Кир Булычев - Дом в Лондоне

• Название: Дом в Лондоне
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16481-2

«Дом в Лондоне» - роман замечательного русского писателя Кира Булычева, продолжающий серию психологически-интеллектуальных детективов писателя о сыщике-по-неволе Лидии Берестовой.

На этот раз Лидочке предстоит полная таинственных загадок и убийственных страстей поездка в Англию. Но жизнь в старинном доме, где ей предложат остановиться, не будет спокойной… Лидочка снова впутается в загадочную историю с убийством и, чтобы выйти к ее финалу, сыщику-поневоле придется пройти через смертельный лабиринт человеческих страстей.

---

Мы сами люди бездетные и, будучи в других условиях, несомненно, оставили бы и приютили эту крошку у себя. Но, к сожалению, мы пожилые и оба с мужем болезненные, и притом с чрезвычайно ограниченными средствами в жизни, и ко всему этому совершенно не обеспеченные в старости. Следовательно, в непродолжительном бы времени оставили бы ее опять одинокую, брошенную на произвол судьбы. Вот, многоуважаемая мадам Булычева, теперь Вы не удивляйтесь, что, когда я рассказывала всю эту историю своей родственнице, она вспомнила о случайно слышанном Вашем желании и сказала мне Ваш адрес. Она очень хвалила Вас, и если ей придется быть в Петербурге и представится случай - она может сама передать все относительно этой малютки, так как видела ее.

Если Вы действительно имеете намерение взять себе на воспитание девочку, то, несомненно, пожелаете повидать ее и, может быть, захотите приехать сюда - это так недалеко,- я посылаю Вам свой адрес. С Вами я могу съездить к этой женщине или можно будет послать за нею. Если же приехать Вам неудобно, то эта женщина может привезти ее к Вам, если Вы согласитесь уплатить ей дорогу туда и обратно, хотя бы по приезде ее к Вам. Бумаги, т. е. метрическое свидетельство, находятся у них. Все эти условия будут зависеть только от Вашего желания. Если же Вы раздумали или уже взяли себе на воспитание кого, то простите великодушно за мое длинное письмо и будьте так добры и любезны ответьте мне хоть коротеньким письмом, я буду очень, очень ждать Вашего ответа.

Мария Мигаловская

Адрес:

Новгород, набережная Федоровского ручья, дом Жеребковой N 29-й

Марии Васильевне Мигаловской, учительнице музыки.

- А вот и записка от моей прабабушки доброй женщине Авдотье. - Слава протянул Лидочке еще один желтоватый листок.

Диссонанс с письмом учительницы музыки был столь очевиден, что не так было важно содержание, как тон, как голос, слышный за словами.

Записка от Юлии Александровны без даты начиналась словами: «Милая Авдотья, я не ребенок, и меня не запугаешь полицией». Дальше шли жалобы на свою жизнь и сложные денежные расчеты, из чего Лидочка поняла, что деньги Юлия Александровна посылала скупо, зато придумала план, по которому она платила бы Авдотье сто рублей частями, а та обязывалась воспитывать Машеньку до двадцати одного года. Вряд ли беглая мать сама верила в такой план, тем более что из ста рублей пока что она выслала всего лишь четыре. И в заключение мать высказывала угрозу, которая, видно, и повергла в отчаяние простых новгородских женщин: «Если вздумаешь мне ее вернуть, посылай как знаешь, мне нет времени за ней ездить. А когда она попадет в Петербург, я ее сейчас же отдам в чухонскую деревню, потому что я не могу терять из-за нее места, а чухонцы берут детей очень дешево. А если вы любите Маню, то не захотите ей такого дурного».

Лидочка отложила последний листок.

- Чухонцы - это эстонцы? - спросил Слава.

- Если не ошибаюсь, ингерманландцы, финское племя, жившее на перешейке. И чем же все кончилось?

- Булычевы согласились приехать в Новгород. Девочка приемной матери понравилась, и после нескольких недель переговоров они ее удочерили.

- А мать?

- Бабушка говорила, что видела ее один раз. Они с приемной мамой ездили к ней за какими-то документами, нужными для поступления в Институт благородных девиц. Что-то в связи с потомственным дворянством Юлии Александровны. Бабушка говорила, что ее настоящая мама показалась ей красавицей и очень богатой. Но что не покажется в шесть лет?

- И она пропала?

- Пропала. Если она вышла замуж, то сменила фамилию… Она никогда не пыталась отыскать свою дочь.

- А это было реально?

- Бабушкин приемный отец преподавал фехтование в первом кадетском корпусе. А потом, в десятом году, его назначили воинским начальником в город Опочку. Бабушка помнит этот город. Она прожила там два года, а потом была отправлена в Петербург, в Екатерининский институт на казенный кошт как дочь полковника гвардии. В Опочке Михаил Иванович прожил до конца 1913 года, когда получил новое назначение - с повышением, воинским начальником в город Могилев. Но по приезде в Могилев он умер от гнойного аппендицита.

- Вам повезло, - заметила Лидочка.

- Я тоже думаю, что нам повезло, - согласился Слава. - Через полгода началась мировая война, и в Могилеве расположилась царская ставка. А так как бабушкина приемная мать Евгения Николаевна возвратилась в Петербург, бабушка еще несколько лет проучилась в Институте благородных девиц. Она рассказывала, что после Октябрьской революции институт сразу не закрыли, а слили почему-то с кадетским корпусом. Всю зиму восемнадцатого года в холодных дортуарах сосуществовали кадеты и институтки. Младшие классы убирали комнаты, готовили уроки и таскали дрова, а старшие девочки и кадеты занимались любовью. Весной восемнадцатого года весь институт, а также кадетский корпус погрузили в теплушки и отправили на юг, чтобы там чуждые по классу дети кормились, не отнимая пайку у пролетариата. По дороге на поезд напали грабители - что это были за грабители, никто не знает. Всех детей убили. Бабушка осталась жива, потому что Евгения Николаевна ее на юг не отпустила. Они прожили всю гражданскую войну в Питере, перебиваясь кое-как. А потом Евгения Николаевна умерла. Бабушка училась в трудовой школе на Васильевском острове, в ее друзьях оказались будущие великие российские теннисистки. Им тогда было лет по пятнадцать. Девочки трудились на кортах спарринг-партнершами - значит в двадцатом году было кому играть в теннис в революционном Петрограде. После двадцать первого появились нэпманы - и девочки начали неплохо зарабатывать. Другие девушки - Иванова, Теплякова, Ольсен - стали профессионалками, мастерами, чемпионками, а бабушка, не столь талантливая, пошла работать на фабрику Хаммера. Тот тогда устроил у нас фабрику карандашей. Он делал карандаши и получал в оплату от правительства картины великих художников. И стал самым богатым другом страны Советов. Когда-нибудь, будет настроение, расскажу вам о дедушке, папе, маме и других героях моего романа. Но сейчас вас интересует только мой прадедушка. Август Кармайкл, проживавший в Глазго в 1905 году. Вы не курите?

Лидочка ответила не сразу - слишком резок был переход к вопросу.

- Нет, спасибо.

- А я закурю. Я так редко курю, сигарету в три дня, но когда волнуюсь, то начинаю курить, как в юности.

Слава протянул длинную руку к каминной полке и взял с нее пачку сигарет и зажигалку. Закурил.

Лидочка посмотрела на часы. Одиннадцать. Пригород Пендж-хауз, одна из многих деревень, составляющих Большой Лондон, улегся спать. Взошла луна и красиво устроилась на синем фоне за стеклянной стеной в сад.

ГЛАВА ПЯТАЯ

«Господи, - подумала Лидочка, - сегодня утром я прощалась в Шереметьеве с Андрюшей, а сейчас я разделена с Москвой не только тысячами километров, но и какими-то непроходимыми завалами событий и разговоров. Ведь я даже не позвонила домой, чтобы сообщить, что нормально долетела. Впрочем, меня можно понять: неприятно, если счет за разговоры придет хозяину дома, но неизвестно, каким образом оставить ему деньги».

И в этот момент Андрей в Москве, видно, высчитал, что в Лондоне наступил вечер и можно туда позвонить.

- Ты ошибся часа на два, - сказала Лидочка, прикрывая горсткой трубку, чтобы не разбудить краснодарских родственников. - У нас уже наступила сельская ночь.

- Прости, - сказал Андрей. - А я, дурак, сидел, клевал носом, но полагал, что ты еще не вернулась из оперы.

- Спасибо, что возлагаешь такие надежды на меня и моих поклонников, - засмеялась Лидочка. - Что нового в Москве?

- В Москве нет ничего нового, надвигается безумная жара, разбился еще один самолет и обнаружены новые козни международного сионизма.

- А именно?

- Землетрясение в Гватемале.

- Типичный масонский заговор, - согласилась Лидочка. - В институте был?

Они поговорили еще минут десять. Андрей тоже говорил вполголоса, приглушенно, словно боялся разбудить весь Лондон.

Повесив трубку, Лидочка возвратилась в кабинет Славы. Слава стоял на фоне синего неба и курил. Он быстро оглянулся.

- Это был муж? - спросил он ревниво.

- Муж.

- Вы пойдете спать?

Лидочка чуть было не ответила, что ее муж далеко, в Москве, так что можно не устраивать сцен ревности.

- Я хотела бы дослушать вашу историю, - сказала она, допустив в голосе заискивающие нотки.

- В самом деле?

Слава был рад. Он заполучил слушательницу обратно. Приоткрыв пошире стеклянную дверь, он выкинул окурок - тот полетел на фоне темного неба оранжевой кометой.

- Впрочем, - сказал Слава, оборачиваясь к Лидочке и почесывая основание бородки, - дальнейшая история, как ни странно, куда менее романтична. В ней нет оркестра голосов, несчастной крошки и жестокой матери.