Жозе Сарамаго - Книга имён

• Название: Книга имён
• Автор: Жозе Сарамаго
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45257-6

Сеньор Жозе — младший служащий Главного архива ЗАГСа. У него есть необычное и безобидное хобби — он собирает информацию о ста знаменитых людях современности, которую находит в газетах и личных делах, находящихся в архиве. И вот однажды, совершенно случайно, ему в руки попадает формуляр с данными неизвестной женщины. После этого спокойствию в его жизни приходит конец...

© Warlock9000 (fantlab)

---

Сеньору Жозе дорого далась борьба с какой-то совершенно ненормальной медлительностью двух остававшихся дней, когда, казалось, конца не будет ни этой субботе, ни этому воскресенью. Он убивал время, делая вырезки из газет и журналов, а иногда открывал дверь в хранилище и любовался его безмолвным величием. Он испытывал неведомое прежде наслаждение своей работой и знал, что благодаря ей сумел проникнуть в сокровенные тайны многих знаменитостей, постичь многое из того, что они всеми силами прятали, как, например, прочерк на месте имени отца или матери или обоих родителей или место рождения, находившееся вовсе не в таком-то столичном квартале или районе, а в богом забытой деревушке, на варварски звучащем перекрестке дорог или в пропахшем навозом и хлевом захолустье, одарившем их своим именем. С этими и другими, но столь же скептическими мыслями сеньор Жозе встретил наступление понедельника, в должной мере оправившись от своих геркулесовых трудов и, невзирая на неизбежное нервное напряжение, вызванное постоянным противоборством того, как сильно хочется, с тем, что так больно колется, решил и впредь не прекращать ни ночных походов, ни восхождений. День, впрочем, не задался с самого утра. Заместитель хранителя, по должности исполнявший в архиве обязанности экзекутора или эконома, доложил шефу, что заметил увеличившийся за последние две недели расход бланков, каковой расход, сильно превышая предусмотренную в правилах делопроизводства норму брака, то бишь бланков и формуляров, испорченных при заполнении, не мог быть объяснен количеством зарегистрированных в архиве новорожденных. Хранитель, выслушав доклад, осведомился, какие шаги предприняты для установления причин такого непомерного расходования материала, а равно и какими мерами намерен его подчиненный воспрепятствовать повторению столь пагубных явлений. Заместитель скромно ответствовал, что пока еще никаких и никакими, ибо не осмеливался выдвигать собственные идеи и тем более проявлять инициативу, пока не повергнет дело на рассмотрение и дальнейшее усмотрение начальства, чем он в настоящую минуту и занимается. Ладно, повергли, с обыкновенной своей сухостью отрезал шеф, теперь будьте добры озаботиться, чтобы я больше об этом не слышал. Заместитель отправился за свой стол думать и через час принес шефу проект приказа, согласно которому шкаф с бланками отныне будет заперт на ключ, а ключ — на ответственном хранении у эконома. Шеф начертал резолюцию: Согласен, заместитель с демонстративной торжественностью запер шкаф, дабы сотрудники в полной мере прочувствовали важность нововведений, а сеньор Жозе, когда прошел первоначальный испуг, вздохнул с облегчением, обрадованно вспомнив, что успел выполнить самую важную часть работы. И стал вспоминать, сколько же еще у него дома в запасе чистых формуляров, двенадцать или пятнадцать. Ничего страшного. Когда и этот запас истощится, он распишет данные тридцати оставшихся личностей на листах обыкновенной бумаги, хоть, конечно, получится разнобой и не так красиво. Что ж поделать, подумал он себе в утешение, за неимением гербовой пишут на простой.

Не имелось решительно никаких оснований подозревать сеньора Жозе в хищении бланков больше, нежели кого-либо из коллег одного с ним служебного положения, поскольку только они, младшие делопроизводители, занимались заполнением документов, однако он, будучи закоренелым неврастеником, целый день опасался, что хруст, производимый, так сказать, угрызениями нечистой совести, будет слышен со стороны и, значит, замечен сослуживцами. Несмотря на свои страхи, он с честью выдержал допрос, устроенный ему, как, впрочем, и всем прочим. Не дрогнув ни единым мускулом на лице, ни голосом, выражением и тоном которых он постарался соответствовать ситуации, сеньор Жозе заявил, что относится к расходованию бланков самым рачительным образом, поскольку, во-первых, вообще бережлив по натуре, но главным образом потому, что непреложно сознает, как сознательное должностное лицо, что бумаги, оборачивающиеся в Главном Архиве, приобретаются за счет налогов, отчего налогоплательщикам весьма часто приходится идти на жертвы, каковые, следовательно, должны неукоснительно уважаться. Речи его, как по форме, так и по содержанию, бальзамом пролились на душу начальников, а сослуживцы, вызванные держать ответ вслед за нашим героем, повторяли его слова с ничтожными стилистическими изменениями, однако именно не высказываемая вслух, но подразумеваемая и с течением времени широко распространившаяся убежденность всех сотрудников в том, что какие бы события ни происходили в Главном Архиве, ничего не может идти вразрез с интересами службы и причинить ей ущерб, да, так вот, именно она, эта убежденность, внедренная в сознание подчиненных своеобразной личностью их начальника, позволила не заметить, что сеньор Жозе впервые за все время службы, начавшейся, кстати, много лет назад, произнес столько слов кряду. А будь заместитель поднатаскан на методах прикладной психологии, позволяющих проникнуть в существо вопроса, в мгновение ока рухнуло бы лживое построение сеньора Жозе, рухнуло бы, как карточный домик, когда не хватило опоры для пикового короля, как подверженный головокружениям человек, под которым пошатнулась лесенка-стремянка. Опасаясь, что проводивший расследование заместитель, a posteriorinote 3 придя к умозаключению о том, что дело нечисто, кошка же превосходно осведомлена, чье мясо она съела, сделает и должные выводы, сеньор Жозе решил от греха подальше в архив этой ночью не наведываться, а побыть дома. Посидеть в уголку, и ни ногой за порог, даже если посулят обрести там невиданные сокровища в виде документа, который разыскивается от начала времен — что-нибудь вроде свидетельства о рождении Бога. Не зря ведь говорится, что истинно мудр тот, чья мудрость сдобрена граном благоразумия, и, несмотря на поистине плачевную неопределенность и неточность этой формулы, следует признать, что в сеньоре Жозе при всех его допущенных в последнее время вольностях наличествует известная толика невольной мудрости из разряда тех, которые, судя по всему, проникают в тело человеческое через дыхательные пути или оттого что голову напекло, а потому и не удостаиваются особенных восторгов. И если сейчас внутренний голос призывал его к осторожности, то он разумно намеревался прислушаться к нему. Неделя-две воздержания от исследований сумеют стереть с его чела малейшие следы страха и неуверенности, если даже те на нем еще имеются.

После ужина, скудость которого проистекала от установившихся привычек и недостаточности средств, сеньор Жозе обнаружил, что ему решительно нечем заняться. Полчаса примерно он сумел Убить, перелистывая кое-какие из самых заметных экспонатов своей коллекции, затем прибавил к ним еще несколько недавних вырезок, однако в мыслях своих пребывал не здесь, а там, во тьме архивного хранилища, где бродил, подобно черному псу, взявшему след последней тайны. Ему подумалось, что ничего опасного нет в том, чтобы использовать три или четыре формуляра, еще остававшиеся у него в запасе, — исключительно чтобы занять себя на остаток вечера, а потом покойно уснуть. Благоразумие тщилось остановить его, удерживало, хватая, можно сказать, за фалды, но, как всякий знает или обязан знать, оно, благоразумие то есть, хорошо, когда надо сохранить нечто уже совершенно неинтересное, и что, в самом деле, дурного в том, если он отопрет дверь, быстро заберет три или четыре формуляра, ну ладно, для ровного счета пусть будет пять, а папки с делами оставит для другого случая и избегнет необходимости лезть по лестнице. Последняя мысль решила дело. Освещая себе путь подрагивавшим в руке фонариком, он проник в огромную пещеру Архива и подошел к каталогу. Волнуясь больше, чем предполагал раньше, повертел головой из стороны в сторону, словно заподозрив, что за ним из тьмы, склубившейся меж стеллажами, наблюдают тысячи глаз. Он еще не отошел от утреннего потрясения. Быстро, насколько это позволяли ему неловкие от волнения пальцы, принялся выдвигать и задвигать ящики, ища на разные буквы алфавита нужные ему формуляры, ошибся раз и другой, но вот наконец сумел подобрать пятерку знаменитостей второй категории. И бегом вернулся к себе, подгоняемый теперь уже всамделишным страхом, и сердце у него колотилось, как у ребенка, который беспечно отправился стащить что-нибудь вкусненькое, а по пути назад подвергся погоне всех чудовищ, какие только есть на свете. Сеньор Жозе хлопнул дверью перед их мордами, дважды повернул ключ в замке, стараясь не думать, что придется ведь снова идти в Архив и ставить на прежнее место проклятые формуляры. Чтобы успокоиться, прямо из горлышка глотнул водки, которую держал дома на всякий случай, радостный или печальный. От спешки и отсутствия навыка, поскольку в незначительной его жизни радости и печали случались одинаково редко, поперхнулся, закашлялся и опять закашлялся, чуть было не изверг выпитое наружу, почти за-дохся наш бедный младший делопроизводитель с пятью формулярами в руке, по крайней мере, ему казалось, что пять, хоть когда, сотрясаемый кашлем, в конце концов выронил их, тут же увидел на полу не пять, а шесть, в чем мог бы убедиться всякий, кто умеет считать, один, два, три, четыре, пять, шесть, а единственный глоток водки такого действия не оказывает.