Dok - Ночная смена

• Название: Ночная смена
• Автор: Dok
• Жанр: Ужасы и Мистика

Фанфик к «Эпохе мертвых» А. Круза.

Рассказ о пришествии Полного Песца от имени питерского врача.

---

— О, точно, я видел такие — шар — стулья — японцы придумали, когда оказалось, что на обычных стульях старательные работники наживают остеохондроз, геморрой и прочие радости — вспоминает начитанный Саша.

— И чем кончилось? — интересуется Андрей.

— А оказалось, что с остеохондрозом и геморроем справились, зато производительность труда упала. Японцы и решили, что уж лучше работник с остеохондрозом, чем такое…

Но мне сейчас надо судорожно вспоминать, что можно сделать в такой ситуации.

Когда человек думает — у него больше шансов выйти победителем.

Меня в пионерском возрасте очень поразил рассказ приглашенного к нам в класс ветерана. Сначала, как и положено всякому ветерану он долго трендел эту отвратительную лабуду "развивая успех 10 ордена Расула Гамзатова По колено Сине Морепереходященской дивизии в направлении на Бирюлево-Товарное 67 ордена Переходящего Красного Знамени стрелковая армия заняла высоту 33,6 и т. д. и т. п." то есть то, что так любят мемуаристы и отчего тошнит любого нормального человека, а уж детей в особенности. (Кстати, я давно замечал что ветераны стесняются рассказывать о себе, предпочитая рассказывать красивости в духе официальной пропаганды. За это надо сказать спасибо паскудам — пуристам из ГЛАВПУРа.)

Итак, оттрендев свое с явным облегчением ветеран собрался уходить, но тут я его спросил: "А за что вам дали "За отвагу"? (Мой дед мне говорил, что это была серьезная награда, сам он ее за форсирование Свири получил.)

Ну, ветеран мялся-мялся, потом рассказал, что его послали подавить огневую точку — пулемет в ДЗОТе на горушке. Он до амбразуры ползком добрался, а дальше что делать — неясно. (Видно не слыхал про Матросова.)

Немцы лупят очередями, а он лежит. И товарищи его по роте — тоже лежат, головы не поднять.

Гранату в амбразуру не сунешь — сделана грамотно, с отбивками, из ППШ тоже с пулеметом не поспоришь.

Вот он и закинул шинелью амбразуру. Тут от шинели так клочья полетели, что он ее от греха пришпилил ножом и полез выше. Немцы было сунулись занавеску эту снять, но он им этого сделать не дал, так и лежал на крыше ДЗОТа и стрелял, пока наши не подоспели. Пулеметчику-то без разницы, что ему закрыло видимость — тело Героя Советского Союза или драная шинель, если ему сектор обстрела закрыли глухо — мало от его пальбы толку.

Высотку взяли. Наградили солдата медалью, а старшина долго ему голову грыз за испорченную шинель. Потом удалось махнуть у кого-то (с мертвецов старались не брать, была плохая примета, поэтому когда менялись. то произносилась ритуальная фраза: "Ты не думай, это с живого (Вариант — это моя собственная)" Ну так или нет, а примету обходили.)

А фрицев в блиндаже оказалось всего несколько человек. Потом они так нагличать перестали, вставили им ума, уже прикрывали свои огневые точки с флангов.

Вот и мне тоже извернуться придется.

И с карантином что-то думать.

Коллеги говорили — ОРЗ пропали как класс, а вот дизентерия — никуда не делась. Цветет бурно — только у армейских, чей карантинный лагерь мы видали по дороге — таких больных несколько сотен. А это пустяк только для того, кто такого пациента вблизи не видал…

И будет у меня тут как в Ветлянке — станице, ставшей символом неразберихи, паники и смерти. Хотя тот же адмирал Федор Федорович Ушаков — задолго до трагедии в Ветлянке самостоятельно отработал простые и четкие правила борьбы с эпидемией.

Когда чума началась в Херсоне, где как раз был кавторанг Ушаков — он свою команду разместил на берегу поартельно — в камышовых шалашах — палатках. Если в артели заболевал человек — его помещали отдельно — в шалаше на 1 персону. Артель же расселяли по нескольким новосделанным шалашам, а общий — ставший заразным — сжигали. Таким образом больные изолировались и лечились (а не просто бросались, как в той же Ветлянке, где при осмотре больницы среди 70 трупов обнаружена только одна живая казачка), здоровые не контактировали друг с другом — токо внутри артели и бригады, а зачумленное жилье ликвидировалось. Тогда не знали, что разносчики — блохи с зачумленных крыс, но крыс Ушаков тоже изводил, блюдя чистоту и на берегу. В итоге в его команде чума кончилась на четыре месяца раньше, чем у других и потери оказались минимальны настолько, что никто в это не мог поверить.

Ладно, пока пугаться рано. Надо продрать глаза и подготовиться к наплыву пациентов.

Продрать глаза помогает то, что привозят воющего раненого.

— Что с ним? — спрашивает втаскивающих носилки мужиков братец.

— На мине подорвался!

Братец присвистывает. С трудом подавляю такое желание и с выражением гляжу на сидящего неподалеку сапера по прозвищу Крокодил. Тот багровеет и подскакивает к носилкам.

— Ээээ — почему-то говорит сапер, глянув на раненого.

Странное вступление. Впрочем, и у братца физиономия выражает интересную гамму эмоций. Носилки ставят на пол. Оглядываю раненого. Мне тоже кажется несколько странным то, что я вижу.

А вижу я, что сапоги на сучащем мелко ногами солдапере — целые. Совершенно.

Рука — причем левая — окровавлена и перевязана довольно грамотно — и из кулька марлевого торчит три пальца.

— Он точно на мине подорвался? — спрашивает братец.

— Точно — отвечает носильщик.

— Где было? Как получилось? — обретает дыхание Крокодил.

— Да там, где вы сегодня мины снимали — отвечает переводящий дух носильщик.

Раненый, положенный к нашим ногам продолжает плакать и скулить.

— Что не все сняли? — допытывается сапер.

В палатку понабилось народу — старший сапер тоже тут — на его физиономии отпечатались складки рукава бушлата — спал видно.

— Нет. Этот малец уже снятую мину стал расковыривать — вот его и тяпнуло.

— Йопперный театр! — с чувством облегчения произносит старший сапер.

— Согласный — подтверждает Крокодил, и они выпирают животами лишних из палатки.

Подрыв странный — парню размололо ладонь, снесло два пальца и здорово повредило оставшиеся. Кровотечение незначительное, но, глянув на все это безобразие, заматываем искалеченную кисть обратно. Трачу еще ампулу промедола. Парень в полуобморочном состоянии, рассказать, что он там учудил со снятой миной, не может, да нам и дела нет. Эвакуировать надо.

Помня о нравоучениях начвора прошу поднять ботана и теряем время в уточнениях — наш ли это боец, кто командир и что скажут в Кронштадте.

Ревут моторы какой-то техники — совсем рядом — к нам прибыли грузовики, повара подняли и он убег к кухням принимать продукты — вот обратным рейсом они и раненого захватят на берег, а там уж какая-нибудь шаланда найдется — сейчас между Кронштадтом и берегом постоянно курсируют не меньше двух десятков всяких посудин.

Перед тем, как его уносят — строго предупреждаю носильщиков и самого бедолагу, чтоб ничего не пил по дороге.

Саша удивленно смотрит.

— Ты ж все время говоришь, что вода — всему голова. А тут — кровопотеря!

— Пустяковая у него кровопотеря. А если его напоишь — он после дачи наркоза вполне может блевануть. В стерильной операционной. Там это самое то будет. И если еще ухитрится быть без сознания и вдохнуть чуток своей блевоты — так после операции гарантированно будет воспаление легких. А его и так бог обидел.

— А курить-то ему можно? — спрашивает носильщик.

— Да не очень-то… лучше и без этого обойтись — от курева давление может подскочить — усилится кровотечение, тож это ни к чему.

— Ясно.

Сигаретку раненому таки дают и утаскивают наконец. Последнее что вижу — испуганные и заплаканные его глаза, глядящие с неверием на раскуроченную руку. Боюсь, что в лучшем случае сохранят ему указательный палец и половину большого. Если повезет, конечно.

— Вот мудак! — проницательно замечает братец.

— Ну, у нас тоже всякое бывало — возражаю, просто чтоб не уснуть.

— Чтоб противопехотки так ковырять и руки свои на выкид — этого не было!

— Доктор, вы портянки заматывать умеете? — перебивает наш разговор сапер Крокодил, зашедший в палатку вместе со своим начальником.

— Умею, а что?

— Ткань из Кронштадта привезли, рулонами, довольно много. Порезать ее тут возможность есть, только вот публика с портянками обращаться разучилась. Выходит, что знатоков раз — два и обчелся.

— Дык у меня ж пациенты попрут.

— Ладно, но все равно вас учтем. Попросили прикинуть — сколько умеющих наберется. В базе-то тоже морячки, а они с портянками не дружат. Да газеты привезли, картонки. Сейчас тут пол застелют картонными коробками.

Вона как. Курсы повышения квалификации по намотке портянок. Прям раздел в "Космополитэн" — "18 причин, почему девушке стоит носить портянки на территории ремонтного завода" и "26 признаков того, что вы неправильно намотали портянки"…