Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность

• Название: Беглецы в Бесконечность
• Автор: Владимир Борода
• Жанр: Современная проза

Хиппи-беглецы из социалистического рая живут на загнивающем Западе, спецслужбы современной России и мафия ищут наследника миллиарда, в Праге возникает Центр развития идей шестидесятых годов, бабушка-десантница и патриарх Церкви Джинсового Бога Святого Духа по имени Еб (голландец, голландец!), огромное море марихуаны, почти постоянный стеб и карнавал (для некоторых), смерть и кровь для других…Повышенное количество беглецов на единицу времени и площади романа оправдывается реализмом, цинизм спецслужб скрашивается огромнейшим количеством любви во всех возможных проявлениях, наглые и постоянно обкуренные волосатые фейсы сорока с лишним лет не желающие взрослеть против всего цивильного разумного мира взрослых и старых… И неожиданный конец!

---

За странной и подозрительной троицей, из которой двое так непринужденно, но несколько своеобразно вели себя, с чувством легкой тревоги и дежурной улыбкой на бритом лице, наблюдал мэтрдотель, не совсем понимая, что же может связывать этих троих… Один явно фрик с шестидесятых, слава богу, они давно уже прошли, те неправильные года, волосатый и бородатый, притащивший зачем-то в их ресторан, ну я согласен, не самого высшего класса, но и не последнего! зачем-то тележку с каким-то пустым ящиком из-под пива… Такой типичный длинный рукастый фрик в джинсе с широкими штанами и бусами на шеи, девушка типичная "эко" в высоких мартинсах и индейских и индийских браслетах на руках… И слегка морщинистый седоватый американец с длинноватыми волосами, но в неплохой одежде, с платком на шеи, явно артистик пипл… Но все равно одетого не для вечернего ресторана, те времена уже ушли… Ого, как они от души хохочут, эти двое, даже девушка смотрит на них с удивлением, явно не понимая их, неужели купили не только табак, у нас не кофе-шоп, в Голландии демократия, но всему же есть предел…

С соседних столиков, плотно обсаженных туристами и местными жителями, оглядывались на странную троицу почти все клиенты ресторана, из которой этой троицы двое хохотали совсем уж до неприличия, волосатый и бородатый явно обкурился, махал руками и что-то булькал, второй вроде бы на вид приличный, но что же у него общего с этим фриком? лег щекою в крабы что ли и смахнул рукой на пол ведерко с остатками льда и шампанского в темной бутылке, совсем не дешевого "Му"…

Спешил спасать репутацию ресторана метрдотель, подгоняя взглядами официантов для поднятия ведерка и выдергивания крабов из-под щеки, а из-за портьеры, отгороженный ею от блестящего света ресторана, из полутьмы холла, выглядывал глазом с белым черный швейцар, выглядывал и одобрительно улыбался… ему, угнетенному меньшинству, явно нравились эти двое, громким неприличным смехом и поведением растормошившие почти чопорную обстановку в их нем почти бардаке…

— Я по… по… подорвал!.. —

хором пропели обнявшись через стол два старых друга и вновь захохотали, погрузив Диди в полное недоумение.

1975 год.

Алекс, как его называли друзья, всю свою жизнь, до самой действительной службы в рядах СА, катался как сыр в масле. Хотя и был круглой сиротой…

Отец Алекса, тогда еще Сашки, испытывал самолеты, получал за это огромнейшие деньги, имел великолепную пятикомнатную квартиру в столице. В столице автономной республике Башкирии. В Уфе. Мама Сашки была широко известна в узких искусствоведческих кругах, так как ее дед, а Сашкин значит прадед, был несильно знаменитый, но все же художник Васильев, большую часть картин которого вывез на Запад после революции граф Измайлов. Так как висели эти картины в его собственном графском дворце города Петрограда. В один из несильно счастливых дней, отец Сашки и мама возвращались из гостей, на улице было темно — ночь, редкие фонари, только что пролил дождь, отец немного выпил и… И все было бы хорошо, если бы не ехал навстречу, как в той задачке из учебника арифметике, другой, сильно пьяный шофер, на большом грузовике… На одной из уфимских улиц и состоялась эта трагическая встреча — в огромнейшем пустынном ночном городе встретились два автомобиля… "Волга" и грузовик. Результат был плачевным — Сашка остался сиротой, водитель грузовика получил двенадцать лет…Что интересно — Сашке тоже было тогда двенадцать лет.

Все заботы по воспитанию сироты с удовольствием взяла на себя тетя Ася, сестра Сашкиной мамы, большую часть года проживавшая в деревне Бузовьязы Кармаскалинского района Башкирии, где она работала учительницей. Так что ее воспитание заключалось в наездах по выходным в Уфу и контролирование дневника Сашки — на предмет отметок и записей от учителей о его поведении. Но у Сашки, постепенно становящемся Алексом, дневников было два — один для тети Аси, а второй для учителей в школе, так что проблем ни каких небыло. И Алекс продолжал кататься как сыр в масле в пятикомнатной квартире на пенсию назначенную советской властью за отца. Плюс периодически издательство "Искусство" печатало в различнейших каталогах репродукции картин и открытки не сильно известного прадеда Алекса, а значит и на книжку сберегательную капало и оттуда.

К своим восемнадцати годам Алекс был сформировавшимся внешне и внутренне современным молодым человеком, несмотря на то, что город Уфа находится в стороне от таких злачных и модных городов, как Москва и Питер. Александр Марков, Алекс был известен в уфимских кругах определенного толка и в компетентных органах, как длинноволосый субъект в клешах на полметра и цветастой рубахе, обладающий пятикомнатной "хатой", вечно слегка "под шафе" или чуть "убитый" "шалой", слегка так "убитый", а "хата" предназначалась для ознакомления современных девушек с новинками западной полиграфии и звукозаписи… Алекс был хипарь. Лаф энд пис в уфимском варианте середины семидесятых годов в социалистически-тоталитарной стране…

А потом незнакомый стриженный паренек принес в одно несчастное утро повестку. Родина звала Алекса отдать почетный долг… И когда успел задолжать — непонятно. "Закосить" Алекс не успел, пускать слюни перед комиссией в военкомате или резать вены, "коцатся" в грязном туалете во дворе он тоже не захотел… И постригшись "на лысо" и одев самое старое и рваное (все равно пропадет), отправился отдавать почетный долг.

Первышесть месяцев пролетел как в тумане, как в страшном кошмаре, как в страшном кошмарном сне — мордобой и издевательства от "стариков" и "дембелей", наряды на кухню ночью, когда зверски хочется спать и маршировка парадным шагом в проливной дождь, чирьи с кулак, понос и нехватка девушек, сладкого и пирожков тети Аси с мясом… И редкие письма и посылки-бандероли, отбираемые все теми же "стариками и дембелями", из далекой Башкирии, такой далекой от Белоруссии… Где в болотах и лесах Алекс следил за мирным небом локаторами, что бы враг не прорвался. Но все когда-нибудь кончается! Кончился и этот кошмар под названием Советская Армия — СА, Алекса вызвали в особый отдел.

— Рядовой Шарков! -

лихо отрапортовал Алекс, поедая глазами пожилого полковника-особиста. Полковник же лучился морщинами, как старая бабка, ну будто не он возглавлял это местное армейское ну на вроде кегебе что ли… Морщинился и любовно глядел на солдата с тонкой шеей и лопоухими ушами. И конечно, все описанное было упаковано в старую, третьего срока носки, висящую мешком форму цвета — я усрался, мама! как тонко шутили "старики" в казарме.

— Ну, присаживайся, боец, присаживайся. Я тебя долго томить не буду — есть радостная новость. Радостная для тебя. Поедешь в Москву!

— Зачем?-

совсем не по-уставному поинтересовался растерявшийся Алекс, но полковник совсем не обратил внимание на грубейшее нарушение устава, и продолжил.

— Зачем — не знаю, но вызывают тебя в…-

тут у полковника, видно от волнения, перехватило горло и он дав "петуха", сипло закончил.

— В Министерство Обороны СССР…Приказано откомандировать тебя в распоряжение Министерства Обороны…так-то боец…Большая честь, не знаю за что уж… Полковник еще больше залучился своими морщинами, а Алекс недоуменно пожал плечами — мол и сам не знаю, за что такая честь выпала…

— Ну ладно, не хочешь говорить или не можешь, не надо. Одна у меня к тебе просьба — я же тебе ни чего плохого не сделал, так что ты там того…-

полковник пошевелил пальцами правой руки в воздухе и хитро посмотрел из своих морщин на Алекса. Тот глубокомысленно промолчал, так как совершенно не понимал, для чего могут его требовать в Москву, да еще в министерство обороны СССР…Он же не генерал и ни чего плохого не сделал!..

Дорога до Москвы запомнилась Алексу только одним — круглые глаза сопровождающего сверхсрочника старшины, с ужасом взирающего на него. Старшина ни как не мог понять — кта же это такой, кого ему доверили сопровождать до Минобороны, так как было приказано глаз не спускать, сопровождать даже в сортир и оказывать всяческое уважение и помощь…

Москва встретила Алекса и старшину мелким нудным дождем, за всю дорогу они сказали от силы несколько слов и когда старшина и Алекс вылезли на поверхность земли на станции арбатская и увидели здание Минобороны, даже с облегчением оба вздохнули. Пробежав под моросящим дождиком до огромных полированных дверей МО СССР и струдом оттянув их, ввалились в тишину и покой. Бравые дежурные лейтенанты с недоумением повертели в руках документы Алекса — солдат командированный в распоряжение Министерства Обороны?.. Такого еще не было… Но вызвали, позвонив куда следует, кого нужно. Сопровождающий старшина с круглыми глазами исчез неизвестно куда, у ллекса отняли мешок с немудренными солдатскими пожитками, шинель и фуражку, самого же на лифте с зеркалом вознесли опять же неизвестно куда. Длинный коридор застланный ковровой дорожкой, полировка и бронза дверей, то и дело мелькающие полковники и генералы с папками красного и зеленого цвета под мышками…И. среди всего этого великолепия и имперской мощи Алекс, в штанах с пузырящимися коленями и отвисающим задом, ботинки третьего срока носки, китель неизвестного цвета, рубашка с навсегда измятым воротником и галстук-селедка, позор всей советской армии. Конечно, перед отьездом из части, перед отбытием, Алекс был экипирован во все новое, но…Но перед самым выходом из части, уже после того, как им полюбовались — командир части, полковник-особист и замполит, Алекс был завлечен "стариками" в туалет и…И справедливость восторжествовала — почему этот "черпак", солдат первого года службы, должен быть выряжен во