Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

• Название: Возвышенное и земное
• Автор: Дэвид Вейс
• Издательство: «Музычна Украйина»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984
• ISBN: 5-300-00924-5, 978-5-300-00924-3, 5-300-00922-9, 978-5-300-00922-9

"Возвышенное и земное"- роман о жизни Моцарта и его времени. Это отнюдь не биография, документальная или романтизированная. Это исторический роман, исторический потому, что жизнь Моцарта тесно переплетена с историческими событиями времени. Роман потому, что в создании образов и развития действия автор прибегал к средствам художественной прозы.

---

Тем не менее первое исполнение «Мизерере», на котором Вольфганг присутствовал, оказалось для него сущей пыткой. Он шепнул Вендлингу:

– Какое скверное пение. Я не могу разобрать ни единого слова. И все этот ужасный французский язык. До чего отвратителен! Немецкий по сравнению с ним кажется божественным. А певцы – если их только можно назвать певцами, – ведь они же не поют, а визжат и завывают изо всех сил, кажется, будто звук идет у них не только через горло, но и через нос.

– Легро не использовал два ваших хора. Два самых лучших!

– Это не так важно, Вендлинг, – с горечью сказал Вольфганг, – кто знает, что хоры эти написал я? Их по-прежнему приписывают Гольцбауэру.

Несколько дней спустя, когда пришло время репетировать «Концертную симфонию», оказалось, что она еще не переписана, хотя Легро торопил Вольфганга с ее окончанием и получил партитуру еще четыре дня назад.

– Легро, необходимо отдать ноты в переписку, – сказал Вендлинг. – Я видел симфонию – она чудесна!

– Oui, oui! – воскликнул Легро. – Господин Моцарт – просто чудо!

– С этим следует поторопиться, я скоро уезжаю из Парижа.

Легро пожал плечами и ответил:

– Я постараюсь сделать это к завтрашнему дню, Вендлинг.

На следующий день Вендлинг и Вольфганг зашли к Легро за партитурой «Концертной симфонии», и Легро сказал:

– Я совсем забыл!

– Забыли? – Вендлинг не верил своим ушам.

– Да! И к тому же затерял партитуру. Никак не могу найти.

Пока Легро объяснялся с рассерженным Вендлингом, Вольфганг, перебиравший наваленные на столе ноты, обнаружил «Концертную симфонию»- она лежала под увертюрой Пиччинни. Но он не сказал ни слова, боясь нажить себе лютого врага, а оставил ее на прежнем месте.

– Кто-то засунул куда-нибудь, – сказал Легро. И тут Вендлинг разбушевался:

– Я знаю эти подлые штучки, французские штучки! А вы, Легро, низкая душонка. И все ваши музыканты из Королевской музыкальной академии – тоже. Вы, французские композиторы, до того напуганы музыкой Моцарта, что даже боитесь ее исполнять, а если и исполняете, то не так, как она написана, иначе каждому станет ясно, до чего вы все бездарны!

– О нет, господин Вендлинг, я как раз хотел заказать ему симфонию.

– Симфонию? – Вольфганг невольно заинтересовался.

– Не позволяйте снова обвести себя вокруг пальца, – сказал Вендлинг. – Пока не заплатит, не пишите ни единой ноты.

– Я заплачу! Вот, пожалуйста! – И Легро подал Вольфгангу два луидора.

– А как насчет хоров? И «Концертной симфонии»? – не отставал Вендлинг. – Господин Моцарт слишком доверчив, но я не таков.

– Я пришлю ему деньги по почте.

– Ну нет, – уперся Вендлинг. – Если господин Моцарт не получит от вас перевода, вы скажете, что он затерялся. Он должен получить свои деньги не сходя с места.

Медленно и неохотно Легро протянул Вольфгангу еще два луидора, по одному за каждое законченное сочинение.

– Очень сожалею, что ваша «Концертная симфония» затерялась, – сказал он, – постарайтесь, чтобы новая оказалась не хуже.

Вольфганг недоумевал, почему Легро заказал ему еще одну симфонию, а сам припрятал первую, по Вендлинг объяснил:

– Обычная симфония никогда не произведет такого впечатления, как концертная: французы обожают виртуозную музыку. Но Легро не хочет с вами окончательно порывать на тот случай, а вдруг вы войдете в моду!

Заказ Новерра тоже принес одни огорчения. Балетмейстер не заплатил ему ни единого су за полную увертюру и тринадцать танцевальных номеров, и на программе стояло одно лишь имя – Новерр. Но Вольфганг не жаловался: балетмейстер обещал добыть ему заказ на оперу, как только найдется подходящее либретто.

Услышав о том, что герцог де Гинь вернулся в Париж, хотя он и не давал о себе знать, Вольфганг нанес ему визит, но герцог встретил его холодно и сказал:

– Мадемуазель больше не нуждается в уроках. Она скоро выходит замуж.

– Ваше сиятельство, а как же с теми уроками, которые я дал?

– А что, собственно, вас интересует? – Герцог был явно рассержен.

Вольфганг молчал. Просить деньги казалось ему слишком унизительным.

Он пошел к двери, и герцог сказал на прощание:

– Вам заплатит экономка.

Экономка вынесла три луидора и на его вопрос: – А плата за мой концерт? – ответила: – Это посредственная вещь, да и мадемуазель вы мало чему научили.

Вольфганг хотел швырнуть деньги ей в лицо, но он в них очень нуждался. Мама совсем расхворалась. И он поспешил домой – теперь, по крайней мере, можно заплатить лекарю или хотя бы сделать Маме кровопускание.

48

Мама по-прежнему отказывалась от лекаря.

– Теперь уж вы не сможете ссылаться на то, будто лекарь нам не по средствам, – сказал Вольфганг, но Мама ответила: – Я не доверяю французским лекарям, – хотя с каждым днем она чувствовала себя, несмотря на установившуюся в июне теплую погоду, все хуже. Она верила в лекарства Леопольда – до сих пор эти средства помогали им от всех болезней и на этот раз поставят ее на ноги. В последующие дни состояние ее не улучшилось, и она, наконец, согласилась на кровопускание. После этого ей полегчало. Мама смогла подняться с постели, и Рааф, регулярно их навещавший, даже повел ее гулять в Люксембургский сад. Прогулка доставила Анне Марии большое удовольствие, но очень утомила. У Вольфганга появилась надежда, что Мама сможет присутствовать на первом исполнении симфонии, написанной им для Легро.

Каково же было его разочарование, когда в день концерта Анна Мария вдруг сказала:

– Я недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы пойти на концерт, хотя кровопускание сильно помогло. Смотри не пиши Папе о моем недомогании, не огорчай его понапрасну.

– Не напишу при одном условии: если вы позволите вызвать лекаря, как только вам снова станет хуже.

Мама заколебалась, но, взглянув на взволнованное и решительное лицо сына, кивнула в знак согласия.

– Папа успокоится, узнав, что вам пустили кровь. Он в это верит.

– А ты разве нет, Вольфганг? Он пожал плечами.

– Если помогает, то верю. Папу позабавит мое сообщение о смерти Вольтера. Послушайте, что я написал.

Вольфганг прочел:

«Безбожный мошенник Вольтер подох 30 мая, как паршивая собака».

– Почему ты так его не любишь? Ведь с другими вероотступниками ты в дружеских отношениях. С Шахтнером, например, Вендлингом, Гриммом. И они тебе немало добра сделали.

– Его обожает Колоредо.

– Но, говорят, Вольтер умер, примирившись с церковью. Вольфганг, если что-нибудь случится со мной, прошу тебя соблюсти все, что положено по обряду.

– С вами ничего не должно случиться, Мама.

Пришел Рааф. Он согласился с Вольфгангом, что вид у госпожи Моцарт после кровопускания стал намного лучше, и добавил:

– Как только симфония вашего сына получит всеобщее признание, вы забудете обо всех своих недугах.

– На это я не возлагаю больших надежд, – сказал Вольфганг. – Французов обескураживает моя музыка. Они не знают, как ее воспринимать.

Мама с гордостью сказала:

– Твоя новая симфония ре мажор написана с большим мастерством, а ведь ты уже сколько лет не сочинял симфоний.

– Я убежден, она произведет благоприятное впечатление, – заметил Рааф.

– Это не так уж важно, – с усмешкой сказал Вольфганг. – И что они подумают, тоже не важно. Мне все равно, понравится симфония или нет. Но начал я ее все же в парижском стиле, с их излюбленного premier coup d'ar-chet[15], энергично и в унисон, будто это такое уж достижение. Ну и потеха!

Однако, сидя в Швейцарском зале дворца Тюильри и ожидая начала исполнения своей симфонии – первой, написанной им за четыре года, – Вольфганг, несмотря на все презрение к французской музыке, волновался. Не слишком ли надолго забросил он эту музыкальную форму? А может, зря он использовал в своей новой симфонии парижский стиль? Раздались аккорды первой части, и Вольфганг подумал, что оркестр оставляет желать лучшего. Но вступление задумано им правильно: французы привыкли к мощным, стремительным началам.

Никто из оркестрантов не заметил, казалось, что первая скрипка сбилась с такта, и Вольфганг вскочил и хотел было кинуться в оркестр исправить ошибку, но Рааф удержал его, прошептав:

– Боже упаси, Моцарт, такая выходка может стоить вам жизни, неужели вы не понимаете, что рискуете провалить симфонию?

Тем временем первая скрипка нагнала инструменты, которые ей полагалось вести за собой, и Вольфганг понемногу успокоился.

Пассаж в середине второй части вызвал бурю аплодисментов, но Вольфганг не удивился – он и писал его с расчетом на публику.

Медленная и серьезная вторая часть так и светилась поэтичностью и изяществом, а слушатели восприняли ее без всякого энтузиазма.

Однако, как только раздалось forte динамичной третьей части, слушатели стали восторженно аплодировать и кричать: «Брависсимо!» – и так продолжалось до самого конца.