Андрей Калиниченко - В небе Балтики

• Название: В небе Балтики
• Автор: Андрей Калиниченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Во время ночного налета на вражеский аэродром самолет Игната Федоровича Сацука был подбит, летчик смертельно ранен. Однако он делает еще один, четвертый по счету заход, штурман успевает точно сбросить оставшуюся под крылом бомбу. Тяжел был обратный путь. И все же Сацук огромным напряжением воли сумел дотянуть до своего аэродрома и приземлить машину. Он спас и самолет, и экипаж, хотя сам вскоре после посадки умер. Это лишь один эпизод из воспоминаний полковника А. Ф. Калиниченко. Правдиво и ярко рассказывает он о мужестве и боевом мастерстве экипажей полка морской авиации, которым командовал дважды Герой Советского Союза полковник В. И. Раков. С героями своей книги автор прошел почти всю войну, многих из них лично водил в бой.

---

— Вправо пять градусов! — услышал я голос Виноградова и немедленно выполнил его команду.

— Еще два вправо!

— Есть еще два вправо!

Теперь все внимание приборам. Курс восемнадцать градусов, высота три тысячи метров, скорость триста километров в час. Курс... Высота... Скорость... Самолет то и дело вздрагивал от рвущихся рядом снарядов. Мне казалось, что штурман прицеливается слишком долго, хотя он тратил на это считанные секунды.

Самолет командира звена перешел в пикирование. По расчету я должен переходить в атаку спустя секунды, поскольку нахожусь от него в двухстах метрах. Но вместо ожидаемой команды "Пошел!" штурман передает мне:

— Так держать!

"Неужели штурман не видит цели?" — мелькнула в голове тревожная мысль.

— Толя, Сергей, держитесь! — крикнул я и, не дожидаясь команды штурмана, резко отдал штурвал от себя. Тело оторвалось от сиденья и повисло в воздухе, туго натянув привязные ремни. В кабине поплыли ставшие невесомыми планшет, какая-то гайка, соединительный шнур шлемофона. Угол пикирования приближался к восьмидесяти градусам. Напрягая зрение, я искал батарею, но видел лишь десятки огненных вспышек, фонтаны взлетающей к небу земли и клубы черного дыма. Это рвались бомбы, сброшенные впереди идущими экипажами. Наложив перекрестье прицела на центр разрывов, я нажал боевую кнопку. Самолет чуть вздрогнул, освободившись от груза.

— Пошли бомбы! — закричал воздушный стрелок-радист.

Машина продолжала нестись к земле с нарастающей скоростью. Стрелка прибора, вращаясь, сбрасывала одну сотню высоты за другой. "Поврежден автомат вывода из пикирования", — подумал я и что есть силы потянул штурвал на себя. Самолет медленно начал выходить из пике. Под действием перегрузки меня прижало к сиденью. Руки, ноги, все тело стало раз в пять тяжелее обычного. Перед глазами, сливаясь с прерывистыми нитями трассирующих пуль, появились желтые круги. Очередная струя прошла слева, едва не задев консоль крыла.

"Сейчас, все кончится... следующая очередь "эрликонов" срежет нас", вертелось в голове. Напрягая силы, резко дал правую ногу — самолет ушел в сторону. Трассы зенитных снарядов пронеслись теперь позади. Мы выскочили из зоны огня. Давящее чувство тревоги отхлынуло от сердца. Оглянулся. Вокруг никого не было.

— Где самолет командира звена? — спросил я штурмана.

— Вся группа впереди и выше нас, — ответил Виноградов, укладывая в жесткое крепление свой бомбоприцел.

Догнал я товарищей уже над Финским заливом. Все восемь экипажей находились в строю. Потерь не было.

Так прошел первый боевой вылет. Трудным он оказался для меня. Не все я делал так, как положено, даже отстал от строя. Это могло кончиться плохо, если бы над целью появились вражеские истребители.

— Здорово вас потрепало, — сказал механик самолета, когда я вылез из кабины.

Он уже успел осмотреть всю машину.

— В фюзеляже и левом крыле восемь пробоин, но небольших, — успокоил он меня. — Быстро заделаем.

— Проверьте автомат выхода из пикирования. Он, кажется, не сработал. Остальное в порядке, — сказал я механику и ушел на доклад к командиру.

— Поздравляю вас с первым боевым вылетом, — улыбаясь, пожал мне руку Раков.

На душе потеплело. Раков, видимо, учитывал состояние летчика, впервые побывавшего в бою, и не стал распекать меня за ошибки. Так же тепло комэск поздравил и штурмана Виноградова. А у Шишкова это был уже не первый вылет.

— Ну как твоя "севрюга"? — поинтересовался у меня командир звена Юрий Косенко.

— Отличный самолет, — весело ответил я, — на такой машине и на Берлин можно лететь.

Но командир, видимо, собирался говорить со мной не об этом. Один из лучших летчиков и бомбардиров полка, он не мог не заметить моих промахов.

— Понял причины своих ошибок? — снова спросил он.

— Мы со штурманом неправильно выбрали точку прицеливания, — объяснил я.

— Дело не только в этом, — возразил он после небольшой паузы.

Подошел штурман звена Евгений Кабанов. В руках у него был фотоснимок вражеской артбатареи.

— Вот наша точка прицеливания, — указал он на маленький крестик. — А вы куда целились?

Виноградов наугад ткнул пальцем в фотоснимок. А я откровенно сказал, что целился в кучу разрывов ранее сброшенных бомб.

— Вот почему, — сказал Косенко, — вам пришлось пикировать почти отвесно, а затем на выходе перенести огромную перегрузку.

— В следующий раз берите в полет фотоснимки и перед выходом на боевой курс еще раз уточняйте точку прицеливания, — посоветовал Кабанов. — Штурман и летчик должны прицеливаться в одну точку, в противном случае бомбы лягут в стороне от объекта.

— Ваша главная ошибка состоит в том, — снова вмешался в разговор Косенко, — что из-за большого угла пикирования вывели самолет на тысячу метров ниже положенной высоты. Поэтому отстали от группы. Вражеские зенитчики сосредоточили на вашей машине весь огонь. А их автоматические пушки наиболее эффективно стреляют как раз по низколетящим целям. Вы просто чудом уцелели. Теперь вам ясно, к чему могла привести такая оплошность?

— Ясно, — ответил я и за себя и за штурмана. — Спасибо за науку.

Разбор полета дал нам большую пользу. Мы только учились воевать, и для нас была дорога каждая крупица боевого опыта.

...Где-то за домами послышались взрывы — первый, второй, третий. Снова начался обстрел Ленинграда. В небо с командного пункта полка взметнулись три зеленые ракеты. На задание уходила третья эскадрилья.

Первыми взлетели истребители прикрытия 21-го истребительного авиационного полка. За ними поднялись пикировщики, ведомые командиром эскадрильи майором П. И. Васяниным.

Третья эскадрилья, сформированная в тылу, влилась в наш полк недавно и с первых дней показала себя слаженной, монолитной. Ее командир майор Васянин был намного старше своих подчиненных, обладал солидным опытом и высокой методической культурой. Он умело обучал и воспитывал молодых летчиков.

Боевую задачу пикировщики получили в воздухе по радио: "Уничтожить цель номер двести шестнадцать". Все знали: это артбатарея, которая находилась на окраине поселка Володарский.

В выполнении поставленной боевой задачи участвовали родные братья Кафоевы: старший, Арсен, вел пикировщик, младший, Владимир, на истребителе прикрывал его. Им, как говорится, повезло. Служили они в одном соединении морской авиации, базировались обычно на одном аэродроме и вместе ходили на выполнение боевых заданий. Мы гордились успехами братьев. Командование дивизии делало все возможное, чтобы их не разлучать.

В этот раз Владимир Кафоев прикрывал звено младшего лейтенанта Николая Колесникова, в состав которого входил и экипаж Арсена. Вот "Петляковы" уже над целью. Вражеские зенитчики почему-то молчали. Может быть, они прозевали появление наших самолетов? Или они не стреляют потому, что над целью находятся их истребители? Оправдалось второе предположение. Во время пикирования, когда экипаж Арсена Кафоева был занят прицеливанием, его атаковали "мессершмитты". Уклониться от удара маневром — значило бросить бомбы мимо цели. Кафоев-старший не пошел на это. Он знал, что где-то рядом летит на "яке" младший брат, который сумеет обеспечить прикрытие. Продолжая пикировать, Арсен поймал цель в перекрестье прицела, удержал ее несколько секунд и нажал на кнопку.

— Сбросил! — доложил он штурману.

Как раз в этот момент мимо пронеслись два "мессера". Их преследовал краснозвездный "як", пилотируемый Владимиром Кафоевым. Арсен вывел машину из пикирования и посмотрел вниз: бомбы упали в расположении вражеской батареи.

В воздухе появилась еще четверка "мессершмиттов". Одна пара устремилась к самолету Николая Колесникова. Командир звена сделал горку, но тут же оказался под огнем двух других вражеских истребителей, атаковавших его сверху. Колесников резко отдал штурвал от себя и нажал правую педаль. Огненная трасса прошла над самой кабиной. Фашист нерешительно взмыл вверх и был прошит пулеметной очередью, выпущенной нашим подоспевшим "яком". "Мессер" вспыхнул, перевернулся и пошел к земле.

Колесников вдруг почувствовал, что правый мотор стал работать с перебоями. Бросил взгляд на приборную доску: стрелка манометра дрожала на нуле, давление масла полностью стравилось. Температура воды поднялась выше ста градусов. Это грозило перегревом и полным отказом двигателя.

Николай встревожился. Он знал, что на одном моторе Пе-2 долго не протянет. Решил убрать насколько возможно обороты забарахлившего двигателя, чтобы хоть на какое-то время продлить его работу.

Три вражеских истребителя, оторвавшись от "яков", снова атаковали самолет Колесникова. Штурман младший лейтенант М. А. Суханов открыл но ним огонь из турельного пулемета, но они не сворачивали и почти одновременно ударили из всех огневых средств. Наш летчик снова попытался сманеврировать, но при одном моторе машина плохо слушалась рулей. Николай почувствовал резкий удар в правую ногу. Острая боль пронзила все тело. "Сволочи! выругался про себя Колесников. — Еще посмотрим, кто кого!" Он мельком взглянул на штурмана. Тот, ловко разворачивая пулемет, вел огонь короткими очередями.