

тот опустился перед ним на колени. Тщетно епископ, очевидно, испытывавший жгучий стыд (ибо тяжко чувствовать Духа Святого на коленях перед собой), старался избавиться от этого вышнего обличения своего епископского высокомерия. Ничего не оставалось будущему митрополиту, как сесть в экипаж и поскорее скрыться из вида стоящего на коленях посланника Христа. И еще раз этой же ночью св. Серафим напомнил епископу его архипастырское поведение: он принес к келье епископа ведро с вином и, поставив его перед дверью, сказал келейнику Арсения: “отдай это батюшке от Серафима грешного”.

Надо думать, что кроме еп. Антония Воронежского (праведной жизни) св. Серафим не имел никаких личных сношений с епископами. Житие, тщательно собирая все встречи и посещения св. Серафима генералами и другими более или менее видными людьми, о епископах осторожно говорит: некоторые епископы писали письма к о. Серафиму, спрашивали его советов, но ни одного из них не нашлось после смерти старца. Почему же, спрашивается, нашелся целый ряд писем от епископов к игуменам Ефрему, Пахомию и другим предшественникам того времени, когда выступил с проповедью св. Серафим? И письма эти напечатаны в “Патерике” (1864 г.). А к св. Серафиму ни одного не напечатано!

Самым показательным для отношения св. Серафима к монашествующим начальникам церкви свидетельством является рассказ патерика о посещении св. Серафима, хотя еще ни иерархом, но тем, кто собирался, следуя терминологии Василия

Великого, стать втесняющимся на епископское место. В этом рассказе ясно отражен взгляд св. Серафима на это дело.

Один священник, любивший св. Серафима, привел своего знакомого преподавателя семинарии, желавшего принять монашество. Св. Серафим, выслушав о намерении профессора, ничего не сказал ему, а стал беседовать со священником. Среди разговора священник не раз напоминал старцу, что пришел к нему ученый, который, стоя в стороне, издали внимал их разговору. Но о. Серафим, намеренно уклоняясь от ответа о монашестве, продолжал беседовать о другом. Наконец, как бы вскользь сказал о своем посетителе: не нужно ли ему еще чему-нибудь доучиться. Тогда священник убедительно просил старца высказать свое мнение о монашестве его знакомого, говорил, что тот знает православную веру, сам преподаватель в семинарии. Св. Серафим сказал: “я знаю, что он искусен сочинять проповеди, учить других так же легко, как с нашего собора бросать землю камешки”.

Что может быть неприятнее такого приема со стороны старца, о любвеобильном отношении которого к посетителям говорили, как о любви к людям Самого Христа. Здесь отношение резко противоположно обычному, его даже можно назвать с точки зрения светской, крайне невежливым. Св. Серафим к человеку, который пришел к нему за советом и стоит рядом, не обращается лично, а говорит о нем другому, как о третьем лице: он.

Мы знаем мнение всех св. отцов церкви о поступлении в монашество: необходимо на то иметь мановение от Господа. Но в данном случае дело шло даже не о мановении. Св. Серафим видел, что перед ним один из тех, кто постригается в монашество с целью, надеясь на свое ученое звание, вскоре стать начальствующим иерархом. О мановении Божьем такие люди не только не думают, но даже и не понимают, что такое мановение Божие. Всё поведение святого, имеющего полноту Духа Святого, здесь можно перевести на библейский язык из речи пророка Исайи: “когда вы приходите являться перед лицо Мое — кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои. Когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу; они бремя для Меня, Мне тяжело нести их”. Когда приходит малый человек, знающий свою малость и когда приходит даже очень заблуждающейся о себе — таких можно принять и научить. Но когда приходит учащий других, желающий занять еще более высокое: место учащего в церкви, а сам — ничто, то он и есть один из тех превозносящихся искусников сочинять проповеди, как выразился св. Серафим, которые являются величайшими соблазнителями для малых сих. Ибо еретика можно узнать, но превозносящихся учителей в состоянии обличить только Христос и Его свидетели верные (и последние даже не всегда), и они есть главное несчастье церкви.

Теперь будем говорить о посмертном обличении св. Серафимом начальствующего архиерея через его духовную дочь Прасковью Семеновну Мелюкову. Перед своей кончиной старец предсказал Прасковье Семеновне тяжкий подвиг юродства при обличении одного высокого лица, столь тяжкий для ее сил, вскоре после обличения она умрет. Святой Серафим сказал ей: “Тогда, матушка, не убойся и говори и всем говори правду. Это заповедь моя тебе. Тут и конец твой”.

Это наступило через тридцать лет после кончины святого (1861 г.). Тогда в Дивееве ждали Нижегородского архиерея Нектария, который совсем подпал под влияние Толстошеева и ехал, чтобы сменить выбранную всем собором сестер настоятельницу Елизавету Ушакову и на ее место посадить сторонницу Толстошеева — Замятову.

За семь лет до этого события (т. е. 1854 г.) Прасковье Семеновне явилась во сне Божия Матерь, сопутствуемая Серафимом. Она повелела Прасковье обличить архиерея и восстановить правду. На жалостливые вздохи Прасковьи и ее страх брать на себя такое дело Богородица, указывая на Серафима, сказала: “иди за послушание старца”.

И вот, когда наступило то время (ей были предшествующие указательные знаки), старица стала восклицать: батюшка Серафим! Ты здесь! Ты явился! Пришло то время! Да будет воля Господня.

Она впала в исступление и стала юродствовать. Это внезапное ее превращение из чрезвычайно степенной, праведно кроткой в буйную, как бы невменяемую, производило на всех страшное впечатление. Такие действия для нас непонятны, ибо внутренне неизобразимы: поступки юродивых запечатлены великой благодатью Божией, противоположно их внешним действиям. Вот причина, отчего епископ Нектарий, поступая с одной стороны, как исполнитель враждебных Богу сил, с другой стороны, встречая Прасковью Семеновну и также буйствующую Пелагею Ивановну, знаменитую дивеевскую юродивую, слабел и как бы хотел подчиниться их советам. Но тотчас опять был увлекаем инородной силой продолжать свое разорение правды. Потребовав от начальницы обители Елизаветы, чтобы она отказалась от настоятельства, то есть совершив грубое насилие, Нектарий отправился советоваться к Пелагее Ивановне.

— Ах, раба Божия, как мне быть-то! — сказал Нектарий. Та, посмотрев на него строго, воскликнула:

— Напрасно вы хлопочете, старую мать вам не выдадут. И вдруг, вскочив, тревожная, страшная начала воевать, как определяла ее состояние подруга — послушница: всё бьет, ломает, колотит.