Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

• Название: Возвышенное и земное
• Автор: Дэвид Вейс
• Издательство: «Музычна Украйина»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1984
• ISBN: 5-300-00924-5, 978-5-300-00924-3, 5-300-00922-9, 978-5-300-00922-9

"Возвышенное и земное"- роман о жизни Моцарта и его времени. Это отнюдь не биография, документальная или романтизированная. Это исторический роман, исторический потому, что жизнь Моцарта тесно переплетена с историческими событиями времени. Роман потому, что в создании образов и развития действия автор прибегал к средствам художественной прозы.

---

– Но не для моего голоса?

– В опере слова должны подчиняться музыке, либретто – партитуре, – тихо и убежденно сказал Вольфганг. – И певец тоже. Иначе опера окажется мертва и ей место па полке музея.

– Вот потому-то, если вы не закончите «Идоменея», произойдет катастрофа.

– Ничего, мир не погибнет, – сказал Вольфганг. Но вот переживет ли он сам, трудно сказать.

– Разве в этом дело! – с чувством, проникновенно произнес Рааф, чего прежде Вольфганг за ним не замечал. – Мне приходилось исполнять арии всех современных оперных композиторов, но музыки столь величественной и прекрасной, как ваша, я не слышал. Двадцать, тридцать лет назад – вот когда мне следовало петь в вашей опере, теперь же я вынужден довольствоваться возможностями, какие у меня остались. И вы, Моцарт, тоже вынуждены этим довольствоваться. Обоим нам приходится расплачиваться – вам за то, что вы слишком молоды, мне за то, что я слишком стар.

На мгновение Вольфганг подумал, уж не собирается ли Рааф навеки скрепить кровью их союз и дружбу по обычаю немецких рыцарей. Но Рааф вдруг снова стал суровым ветераном закулисных битв, недовольный тем, что позволил себе разоткровенничаться.

У двери тенор повернулся и спросил:

– Вы придете завтра на репетицию?

– А вы думали, но приду?

– За последнее время вы почти ничего не написали.

– Я не жалел труда, приспосабливая арии к вашему голосу, но что касается трио и квартетов, тут у композитора должна быть свобода.

Рааф поклонился и сухо произнес:

– Я готов считаться с вами, если вы будете считаться со мной.

За одну неделю Вольфганг написал столько, сколько за весь прошедший месяц. Авторитет его возрос – он теперь пользовался поддержкой Раафа, самого влиятельного члена труппы, а вместе с этим возросло стремление работать и уверенность в себе; он менял либретто, желая добиться наибольшей лаконичности и правдоподобия, и не заботился больше о том, чтобы согласовывать свой вариант с Вареско.

К тому времени, как Карл Теодор посетил наконец репетицию – с этим, как понял Вольфганг, тянул Каннабих, стремившийся привести оперу в такой вид, чтобы ее не было стыдно показать, – даже Дель Прато пел выразительно, голос Раафа звучал подчас превосходно, да и оркестр был великолепен.

Курфюрст, присутствующий инкогнито в комнате рядом с залом для репетиций – хотя вся труппа была предупреждена, – вошел после первого акта в зал и крикнул: «Браво!» Он выразил свое одобрение и, поскольку не знал, сможет ли остаться до конца, захотел услышать сцену бури в начале третьего акта и арию Раафа, обращенную к Идаманту.

Сцена ему чрезвычайно понравилась. Курфюрст приказал прервать репетицию и подал знак Вольфгангу подойти и поцеловать руку.

– Господин Моцарт, – сказал он, – опера прекрасна и, несомненно, делает вам честь. Музыка выразительна и благородна. Кто бы мог подумать, что в такой маленькой голове могут таиться столь великие мысли.

Придворный театр Мюнхена с его замысловато украшенным местом для оркестра и галереями был одним из лучших оперных театров, которые приходилось видеть Леопольду. Но пока Наннерль любовалась великолепием интерьера в стиле рококо, его занимала лишь мысль – как пройдет премьера.

А потом, когда зазвучала восхитительная мелодия увертюры, Леопольд сидел притихший и завороженный. Да, музыка действительно величественная и захватывающая, сын сдержал свое обещание. Вольфганг полностью сумел использовать возможности этого блестящего оркестра. Мужские голоса оставляли желать лучшего, в особенности Дель Прато и Рааф, но низы у Раафа звучали почти так же хорошо, как прежде, ему хватало голоса для исполнения почти всех арий.

К концу спектакля аплодисменты уже не смолкали. Карл Теодор поздравил всю труппу и сказал Вольфгангу:

– Я знал, что все сойдет прекрасно. Рааф не ошибся, порекомендовав мне вас. Ваша музыка прямо создана для его голоса. Нужно дать еще несколько представлений в честь нашего тенора.

По распоряжению Карла Теодора Каннабих назначил шесть представлений, но, когда после второго спектакля голос Раафа сильно сдал, число их сократили до трех, а последний спектакль превратился в прощание знаменитого тенора с публикой.

Вольфганга больше всего волновало мнение Папы.

– Самое замечательное в опере – это женские арии, – сказал Леопольд.

– Женские голоса в труппе лучше мужских.

– Особенно красивы и драматичны арии Электры.

– Для нее я мог писать, как мне хотелось. У Элизабет и Доротеи Вендлинг голоса, на которые можно положиться.

54

Визиту Вольфганга в Мюнхен неожиданно был положен конец – архиепископ узнал, что придворный органист без его ведома растянул свой шестинедельный отпуск до четырех месяцев. Колоредо приказал музыканту немедленно явиться в Вену, куда он поехал со всей своей свитой навестить больного отца, князя Рудольфа Колоредо, имперского вице-канцлера.

Вольфганг с готовностью согласился, хотя ему не понравился самый тон вызова. Выискивая одну причину за другой, он со дня на день откладывал отъезд, лишь бы не встречаться с Колоредо. Он наслаждался обществом Вендлингов, Каннабихов и Раафа – их дружба, выдержавшая испытание постановкой «Идоменея», еще больше окрепла. Но Вольфганга очень огорчило, что Карл Теодор, несмотря на все похвалы, расточаемые опере, не пригласил его остаться в мюнхенской придворной капелле.

Вольфганг приехал в Вену 16 марта 1781 года. Подъезжая к городу, он сделал остановку – ему хотелось полюбоваться панорамой города. Он стоял на склоне горы у опушки Венского леса, смотрел на собор св. Стефана и Карлскирхе и чувствовал себя снова дома. Я скорее венец, чем зальцбуржец, думал Вольфганг, родина там, где тебе больше всего нравится, где вольно чувствуешь себя, а вовсе не там, где родился. Вид юрода наполнял его душу радостью. Он вспомнил детство и свою поездку в Вену. Тогда он с первого Взгляда влюбился в этот город, а теперь Вена нравилась ему больше прежнего.

Словно желая вознаградить себя за годы, проведенные вдали от Вены, и обрести вновь все, что он так любил, Вольфганг велел кучеру остановиться возле Гофбурга.

Он шел по людному Кольмаркт. Стоял теплый, ясный день, и вся улица была запружена богатыми экипажами. Дойдя до конца Кольмаркт, Вольфганг свернул на Грабен, где народу было еще больше. Среди прохожих встречалось много бюргеров и мастеровых. Вольфганг остановился на площади перед собором св. Стефана полюбоваться его высоким готическим шпилем, а затем направился в сторону Зингерштрассе, куда приказал ему явиться Колоредо. И машинально замедлил шаги, чувствуя, что стоит ему предстать перед архиепископом, как всякой идиллии наступит конец.

Дом 7 по Зингерштрассе находился поблизости от собора св. Стефана; на парадной двери красовался огромный военный крест, над ним – герб с императорской короной; с двух сторон корону поддерживали габсбургские львы, а увенчана она была крестом, больше напоминавшим скрещенные шпаги. Вольфганг вдруг сообразил, что это дом тевтонских рыцарей, и Колоредо остановился здесь потому, что дядя его, граф Карл Колоредо, возглавлял австрийскую командорию этого Ордена.

Вольфганг попросил доложить о себе архиепископу, поскольку получил приказ явиться тотчас же по прибытии в Вену, но его провели к Карлу Арко. Колоредо занят, заявил граф, и просил подождать. Однако Арко и не подумал доложить архиепископу о прибытии композитора, и Вольфгангу пришлось дважды просить об этом графа; наконец тот неохотно исполнил его просьбу.

Прошло несколько часов, прежде чем Вольфганг был допущен пред ясны очи архиепископа. Колоредо, перебиравший корреспонденцию, даже не поздоровался с ним, а лишь холодно спросил:

– Что вам нужно, Моцарт?

– Вы просили меня явиться, ваша светлость.

– Ах да. – Колоредо вел разговор в присутствии Арко и двух камердинеров. – Вы просрочили свой отпуск.

– Ваша светлость, чтобы сочинить оперу, мне потребовалось шесть недель и еще шесть недель, чтобы отрепетировать и поставить ее.

– Вам разрешили шесть недель отпуска, не больше.

– Ваша светлость давали согласие отпускать меня из Зальцбурга писать оперу, когда мне потребуется.

– Согласие?! Я не заключаю соглашений со своими слугами.

– Но графиня Лютцов особо оговорила это условие.

– Графиня может говорить только за себя. Граф Арко сообщил мне, что вы зарабатываете у меня больше любого придворного органиста. Пятьсот гульденов!

– Четыреста пятьдесят, ваша светлость.

– Больше, чем вы того заслуживаете при ваших вечных отлучках.

– Всего одна отлучка, ваша светлость.

– Получается больше, раз вы отсутствуете так Долго. Завтра я даю концерт в честь русского посла, и, не прикажи я вам явиться сюда, вы бы до сих пор торчали в Мюнхене, играя для собственного удовольствия.

– Мне предстоит играть для князя Дмитрия Голицына, ваша светлость?