Бахыт Кенжеев - Младший брат

• Название: Младший брат
• Автор: Бахыт Кенжеев
• Жанр: Современная проза

---

— Ты сообрази, ведь кто-то писал эту открытку, просил знакомого иностранца бросить в ящик, врал что-то. Подлость человеческая безгранична, — заключил Марк. — Хочу жить в лесу, среди волков и медведей. Ты поселилась бы со мной в лесу?

— Тебе на службу пора, — сказала Света. — Хочешь, провожу тебя до метро?

Нехотя наступало сырое, пасмурное утро, по Ленинградскому проспекту текли озабоченные толпы. Покашливала Света, кутаясь в длинный лиловый шарф, притих Марк. Шли они неторопливо. Света поигрывала чуть растрепанной хризантемой, купленной у продрогшей частницы. Где-то возле улицы «Правды» они вдруг стряхнули с себя оцепенение — обнялись, поцеловались крепко и дальше отправились рука в руке, пренебрегая неодобрительными взглядами мрачного дворника.

— Что за намеки вчера бросала Инна? Только честно.

— Говорят, Максимов в Париже открывает новый журнал,— простодушно ответил Марк. — Кто-то обещал передать стихи Андрея для первого номера. Или третьего — не помню.

— Беда мне с тобою, Марк! — рассердилась Света. — Втолкуй ты ему, наконец, что нельзя сидеть между двух стульев. Я ведь продолжаю за него хлопотать. Но чуть что...

Еще со второго курса института она по совету отца исподволь переводила — как бы для себя, разумеется, — рассказы прогрессивных английских и американских писателей. Кое-что как-то само собой вышло в свет в журналах, остального хватило бы на небольшую книгу — и тут были самые разнообразные обещания и перспективы. Через переводческие семинары при ЦДЛ, через соседей по даче и по дому оказалась Света почти не зависимо от своего отца вхожей в московские около- и просто литературные круги, причем, заметьте, состоявшие отнюдь не из богемной шантрапы. Тот же Чернухин, к примеру, был исключительной бойкости выпускник Литинститута, автор двух поэтических книг, член редколлегии молодежного журнала — это в тридцать четыре-то года! Правда, из его вчерашних телефонных комплиментов стихам Баевского с железной логикой вытекало, что опубликовать их не возьмется не только он, Чернухин, но и вообще никакой здравомыслящий человек. О небольшой повести, которую Баевский дописал перед самым отъездом Кости, ни Света, ни тем более Чернухин знать не могли.

— Чернухин обещает ему переводы из одного киргиза. Сегодня должен подтвердить. Пускай зайдет к нему в среду.

— Вот спасибо! — обрадовался Марк. — Что же ты сама ему не сказала?

— Не хотела... Хватит с меня этих идиотских проводов. Говорила почти то же самое, что твой Андрей, а меня чуть за дверь не выставили. Она усмехнулась. — Нельзя всерьез с этими твоими приятелями. Обозленные неудачники. Одни лезут в подпольную литературу, другие — в эмиграцию, третьи — власть ругают. А нормальные люди тем временем тихо живут и делают свое дело. Это куда труднее — так?

Марк кивнул. Время для спора было самое неподходящее.

Глава пятая

Ровно в три часа дня жемчужно-серая «Волга» с кокетливыми шелковыми занавесочками на заднем стекле лихо осадила у дома номер 3 по Малому Институтскому переулку, иными словами — у московской баптистской церкви, известного желтого здания, украшенного начищенной медной вывеской. Первым из машины вылез корректный и услужливый гид-переводчик, а в приоткрытую им переднюю дверь — тучный иностранный турист, немедленно угодивший лакированным востроносым башмаком в весеннюю лужу. Конфуз разрешился обоюдными улыбками и был тут же забыт — на пороге церкви уже встречала гостей моложавая Татьяна Ивановна, лучилась, почти таяла. Просиял и американец всеми складками ухоженного лица, за ним, чтобы не зевнуть, и Марк. Процедуру он знал назубок. Поначалу зарубежных визитеров вели в молельный зал — показывать новую систему звукоусиления и недавно отремонтированный орган. В особой комнатке с гордостью демонстрировали несколько ящиков с Библией — один открытый, остальные заколоченные,— «буквально вчера» доставленные из типографии. Тут же преподносили свежий номер «Братского вестника». В заключение этапировали в приёмную, где на вполне приличном английском языке добрейшая Татьяна Ивановна беседовала с гостями по душам. Для вящего радушия приглашался на стаканчик минеральной воды и кто-нибудь из церковного совета, а то и призывался рядовой, случайно оказавшийся под рукой прихожанин. Опытные люди работали в Иностранном отделе церкви.

Так и сегодня Татьяна Ивановна и мистер Брэм явно не нуждались в услугах приотставшего Марка. Клиент, в миру причастный к чему-то нефтеперерабатывающему в Пенсильвании, не далее как вчера утром подписал контракт на покупку не то формальдегида, не то метилового спирта в несусветном количестве и по совершенно бросовой цене. Одно это, согласитесь, может значительно поднять настроение. А тут еще привели во вполне цивилизованную церковь, никаких гонений на веру вокруг не замечается. Увидав же в молельном зале огромный витраж «БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ», гость и вовсе растрогался.

— Как это верно! — Он обернулся к Марку. — На всех языках мира! БОГ ИЕСТ ЛЬУБОВ! Скажите, миссис Петрова, а верно ли...

С добродушной обстоятельностью втолковывала Татьяна Ивановна любознательному господину Брэму, что зал на шестьсот человек обычно наполнен до отказа, что на недостаток средств жаловаться не приходится, что есть тенденция к росту числа прихожан. Все блуждали по пустым переходам раскаты чистого голоса солистки. Марк прислушался было, пытаясь разобрать слова, но его клиента уже уводили в приемную. В потрепанном своем пиджачке, в клетчатой рубахе и начищенных старомодных башмаках маялся у дверей верный Евгений Петрович, библиотекарь, не жаловавший таких встреч и бывавший на них лишь по настоянию Татьяны Ивановны. Расселись по креслам, откупорили минеральную воду, не без труда нашли где-то литую хрустальную пепельницу — и поплыл по комнате сладкий запах вирджинского табака. Мистер Брэм воспринял приглашение чувствовать себя как дома несколько буквально и даже спросил кофе, который после минутного замешательства и был принесен расторопным Владиком из того же Иностранного отдела. Сначала беседа шла мирно, а потом гость стал мяться, закатывать глаза и, наконец, со страдальческой улыбкой осведомился, верно ли, что у верующих в Советском Союзе отбирают детей.

— Это вопрос нелегкий, — сочувственно начала Татьяна Ивановна, — сложный вопрос. Наверняка вам в Америке совсем заморочили такими вещами голову, верно?

Под материнским ее взглядом гость несколько смутился.

— Вот видите! Как отравляет нам всем жизнь недобросовестная пропаганда! Что же вам ответить, господин Брэм? По советскому нашему законодательству родители обязаны воспитывать детей в духе идеалов коммунизма. Но подумайте сами—расходятся ли, в сущности, эти идеалы с нашими? Конечно же, нет! Здесь, на земле, евангельские христиане стоят за то же самое, за что и народная власть, — за мир, за социальную справедливость. Так что у нас нет никаких оснований противопоставлять себя государству. Даже наоборот — мы считаем, что делаем с ним одно высокое дело.

— Но я читал... — робко перебил американец.

— Разное случается в жизни, господин Брэм. Разве у вас в Америке не бывает случаев лишения родительских прав? Есть же на свете и алкоголики, и наркоманы, и просто умственно неполноценные люди. Вы читали, я тоже кое-что читала, я знаю, например, какие трагические масштабы приняла сейчас в вашей стране проблема жестокого обращения с детьми. А ведь есть, дорогой мистер Брэм, и такие несчастные, у которых психические нарушения выливаются в форму религиозного фанатизма. Такие люди бьют своих детей, заставляют их сутками молиться, не пускают в школу. Угодно ли такое Господу?

— М-м-м,—сказал американец.

— В таких случаях, не стану скрывать, бывает, что суд — я подчеркиваю, суд! — выносит решение о лишении родительских прав. Но не отбирают детей, как вы выразились, нет, такого у нас не бывает. Вообще, дорогой мистер Брэм, вам добрый совет — поменьше доверяйте эмигрантам, диссидентам и прочему сброду. Им нужен в конце концов только политический капитал.

Гость, дивясь премудростям кириллицы, полистал «Братский вестник», похвалил полиграфию и обложку цвета морской волны.

— Это единственный баптистский журнал? .

— Почему вы спрашиваете? — Я слыхал...

— Вот как много вы о нас слышали! — радушно сказала Татьяна Ивановна.— И все о проблемах, о трудностях. Что же, обидно. Хорошо, вы приехали к нам, можете получить информацию из первых рук, а каково миллионам простых американцев! Да, есть еще «Братский листок». Вы, судя по всему, и о расколе в нашей церкви слыхали?

Заблудшие братья из Совета церквей, по ее словам, нарушали известную заповедь насчет Бога и кесаря. Слышались в речи Татьяны Ивановны и словечки вроде «близорукий», «фанатичный» и «упрямый». Все это, по разумению неверующего Марка, было совсем не так несправедливо. Гость кивал, Евгений Петрович вставлял своим усталым голосом кое-какие прискорбные замечания.