Анна Тимофеева-Егорова - Держись, сестренка!

• Название: Держись, сестренка!
• Автор: Анна Тимофеева-Егорова
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Аннотация издательства

Герой Советского Союза Анна Александровна Тимофеева Егорова — одна из немногих женщин, летавших в годы войны на грозных боевых машинах — штурмовиках. Увлекательно рассказывает era о судьбе простой деревенской девушки, ставшей строителем Московского метрополите на инструктором Осоавиахима С большой теплотой А.А. Тимофеева Егорова вспоминает об однополчанах, с кем крыло в крыло летала на боевые задания Книга привлечет внимание широкого круга читателей.

---

Я быстро оформила отпуск. Получив деньги, почти все отослала маме в деревню и написала в письме, что еду в лагеря, а в какие — не объясняла.

В лагерях распорядок дня нам установили армейский. Подъем, физзарядка, уборка палаток, завтрак — если полеты сказал ему, и тогда инструктор крикнул, чтобы во вторую кабину положили мешок с песком. Делалось это для сохранения центровки самолета, когда вылетал один человек — без пассажира. Так оно и оказалось. Инструктор, заглянув ко мне в кабину, сказал:

— Полетишь самостоятельно. Делай все так, как сейчас с начлетом.

Вот когда у меня пересохло во рту и вспотели ладошки! Мне хотелось поблагодарить инструктора за то, что научил летать, что выпускает в группе первой, хотелось найти много добрых и хороших слов, но, так ничего и не сказав, только шмыгнув носом, я стала натягивать на глаза летные очки раньше времени, уже не обращая внимания на то, как техник самолета пристраивал к сиденью мешок с песком.

Как сейчас, помню последние напутственные слова инструктора:

— Егорова, не волнуйся.

Он проводил меня до линии исполнительного старта, держась за дужку левого крыла. Взял у стартера флажки и, подняв белый флажок вверх, посмотрел на меня.

Старт дан. Я взлетаю на выбранный заранее ориентир, стараясь не отклониться в сторону и выдержать самолет над землей до положенной скорости. Набрав 300 метров высоты и убедившись, что все идет хорошо, заглядываю в первую кабину: никого! лечу одна!..

Нет предела моей радости! Я начинаю петь, потом что-то кричу, наконец, сняв ноги с педалей, пытаюсь выбросить какие-то коленца и не замечаю, как приблизилась уже к четвертому развороту.

Стараюсь, очень стараюсь посадить машину как можно точнее. Мне это удается: сажусь у самого «Т» на три точка. Встречает самолет наш старшина Хатунцев. Одной рукой он ухватился за крыло, а другую держит поднятой вверх с оттопыренным большим пальцем. Я в отместку за то, что часто заставляет мыть хвост самолета, показываю ему язык и прибавляю обороты мотора. Самолет рулит быстрее, Ваня бежит во весь дух, сопровождая меня. И так радостно мне в эти минуты, так ликует душа, что кажется, нет в мире человека счастливее меня…

Зарулив на стоянку, выключаю мотор. Ребята, облепив самолет, задают какие-то вопросы, поздравляют, но я спешу доложить руководству аэроклуба о выполнении задания.

— Молодец, Егорова. Летайте 'и дальше так, — сказал начлет и крепко пожал мне руку.

В тот день из нашей группы вылетели самостоятельно трое — Хатунцев, Петухов и я. Вечером на разборе инструктор объявил нам благодарность, а Тугуши отругал:

— Почему вы смотрите в полете только на приборную доску? Где ваш объем внимания? Так летать нельзя! Вы разобьетесь сами и меня убьете. На посадке только хочу дать вам управление, гляну в зеркало, а вы смотрите не на землю, а на приборную доску. У нас ведь не слепые полеты!..

И Мироевский вновь терпеливо рассказывает о полете по кругу, показывает маршрут на макете, рисует на доске, затем просит Тугуши повторить все.

Учлет повторяет толково. У него ведь инженерное образование. На словах получается даже лучше, чем у инструктора, а в следующем полете он опять смотрит на приборы. Инструктор снова заставляет его тренироваться на земле, в кабине самолета. И вот наконец лед тронулся. Тугуши догнал пас.

К концу июля, когда мы все вылетели уже самостоя гель-но, нам предложили взять на работе отпуск и выехать в лагеря, на аэродром.

На шахте мне никаких препятствий не чинили. Напротив, наш комсомольский «бог» Женя на всех собраниях ставил меня в пример.

— Время сейчас грозное, суровое. С Запада надвигаются тучи войны. Империализм, опираясь на набравший силы фашизм, готовит нападение на страну социализма, — гневно говорил он и призывал ребят вступать в члены Осоавиахима, приобретать военные специальности.

На призыв секретаря комитета комсомола откликнулись многие юноши и девушки. В том числе Алеша Рязанов — слесарь механической мастерской нашей шахты.

Забегая вперед, скажу, что Алеша окончил аэроклуб, затем Борисоглебскую военную школу летчиков-истребителей и в первый же день войны начал боевой счет сбитым фашистским самолетам. Рязанов защищал небо Москвы, Сталинграда, Кубани, Прибалтики. За мужество и героизм, проявленные в боях с врагами, наш метростроевец Алексей Константинович Рязанов дважды был удостоен звания Героя Советского Союза…

Я быстро оформила отпуск. Получив деньги, почти все отослала маме в деревню и написала в письме, что еду в лагеря, а в какие — не объясняла.

В лагерях распорядок дня нам установили армейский. Подъем, физзарядка, уборка палаток, завтрак — если полеты во вторую смену. Когда в первую, то подъем еще затемно, а начало полетов — с зорькой. Вскоре мы все отработали полеты по кругу и приступили к самому интересному — пилотажу.

Опять штудируем «Наставление по производству полетов», где сказано, что цель фигурного пилотажа — научить пилота полностью использовать летные качества самолета. Это помогает в совершенстве овладеть маневром машины, необходимым летчику в боевой работе.

Летаем на пилотаж пока что па земле. Инструктор Мироевский держит в руках модель самолета и разбирает с нами все элементы полота: куда смотреть, что видеть, как действовать рулями не только по направлению, но и по темпу, размаху движений.

— Егорова, — спрашивает он, — что это за фигура — «мертвая петля»?

— Петля, — отвечаю я, — это замкнутый круг в вертикальной плоскости.

— Молодец. Садись, — подбадривает Мироевский и шутливо обращается к Петухову:

— А что же такое штопор-с чем его едят?

Иван встает степенно, сгоняет за спину сборки комбинезона, опускает руки по швам, серые глаза его загораются, и он начинает:

— Штопором называется быстрое вращение самолета по крутой спирали со снижением. Возникает при потере скорости самолета Штопор как фигура не имеет самостоятельного значения. Но при тренировках обязателен для всего летного состава.

Ваня с детства привык делать все добротно, с чувством собственного достоинства. Родился он в крестьянской семье под Волоколамском. А приехал как-то в Москву к старшей сестре на каникулы, да так и остался у нее. Он окончил школу, затем ФЗУ. Ваня — мастер на все руки. Со своим закадычным дружком Костей Рябовым из автолома собрал автомобиль. Так что на аэродроме у нас бочки с бензином подвозят к самолетам не на подводе, а на автомашине.

— Штопор необходимо научиться делать для того, — продолжает Петухов, — чтобы выработать у каждого летчика уверенные навыки вывода самолета из непроизвольного штопора, которым может закончиться любой из элементов полета при неправильном его выполнении.

— Тугуши! А что вы знаете о бочке? — спрашивает Мироевский.

— Это двойной переворот через крыло в горизонтальной плоскости. Вывод в направлении ввода, — отчеканивает на одном вдохе учлет.

Тугуши, как научился летать, переменился. Когда у него не получалось с полетами, он ходил какой-то поникший, без улыбки. Даже черные его глаза тогда казались бурыми. А теперь Тугуши сияет. На аэродром приезжает в белой рубашке с галстуком. Серый коверкотовый осоавиахимовский костюм тщательно отутюжен, ботинки начищены до блеска — на них даже аэродромная пыль не садится. Побрит Тугуши до синевы, а глаза сверкают! Мы между собой начали называть его грузинским князем.

— А вот иммельман как выполняется? Кутов! — дотошно выспрашивает инструктор.

Виктор Кутов, кареглазый паренек с нежным, как у девушки, лицом, показывает порядок выполнения этой сложной фигуры. Виктор работает на мраморном заводе Метростроя и учится в вечернем техникуме. Он очень любит читать, пишет стихи и собирает книги. Покупает он их обычно в двух экземплярах. Один — себе, другой — мне. Мне-то негде хранить книги, и я отношу их в нашу шахтную библиотеку. Иногда в дарственной книге я обнаруживаю стихи, написанные от руки. Автор их — Виктор Кутов. Я бережно беру стихи из книжки, когда нет никого рядом, читаю, перечитываю, складываю в сумочку, а в общежитии прячу подальше, в свою заветную шкатулку…

Но вот и теория и наземная подготовка пройдены. Мы уже работаем над иммельманами и «мертвыми петлями» в пилотажных зонах. Настроение у всех бодрое, приподнятое;

каждый день открывает что-то новое. То и дело слышишь:

— А знаешь, я на «мертвой петле» чуть не сорвался в штопор!

— Да не бочки у тебя получаются — «кадушки».

— Ну и пикирнул сегодня Витя!.. И вот однажды идем со старта, как всегда, строем и во всю силу легких поем свою любимую:

Все выше, и выше, и выше Стремил! мы полет наших птиц…

Вдруг кто-то из ребят перебивает:

— Смотрите-ка, братцы, что это в девчачьей палатке краснеет?

Песня оборвалась. Все еще издали начади рассматривать нашу палатку с поднятыми боками. А подойдя ближе, увидели, что моя армейская койка застелена сверху роскошным красным стеганым одеялом. Рядом на табуретке сидит женщина — моя мама,