Антон Леонтьев - Ключ к волшебной горе

• Название: Ключ к волшебной горе
• Автор: Антон Леонтьев
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10243-4

«Теряя, мы обретаем», – предсказал юной Полине Новицких старый цыган с попугаем на плече. Но что значат эти непонятные слова? Лето 1914 года кончается, осенью она выйдет замуж за сына известного адвоката Платошу Крещинского и будет с ним счастлива... Полина еще не знала, что скоро от беззаботной жизни и наивных надежд останутся одни воспоминания. После несчастного случая она лишилась родителей, и ее любимая тетя Лиззи, сговорившись с Крещинским-старшим, по-своему решила судьбу богатой наследницы: Полина оказалась в лечебнице для душевнобольных. Не сойти с ума по-настоящему ей помогла подруга по несчастью Герда. Томительному заключению положила конец революция, и девушки вместе с другими эмигрантами смогли уехать в Париж. Полина с трудом нашла работу официантки. И однажды она узнала в богато одетом господине адвоката Крещинского! Но где же его сынок? Кажется, пора напомнить ему о бывшей невесте. Она уже так много потеряла, настало время обретать...

---

Царь, услышав признания в любви к другому, побледнел, крылья его курносого носа гневно затрепетали, шумно втягивая воздух, он вышел из салона и хлопнул за собой дверью с такой силой, что зеркало в золоченой оправе, висевшее на стене, с грохотом упало, расколовшись надвое. Тем же вечером отцу Аделаиды, генерал-аншефу, герою многих сражений славной Екатерининской эпохи, было предписано в течение суток покинуть столицу и затвориться в своем пензенском имении, ожидая дальнейших распоряжений императора. Алексей Татищев, жених Аделаиды, был арестован, обвинен в государственной измене и заточен в Петропавловскую крепость. Аделаиде же царь заявил, что не потерпит измены – хотя кому и как изменяла несчастная девушка?

Она покончила с собой за несколько минут до того, как в спальню к ней пришел Павел, чтобы удостоить ее монаршей любви. Она выпила таинственный эликсир, который практически мгновенно лишил ее сознания, и царь нашел Аделаиду, прекрасную, как никогда, уже бездыханной. Среди придворных упорно шептались, что перед смертью девица прокляла самодура, оставив некую роковую записку с пророчествами бед и несчастий. А спустя несколько месяцев и сам Павел лишился жизни, будучи убит заговорщиками...

Легенда эта передавалась в семействе Кригерс из поколения в поколение, и никто не знал, что в ней правда, а что искусная выдумка. Одно для Полины было неоспоримо – она, доведись ей оказаться на месте Аделаиды, поступила бы точно так же – ни за что бы не променяла любимого на прихоть венценосного тирана.

Полина подняла верхнюю губу и внимательно исследовала свои жемчужно-белые зубы. Брр, как же она ненавидит визитировать дантистов, их кресло напоминает ей прокрустово ложе, которое создано только для пыток и измывательств над несчастными и беззащитными пациентами.

Ровные дуги черных бровей, здоровый румянец, который Полина пыталась вывести всевозможными лосьонами и притирками (не пристало благородной девице выглядеть деревенской молодухой, это пусть щеки горничной Глаши рдеют полевыми маками!), чистая кожа и сияющие глаза – лучистые топазы. Полина показала язык отражению, расхохоталась и, найдя себя великолепной, перевернулась на спину.

Ей семнадцать! В Петербурге ее ждет Платоша – юный красавец, по которому сохнут все ее подруги. Они не подозревают, что сердце этой белокурой бестии отдано именно ей. Вот ведь вытянется лошадиное лицо у Александры Нессельроде, а как взбесится невропатичная Томочка Хитрово, а гнев и его последствия у пышнотелой Ирочки Голидзе вообще лучше не представлять!

Платон признался в любви ей, именно ей, Полине Львовне Новицких, и именно ее просил стать своей супругой!

– Pauline, – раздался в дверь стук мадмуазель Шнайдер. – Are you ready for the soupper? Dieses wird genau in einer Viertelstunde serviert. Préparez-vous, ma chère, et descendez! We are waiting for you!![15]

Полина моментально соскочила с кровати: узнай mademoiselle, что ее любимица столь неподобающим образом, как ретивая газель, скакала по кровати, а затем разглядывала в зеркальце собственную физиономию, считая себя неотразимой прелестницей, думая при этом о Платоше Крещинском, у нее случился бы удар!

Приняв постный вид скромницы и великомученицы, Полина уселась на краю кровати. Дверь распахнулась, мадмуазель Шнайдер проинспектировала комнату девушки. От ее бдительного глаза не скрылись измятая постель и распущенные волосы Полины.

– Qu’ est-ce qu’il y a ma chère, sind Sie rumgewildelt?[16] – с подозрением спросила мадмуазель Шнайдер.

Полина, подняв на нее невинные глаза (лгать она могла столь складно, что ей завидовала даже такая мастерица этого дела, как тетя Лиззи), ответила ровным тоном выпускницы Смольного института:

– О, мадмуазель, как можно! Я ни за что не рискнула бы разочаровать мою добрую преданную мадмуазель таким недостойным поведением. Я... Я приводила себя в порядок, желая спуститься к ужину!

Девушка подошла к мадмуазель Шнайдер, обняла сухонькую гувернантку, та даже расчувствовалась, и Полина мысленно отругала себя за правдоподобное вранье, увидев, что на глаза mademoiselle навернулись слезы радости.

– Oh, my darling, – прошептала та, утыкаясь в плечо Полины. – Changez de costume et allez chez les parents![17]

Дверь затворилась, Полина хихикнула, приложила глаз к замочной скважине и, удостоверившись, что мадмуазель Шнайдер, шаркая и кряхтя, удалилась, мигом взлетела на кровать, подпрыгнула до потолка так, что пружины матраса жалобно застонали, и воскликнула в эйфории:

– Платоша меня любит! Платоша меня любит! Платоша меня любит! И я его тоже, черт возьми!

VI

Проснувшись следующим утром, Полина прислушалась к разноголосию, которое доносилось до нее из парка. Щебетали птицы, едва слышно шумели деревья, ей даже показалось, что в распахнутое окно доносится плеск морских волн.

Она прошлепала в ванную комнату, умылась бодрительно-холодной водой и подумала, что жизнь прекрасна! Когда через полчаса она спустилась к завтраку, за овальным столом восседал Лев Константинович. Он просматривал прессу – обычно на курортах приходилось довольствоваться французскими, английскими и немецкими газетами двух– или трехдневной давности.

– Доброе утро, papa! – приветствовала его Полина.

Отец сначала ее даже и не заметил, только потом, прервав чтение, пробурчал что-то. Показалась тонкая фигура тети Лиззи.

– Что пишет мировая пресса? – поинтересовалась она у Льва Константиновича.

Тот, вздохнув, ответил:

– Банковский кризис в Португалии, отставка правительства в Герцословакии. Ах, и убийство австрийского эрцгерцога в Сараеве!

– Die ganze Welt ist wie aus den Fugen geraten! – Мадмуазель Шнайдер возникла, как всегда, совершенно неожиданно. – J’étais а mon aise en 19-me siècle![18]

Тетя Лиззи пожала плечами и спросила у деверя:

– Надеюсь, это убийство не приведет к непоправимым последствиям.

– Да нет же, – ответил, складывая газеты пополам, Лев Константинович. – Бедняга Франц-Фердинанд и его морганатическая супруга княгиня София стали жертвой некой подпольной организации. Их отправил к праотцам студент Гаврило Принцип. Дому Габсбургов не везет в который раз – сначала таинственное самоубийство наследника престола Рудольфа, который снес себе голову из ружья, застрелив сначала свою молодую любовницу, затем жуткая смерть от удара напильника стареющей красавицы императрицы Елизаветы, и вот теперь Австро-Венгрия лишилась эрцгерцога! Право же, императору Францу-Иосифу, которому почти девяносто, не дают спокойно умереть. Но это все блажь! Через неделю об этом убийстве забудут, а через месяц о нем никто и не вспомнит!

Полина вполуха прислушивалась к разговору отца и тетки. Политика, тем более международная, ее мало занимала. Ну подумаешь, где-то застрелили толстого австрийского наследника престола! В России когда-то взорвали царя-батюшку, и Вселенная от этого не рухнула!

Глаша доложила, что Ксения Теодоровна чувствует себя неважно, поэтому она не может спуститься к завтраку. Лев Константинович заговорщически подмигнул тете Лиззи и сказал:

– Я уже справлялся... Светило европейской невропатологии доктор Симон Дюбуа находится на отдыхе в Варжовцах. Он остановился в отеле «Palais de la Mer». Мне кажется, что если предложить ему солидный гонорар, то он не откажется нанести нам визит, дабы поговорить с Ксенией.

Ага, вот зачем папа выбрал Герцословакию в качестве летнего курорта! – поняла Полина. Каков хитрец! Он хочет свести маму с известным парижским врачом, чтобы тот подтвердил диагноз своих петербургских коллег – мадам Новицких страдает тяжелыми фантазиями и расстройством нервов. Полине стало немного жаль мамочку. Но ведь это для ее блага!

На завтрак были поданы теплые булочки, масло, душистый мед, конфитюр. Отец предпочитал крепкий кофе, тетя Лиззи пила чай, мадмуазель Шнайдер отдавала предпочтение минеральной воде. Полина с отвращением посмотрела на чашку с какао, которая стояла перед ней. Для отца она все еще маленькая девочка. И как ему объяснить, что она выросла! И что она влюбилась...

Нет, отец этого решительно не поймет. А вот тетя Лиззи... Полина решила переговорить с теткой, когда удастся улучить момент. Она знала, что та была крайне положительного мнения о семействе Крещинских. Тем лучше, необходимо иметь хотя бы одну союзницу.

Отец затеял воплотить свою идею в жизнь, показать супругу известному французскому специалисту, поэтому тетя Лиззи, взяв племянницу под руку, шепнула ей на ухо:

– А мы, дорогая, сделаем променад!

VII

Они миновали парк виллы – большой, немного запущенный. Вышли из ворот и оказались на тихой улочке. Рядом располагались такие же особняки, в которых жили состоятельные приезжие. На воротах некоторых из них, несмотря на разгар сезона, висели таблички с надписью: «Terrains а vendre»[19]. Варжовцы только начинали входить в моду, светское общество предпочитало по привычке Лазурное побережье или Бискайский залив. Но Полина была уверена – лет через пять все изменится и городок столкнется с вакханалией богатых приезжих. Через пять лет...