Лев Успенский - По закону буквы

• Название: По закону буквы
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Языкознание
• Год: 1973

Книга посвящена вопросам происхождения и истории развития русского алфавита. В ней читатель найдёт множество сведений о теоретических проблемах соотношения между звучащей речью и письменной.

---

Когда-то во всех древних славянских языках оба наши нынешних «знака» были буквами и каждый выражал свой звук неполного образования. Звуки эти в точности не сохранились ни в одном из славянских языков, а буквы, их означавшие, нашли себе применение как своеобразные «знаки» только у нас и болгар.

В настоящее время Ъ мы пишем только там, где надо отделить приставку от корня, одну основу слова от другой, и там, где — в нерусских словах — надо показать, что следующие буквы Е, Ё, Ю, Я надо читать как йотированные.

Ь выполняет ту же роль разделителя, что и Ъ. Но может означать и мягкость произношения стоящего впереди согласного, если никаким другим способом она не выражена — «моль» и «мол», «стань» и «стан». А ещё мы ставим Ь на концах существительных женского рода, даже там, где согласные, стоящие впереди, не бывают и не могут быть (или не могут не быть) мягкими. Ь на конце слова «ночь» не заставляет нас произнести Ч хоть на йоту мягче, чем в слове «мяч», но показывает, что мы имеем тут дело с существительным женского рода.

Сейчас в каждом из вас вызвало бы недоумение, если бы вы узнали, что какие-нибудь Иван Иванович и Иван Никифорович поссорились из-за «твердого знака». Но было время, когда весь народ наш был разделен на две части — писавших с «ером» и без «ера» на концах слов.

Было время, когда буква эта вызывала гнев и ненависть, смех и слезы.

Вспомните маленький отрывочек из «Бабьего царства» Чехова. В нем содержалось 472 буквы. В современном издании Чехова вы не найдете там ни единого «ера». Но прежде в том же отрывке их было бы двадцать три — это почти пять процентов от всего числа букв. Рассказ Чехова занимает 41 страницу — что-то около 1700 строк. 80 строк, ровно две страницы, были сплошь заняты «твердым знаком». Невольно вспомнишь Ломоносова — «Подобие — пятое колесо!».

В моей книге «Слово о словах» я в свое время приводил подсчеты: все «еры», разбросанные по томам романа «Война и мир», собери их в одно место, заняли бы примерно 70 страниц.

И если допустить, что до революции роман «Война и мир» вышел тиражом три тысячи экземпляров (что преуменьшено), то это составило бы уже 210 тысяч страниц, заполненных не «мычанием» даже, а глухой немотой.

До революции… А теперь, когда тираж того сборника «Тайна всех тайн», из которого я самого себя анализировал, в 700 страниц объемом, равен 100 тысячам экземпляров? Это была бы катастрофа, миллионы и десятки миллионов рублей, выброшенных не «на ветер», а буквально «на одну букву»…

Ь

Буква Ь тоже выражала некогда редуцированные, неполного образования звуки, но её узкой специальностью были звуки, напоминающие то, что мы слышим в неударных слогах предложения «телефон не работает» и что в одном из вузов страны местные грамотеи из вахтерской изобразили в вестибюле на бумажном объявлении в виде «Тилифон ни работаит».

Если бы грамотею этому пришло бы в голову сделать надпись по-другому: «Тьльфон нь работаьт», нам, пожалуй, пришлось бы признать его отличным знатоком проблемы редуцированных звуков.

То, что я вам только что рассказал о давних судьбах «твердого знака», звучало достаточно трагично. Страшновато.

Теперь мне хочется поведать вам одну историю, связанную с теми же гласными неполного образования, на мой взгляд, в некотором смысле смешную.

Именно «в некотором смысле». Нынче-то мы можем посмеиваться над странными предрассудками прапрадедов, но в свое время за такие вещи ломалось много копий в богословских спорах и, вполне возможно, люди шли на «огненную смерть» за то, что теперь представляется нам совершеннейшей бессмыслицей.

Известно ли вам, что такое «хомовое пение»? Я думаю, нет. До XIV века при церковном пении запись на бумаге или коже (нот в нашем смысле тогда не знали) и ее воспроизведение в голосе или голосах не расходились друг с другом. И там и тут обозначались и «выпевались» так называемые «полугласные» — те самые звуки, которые, мы выше неоднократно назвали редуцированными, гласными неполного образования — «ъ» и «ь».

Как это понимать?

Вот, допустим, слово «днесь» — сегодня. Было время, когда оно и писалось и произносилось «дьньсь» — что-то вроде «денесе», точнее «денесе». Это были не настоящие звуки «е», а полугласные, похожие на них. Постепенно с ними произошли изменения: тот «ь», на который падало ударение, сберегал свою силу настоящего «е», последний полугласный сохранил только память о себе в виде мягкости конечного согласного; редуцировался и «ь» первого слога. Появилось новое слово: «днесь».

Не все ли равно? Да, но попробуйте петь песнопение, в котором мелодия когда-то была подогнана к более длинным словам, а потом эти слова сократились, съежились! Как спеть слово, которое на нотах значится как «дьньсь», а выговаривается уже очень давно как «днесь»?

Священнослужители тогдашней церкви русской нашли странный выход из создавшегося положения. Они стали упрямо все эти многочисленные «ерики» и «еры» тогдашних рукописных нот петь так, как если бы по-прежнему в языке все «еры» означали «о», все «ери» — «е» полного образования. Вместо «дьньсь» тянули «денесе»; там, где написано «съпасъ», выводили «сопасо»…

По смыслу — абракадабра, но зато с напевом сходится, а он — священный, не подлежащий изменению…

Церковный собор 1666 года такое пение запретил. Православное духовенство не без колебания подчинилось, но старообрядцы отказались исполнять приказ собора и продолжали истово выводить свое «сопасо» и «денесе»…

Вы спросите: что же значит слово «хомовое»? Часто встречавшиеся в церковных текстах и песнопениях старославянские глагольные формы на «-хомъ», такие, как «победихомъ» и «посрамихомъ», согласно тому, что я только что рассказал, исправно выпевались как «победихомо» и «посрамихомо». Отсюда — хомовое.

Э

Зачем в нашу азбуку, уже после того, как она немало веков просуществовала с буквой Е, была введена буква Э?

Наши древние предки, встречая Е, понимали, что букву эту надлежит прочесть как «э», потому что для йотированного «е» в азбуке существовала лигатура .

Однако эта лигатура все больше выходила из моды, ею пользовались все неохотнее, и были — уже в кириллице, по-видимому, грамотеями белорусами — сделаны попытки ввести новую букву — Э в нашу тогда еще славянскую азбуку.

Вновь прибывшую встретили без восторга. Учёный-языковед Юрий Крижанич, родом хорват, уже в XVII веке выбранил ее «безделкой», как раз и приписав ее изобретение белорусам.

Когда речь шла о букве Э уже в гражданской азбуке, она тоже не вызывала восхищения. Вечные полемисты Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков объединились в неодобрении её. Тредиаковский видел в ней «повреждение» кириллической азбуки. Сумароков честил ее то «противнейшей», то «уродом». В середине XIX века главный грамматист тогдашней России академик Яков Грот возражал против употребления Э вслед за твердыми согласными — «пенснэ, кашнэ». Однако лишь после реформы 1918 года такое употребление окончательно было сдано в архив, и больших неприятностей это не вызвало: люди грамотные продолжали произносить такие слова правильно; малограмотные, как ираньше, стремились в произношении по возможности на место «э» поставить чеховский «ять»; тех, кто так говорил, буква Э не исправляла.

Теперь мы употребляем букву Э преимущественно в заимствованных чужеязычных словах. Из 100 слов на Э, помещенных в словаре Ушакова (первых по порядку), только шесть русских: междометия «э», «эк», «эка», просторечное наречие «эдак» и производные от него формы.

Зачем мы ставим здесь Э? Да, собственно говоря, больше по традиции, все равно никто не произнесет «экий» как «йекий»…

Я уже говорил в главе о Е о социальной окраске звуков «е» и «э», демонстрируя ее на примерах Игоря Северянина. Тут, пожалуй, стоит только еще раз предостеречь от «гиперкорректного» произнесения «э» на иностранный лад в словах с предшествующим твердым согласным, где для такого произнесения никаких оснований нет — «рэяьсы», «пионэры», «манэры» и так далее. Это случается, когда человек, не уверенный в том, достаточно ли «интеллигентно» он произносит слово «портмоне», внедряет утрированное «тэ» и в слово «тема», и в слово «техника», и вообще невесть куда.

Э занимает в нашей азбуке 31-е место. Никакого аналога себе в латинизированных азбуках она не имеет. Против Э у нас долго и много возражали, а вот буква эта живёт и живёт. По-видимому, надобность в ней все-таки живой письменной речью ощущается.