Ирина Лобановская - После третьего звонка

• Название: После третьего звонка
• Автор: Ирина Лобановская
• Жанр: Современная проза

Белое легкое облачко, едва различимое в сумраке мастерской, медленно двинулось к Виктору, принимая знакомые, пока еще не очень ясные очертания. Виктор радостно протянул к облачку руки. Бесплотный образ худенькой, светловолосой, молодой женщины с широко расставленными глазами, прячущими улыбку, слегка размытый и колеблющийся, вырисовывался все четче. Облачко остановилось над мольбертом....

---

Таня замолчала, задумавшись. Крашенинников ждал, с трудом пробуя осмыслить происходящее. Он сошел с ума, нарезался до белухи или просто соприкоснулся с другим миром, о существовании которого всегда подозревал, но которого до сих пор никогда не ощущал в реальности? Что же здесь действительно реально?

- Это странная картина, - снова заговорила Таня. - Я ее очень хорошо запомнила. Мир на ней остался отгороженным тремя стенками будки-автомата старого образца, теперь таких уже нет, четвертая - стена дома. Жизнь словно сосредоточилась в маленьком стеклянном пространстве, где будто плавает в воздухе аквариума без воды девушка с бледным и уставшим лицом. Она счастлива, сияет, светится, улыбается и верит тому, что ей говорят... Кто с ней разговаривает? Уж не Туманов ли?

Виктор удивился.

- Откуда ты знаешь Туманова? Вы с ним незнакомы... А когда ты сегодня была на выставке? Я не видел тебя там...

- Я все про тебя знаю, но это неважно, - задумчиво сказала Таня. - Просто для тебя пришла пора меня увидеть. Расскажи, как ты жил все эти годы. Словно мне ничего неизвестно. Сможешь представить? Я скучала без тебя, Витя...

- А я... - начал Виктор и внезапно осип. - А я... - продолжал он хриплым пропитым голосом. - Я вообще не жил без тебя, Танечка... С тех пор, как я... как ты... ушла туда... далеко-далеко... навсегда... насовсем... я больше не знаю, что такое жить... Спал, ел, запоем работал... Да, вот видишь, творил, создавал картины. Иногда даже неплохие. Женился, разводился, опять женился. У меня появлялись дети. Я заводил любовниц. Разброд и шатание. Без конца и без края... Семья для художника - экологическая среда.

Таня слушала внимательно и спокойно, не перебивая.

- Но я никогда не жил без тебя по-настоящему... Мне всегда были позарез нужны деньги. Деньги, деньги, деньги, всюду деньги без конца... Жены и девки то просили, то требовали, в зависимости от характера. Дети росли. Шмотье, колбаса, гарнитур в гостиную... И мое винище вдобавок. И я ходил по издательствам и унижался, ходил и унижался... Да... Оформить книгу - это невеселая задача, Танюша, а выклянчивать ее на оформление - совсем тоска. Пока не окреп и не вмешался в мои дела Гера. Ты его хорошо знаешь.

Таня молча кивнула.

- Потом пришла слава, - Виктор брезгливо поморщился. - Какое противное, мерзкое, отвратительное слово! "Что слава? Яркая заплата"... Или зарплата, что в принципе одно и то же... А теперь я совсем схожу с круга, видишь, я окончательно спиваюсь, Танюша... В полном раздрызге! И Анна на шее... Но пока еще кисть из рук не выпускаю! Может, это и есть пресловутое счастье? Как ты думаешь? Конечно, банальность, но заметь, до каждой банальности надо сначала дорасти. И что такое на Земле счастье? Печорин считал, что это насыщенная гордость. Всего-навсего. Насыщенная гордость, и больше ничего. Умнейший человек был. Ты знаешь, кто такой Печорин?

Таня ничего не отвечала. Алексис мирно спал. Крашенинников осторожно, с опаской покосился в сторону: с кем он так упорно разговаривает? Но облачко было на месте, слегка покачивающееся, немного расплывшееся в сумраке подвала, но все же довольно четкое и очевидное. "Да, пить нужно бросать, и немедленно, - решил Виктор. - Может, срочно "зашиться"? Вон Леонид сколько лет назад сподобился, с тех пор - ни капли. Дачу построил, собаку завел, жена плакать перестала..."

- Если тебе больно меня видеть, я больше не приду, - сказала вдруг Таня. - Я долго боялась причинить тебе своим появлением лишние мучения. К чему эта страшная неотвязная проклятая память? Но я очень соскучилась по тебе, Витя, и сегодня не совладала с собой...

Виктор вскочил и бросился к ней. Облачко испуганно взвилось под потолок.

- Таня, - простирая вверх руки, хрипло забормотал Виктор, - Таня, ты все-таки многого не знаешь... Я очень прошу тебя сейчас не уходить, а потом проведывать меня как можно чаще... А оттуда... где ты находишься... звонить нельзя?

- Почему нельзя? - засмеялась Таня. - Очень даже можно! Повременную оплату пока не ввели. Но я опять же боялась тебя испугать. И для меня лучше, если я буду приходить - я хочу тебя не только слышать, но и видеть! Согласен?

- Да! - завопил Виктор. - Да, Танюша, конечно! Ты придешь завтра? Не забудешь?

Таня кивнула, улыбнулась, и облачко стало медленно таять в прокуренном воздухе подвала.

Когда Алексей, наконец, поднял голову от стола, его поразило лицо Виктора. Отсутствующим выражением, блуждающей улыбкой и сияющими от счастья глазами приятель напоминал наркомана или сумасшедшего. Он был абсолютно трезв, словно сегодня ничего не пил, сидел, опершись на руки, и мурлыкал себе под нос:

- "Но только нас соединить паром не в силах, нам никогда не повторить того, что было..."

Алексей подозрительно, с тревогой осмотрел лучшего друга.

- Ты что это, Витя? Вроде и не ложился? - осторожно спросил он.

- Я поговорил тут без тебя сам с собой, Алеша, и понял, что еще не вечер, хотя первый тайм мы уже отыграли, - странно ответил Виктор. - Но обязательно будет второй, и вообще потом могут дать дополнительное время. Я очень на него рассчитываю, Алексис.

"Надо срочно звонить Ане, - решил перепуганный Алексей. - Или нет, не стоит, она только ударится в панику и снова начнет кричать. Вызову Туманова и Геру. Насчет врачей решим с ними вместе".

"А вдруг она больше никогда не придет?" - неожиданно подумал Виктор и взглянул на Алексея в вакууме отчаяния, сменившимся последней надеждой.

Нет, Таня не должна его обмануть. Она просто не сможет этого сделать. Его Таня, Таня Сорокина, которую он сам убил почти двадцать лет назад темным августовским вечером.

Единственная любовь Виктора на Земле...

Он не подозревал, что способен на убийство. Да и кто всерьез будет предполагать у себя такие "таланты"? Бывает, конечно, но редко. Достоевского с его болезненными теориями и бредовыми идеями Виктор не любил.

С Таней он познакомился в студенческой компании, куда и ее, и его привела Татка, сокурсница Виктора.

В крохотной передней, где двое могли разойтись, только стукнув друг друга боками, будущий художник, снимая куртку, успел запросто раскланяться со знакомыми и незнакомыми мордами, то и дело высовывавшимися из комнаты: кто пришел? Неожиданно за спиной что-то тихо, еле слышно зашелестело, точь-в-точь как теперь, появляясь, всякий раз шуршало облачко.

Виктор стремительно обернулся. И застыл.

- Вроде памятника самому себе! - живописала потом Татка, воссоздавая в подробностях эту впечатляющую незабываемую сцену.

- А почему у тебя глаза желтые? - быстро спросил незнакомку Виктор. - Да еще с рыжими точками посередине...

Смешные, словно хной крашенные глаза.

- Потому что осень, - откликнулась она. - Все желтое.

- Они у тебя в зависимости от сезона? А зимой какие будут? А весной?

Незнакомка улыбнулась. Рыжие точки превратились в тире.

- А ты, оказывается, дотошный! Зимой и увидишь, какие. Время терпит?

- Вполне! - радостно согласился Виктор и сразу свободно положил руку на ее плечо. - "Первый вальс я прошу вас со мной!"

- Вальс! - фыркнула наблюдавшая за ними с большим интересом и любопытством Татка. - Это тебе не дом графини Безуховой! Поэтому возможны только танцы-манцы-прижиманцы. Ничего другого столичная жилплощадь нынче не позволит.

- Да что ты говоришь? Неслабо я лопухнулся, лапоть! - воскликнул Виктор, не отрывая от незнакомки взгляда. - Явился сюда как раз в расчете на первый бал Наташи Ростовой! Пилил, валенок, на другой конец Москвы под проливным дождем!

- Перебьешься! - нелюбезно заявила Татка. - А вот скажи лучше, ну, не красавица ли у нас Таня?

Спрашивать этого не стоило. Сердце вдруг с грохотом обрывающегося лифта стремительно метнулось вниз, и Виктор сильно засомневался, что оно вернется на свое место.

- Не красавица! - бестактно брякнул он. - И не дай Бог!

Уже тогда у студента-суриковца вырабатывалась индивидуальная теория красоты и формировалось своеобразное к ней отношение. Таня по-прежнему невозмутимо улыбалась.

- Ты грубый, Витя! - грустно сказала Тата. - И на комплименты не способный.

Она гордилась подругой, как собственным произведением.

- Но самое плохое, что ты, живописец, не в состоянии видеть истину!

- Это не факт, - буркнул Виктор. - Итак, она "звалась Татьяна..." Отвали, Татка! Не видишь, у нас намечается любовь! И ты нам, пожалуйста, не мешай!

Татка прыснула и исчезла.

- Ты забыл спросить у меня согласия, Витя, - спокойно произнесла Таня.

- Согласия? - искренне изумился Виктор. - На что? На первый танец, что ли?

- Ну, хотя бы, - кивнула Таня. - Ты слишком быстро запрягаешь.

- Есть такое дело... Не люблю зря время терять, - признался Виктор. - Было бы куда ехать! Ты смотри на окружающее проще. Думаешь, с годами что-нибудь меняется?

- Иногда бывает, - заметила Таня. - Например, твои прежние понятия и убеждения.

- Правильно говоришь, правильно! - весело подхватил Виктор. - Вот из-за них и кажется, что все вдруг изменилось. А изменились всего-навсего они одни.