Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

• Название: Возвышенное и земное
• Автор: Дэвид Вейс
• Издательство: «Музычна Украйина»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984
• ISBN: 5-300-00924-5, 978-5-300-00924-3, 5-300-00922-9, 978-5-300-00922-9

"Возвышенное и земное"- роман о жизни Моцарта и его времени. Это отнюдь не биография, документальная или романтизированная. Это исторический роман, исторический потому, что жизнь Моцарта тесно переплетена с историческими событиями времени. Роман потому, что в создании образов и развития действия автор прибегал к средствам художественной прозы.

---

Переписывая набело вторую часть, он вслушивался в каждую нотку, отбрасывал все, что не входило в основную тему, и постепенно зазвучала мелодия, изумительная по своей красоте и прозрачности, именно такая, какой он добивался. В Adagio встречались меланхолические нотки, мрачные даже, но они тут же исчезали, не могли не исчезнуть, слишком уж бурлила в нем жизнь. Чудесные созвучия рождались как бы сами собой, и каждое тотчас занимало свое место. Ноты пели, танцевали. Он писал, а сам раскачивался в такт на стуле. Грациозный менуэт, задумчивый и проникнутый легкой печалью, возник неожиданно в середине второй части – хорошо бы станцевать под эту музыку с графиней Лютцов, – классически простой и изящный танец.

Третья часть получилась стремительной и веселой. Он поставил в заголовке Kondo, добавив Allegro, чтобы подчеркнуть избранный им темп; в этой части солист и оркестр выступали как равные партнеры. Каждый уже высказался, и сейчас они слились в дружный дуэт. Вольфганг никогда еще ие писал подобной музыки. Но это вовсе не значит, что можно продолжать до бесконечности. Внезапно он остановился. Представил себе изумленные лица слушателей: по традиции концерт нужно было завершить бурным, постепенно нарастающим финалом.

Но Вольфганг уже сказал все, что хотел. Проиграл еще раз в уме заключительные пассажи и приказал себе: «Довольно! Все хорошо!» Он долго смотрел на последнюю написанную ноту и вдруг рассмеялся: готово!

В столовой шли приготовления к обеду, но Вольфганг стал умолять родных послушать его новый концерт.

– Всего несколько тактов. Мне интересно, понравится ли вам основная тема! – Он подхватил Маму и принялся кружить ее по комнате, напевая мелодию. Он был пьян от радости.

– В чем дело? – спрашивала Мама. – Уж не влюбился ли ты снова?

– Нет, нет! С этим покончено!

– До следующего раза, – пояснила Напнерль. – Так кто же она?

Вольфганг покраснел, весело усмехнулся и сказал:

– Идемте, все идемте! Я хочу сыграть вам мой новый концерт, это такая красивая музыка!

Несколько удивленный Папа – Вольфганг редко приходил в возбуждение, закончив какую-нибудь вещь, – подал знак, и все последовали в Танцмейстерзал.

Папа принялся изучать партитуру нового концерта, а Вольфганг, взяв скрипку, объявил:

– Я сыграю небольшой отрывок из второй части, где мелодия наиболее выразительна.

Вольфганг сиял от переполнявших его чувств, но стоило коснуться смычком струн, и он весь сосредоточился на музыке, играя уверенно и точно.

Техника его неизмеримо улучшилась, с радостью думал Леопольд, вот что значит регулярно упражняться. Музыка пленила его, и Леопольд слушал с восхищением. Мелодия бесподобна! Третий концерт намного превзошел первые два, музыка его поистине божественна.

– Прекрасно! – сказал Папа. – Когда я слушаю такую музыку, она вливает в меня силы. За год ты сделал огромные успехи.

– Вы уже прочли второй концерт? – подозрительно спросил Вольфганг.

– Нет, ни единой ноты. – Леопольд просмотрел ре-мажорный концерт, когда Вольфганг был во дворце, но скрыл это от сына, не желая его огорчать. – Но этот концерт восхитителен.

Маме концерт тоже понравился: Вольфганг видел по ее улыбке. Наннерль спросила:

– Почему ты его так построил?

Вольфганг пожал плечами. Он-то знал почему, но что-то мешало ему ответить.

– Adagio – это признание. Гимн любви, которая могла бы быть, но прошла стороной, – сказала Наннерль.

Значит, Наннерль тоже страдала. Он остро почувствовал свою близость к сестре и спросил:

– Разве способен человек выразить невозможное?

– Что значит «невозможное»? – отозвался Папа. – Для гения все возможно.

– Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь сочинил такую музыку для меня, – сказала Наннерль.

Но Вольфганг решительно ответил:

– Я написал ее только для себя, ни для кого другого. И смутился оттого, что выставил напоказ свои чувства.

Папа не стал упрекать сына, а только сказал:

– Надеюсь, ты сочинишь еще много подобных концертов для скрипки, это лишь начало.

– Буду стараться. – В голове уже начала слагаться новая тема.

– Можно мне взять этот концерт, Вольфганг?

– Сыграть?

– Нет, на память.

– Постойте, Папа. – Вольфганг взял партитуру из рук удивленного Леопольда, написал в самом конце: «Concerto di Violino di Wotfgango Amadeo Mozart, Salizburgo, li 12 di Sep-tembre 1775» («Концерт для скрипки Вольфганга Амадео Моцарта, Зальцбург, 12 сентября 1775 года») – и с улыбкой вручил отцу.

39

Вольфганг незамедлительно приступил к четвертому концерту для скрипки. Он решил писать его в ре-мажоре, поскольку предыдущий концерт в этой тональности его не удовлетворял; первую часть он назвал Allegro и с самого Начала писал ее со страстным увлечением. Жизнь бурлила в нем. Восхищение родных доставляло ему огромную радость. На свете не было композитора, которому он мог бы завидовать. Вольфганг до сих пор вспоминал, как радовалась Мама, когда он закружил ее в танце. Если музыка первой части третьего концерта была симфонической, то эту он писал танцевальной. Ритм возбуждал, пьянил, но, даже сочиняя столь веселую и искрящуюся музыку, он ни на минуту не забывал о строгих законах композиции.

Дойдя до второй части, Вольфганг назвал сочинение «моим страсбургским концертом», потому что использовал в нем мелодию, популярную в этом городе. Его природная жизнерадостность вновь взяла верх, и он написал Andante canta-bile как страстную серенаду, без тени печали или торжественности.

Скрипичное соло звучало, в сущности, как превосходная ария. И хотя мелодия, казалось, трепетала от сдерживаемой страсти, она текла плавно, «как по маслу», сообщил он Папе.

Завершил он концерт Kondo, которое было одновременно и песней и танцем. Он отказался от общепринятых сложнейших скрипичных пассажей и вновь закончил концерт спокойно, так, чтобы скрипач виртуозной техникой не подавил музыку.

И сразу же перешел к пятому скрипичному концерту. Он построил его, как и предыдущий, только избрал тональность ля мажор, да и содержание концерта было совсем иным. Пусть теперь музыка говорит сама за себя.

Партитура, написанная с кажущейся простотой, была вся пронизана нежностью и сдержанной страстью. Этот концерт, сжатый, почти как гайдновский квартет, стал самым задушевным из всех его скрипичных концертов. Вольфганг решил, что мир, возможно, и суетен, но музыка должна быть возвышенной.

Он отдал Папе оба концерта. Шел декабрь 1775 года, девять месяцев прошло с тех пор, как он обещал написать один скрипичный концерт. Когда начинал, все распускалось под ласковым весенним солнцем, а теперь стояла суровая, беспросветная зима; снег толстым слоем покрывал землю, небо сделалось свинцово-серым, и Вольфганг считал, что его все покинули, даже случайная птичка не подлетала к окну, чтобы порадовать его взор. Он вдруг почувствовал себя утомленным, подавленным, опустошенным. Поднявшись до таких высот, он вдруг спустился на землю. Он боялся, что Папе не понравится его пятый скрипичный концерт – такой не похожий ни на один известный концерт, в нем нет и намека на парадность, характерную для итальянской музыки.

Концерт ля мажор поразил Папу. Он показался ему конечным выражением его собственной «Скрипичной школы». Божественно прекрасный – Леопольд не мог найти слов, чтобы выразить свои чувства.

Они были одни в концертном зале – Вольфганг слишком устал, чтобы делиться своей музыкой с кем-то еще, – и каждый ждал, когда заговорит другой.

– Вот как! А ты и не сказал, что их два! – наконец резковато воскликнул Папа.

– Вы хотите знать, в каком порядке я их писал? Не все ли равно?

– Их невозможно сопоставить. Они совсем разные.

– Сыграйте на выбор, какой вам больше нравится.

– Не для того же ты их сочинял! Помолчи минутку. Не оправдывайся, это ни к чему, да я и не поверю. Мне они не под силу, да и ты вряд ли сыграешь. Со временем, если будешь много упражняться.

– Я могу их сыграть. Они вам нравятся?

– Разве это так важно?

Теперь заупрямился Вольфганг. Он сделал вид, будто готов разорвать партитуры, но Папа не отдал их, посмотрел на сына, как на сумасшедшего, и сказал:

– Все дело в том, понравятся ли они Колоредо.

– А помните, что случилось с симфониями?

– Еще бы! Но если один из концертов возьмется сыграть Брунетти, Колоредо может и одобрить. Ему нравится игра Брунетти, кроме того, архиепископ любит скрипку, поскольку сам на ней играет.

– Но вам-то они нравятся, Папа?

– Сначала я должен их услышать. В сторону сантименты! Партитуры надо немедленно отдать переписчику, пока ты их не растерял. Но за перепиской придется понаблюдать, иначе насажают кучу ошибок.

– Но вы ведь недолюбливаете Брунетти и все-таки хотите, чтобы он исполнил один из концертов?

– Какое это имеет значение? Наш первый концертмейстер пользуется благосклонностью Колоредо, по его мнению, Брунетти – лучший скрипач Зальцбурга.