Татьяна Апраксина - Реальность сердца

• Название: Реальность сердца
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Фэнтези

Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н… Дом Для Демиурга. Том второй Реальность сердца © Copyright Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н. ([email protected]) Обновлено: 22/09/2010. 1514k. Роман: Фэнтези Триада

---

— Вы определенно пошли в тетушку Амели, а не в свою бабку и не в мою мать. Стоит сказать доброе слово — и вас не отличить от Ларэ! Омерзительно, молодой человек. Вы еще рукавом прикройтесь, как крестьянка…

— Рукава узкие! — Саннио уже справился со смущением; еще пара седмиц в компании герцога Алларэ, и о дурацкой манере краснеть и мямлить можно вовсе забыть. Отучит.

— Так-то лучше. Теперь к делу. Сокровище, признавайтесь, как на духу, вы сильно набожны? Саннио с недоумением уставился на собеседника. Реми поднялся из кресла, прошелся по комнате, хмуря брови; наверное, пытался подобрать слова. Нарочито ровная осанка, уверенные, четкие движения, но слишком уж отчетливая незавершенность в каждом. Не хватало жестов. Скрещенные на груди руки застыли, и казалось — навсегда. «Две седмицы — а я все не могу привыкнуть, — подумал юноша. — Никогда, наверное, не смогу. Подло, как же подло…»

— Тоску из взора уберите, — на ходу бросил Реми; Саннио стиснул зубы и опустил глаза. — Отвечайте на вопрос.

— Я хожу в церковь. Исповедуюсь. Стараюсь не грешить…

— Я не о том. Вы не знаете многих фамильных преданий. Это досадно, хотя и понятно. Дело в другом. Мы с вами, конечно, родственники, но…

— Ничего не понимаю, — признался юноша. Какие предания, при чем здесь родство, и что такое собирается рассказать Реми, что впервые за все время знакомства он выглядит растерянным и нерешительным?! Реми, который, не раздумывая, взял на себя ответственность за усмирение хлебного бунта, вышел перед Ассамблеей, возглавил оппозицию Скорингу…

— Хорошо, слушайте. Налейте себе вина. Реми вернулся в кресло, уселся, закинув ногу на ногу. Вновь долгая пауза. Казалось, что герцога Алларэ куда больше интересует гобелен над камином. Саннио поглядел туда же. Люди в старинной одежде штурмовали замок. Смешные тонконогие лошади, катапульты, больше похожие на телеги, рыцари в кольчугах, напоминавших рыбную чешую. Подобных гобеленов в особняке Алларэ было не так уж и много, куда больше — картин, но в кабинете Реми висел этот — древний, не раз уже отреставрированный.

— Подлинная история нашего мира несколько расходится с той, что изложена в Книге Сотворивших. До того, как Воин и Мать пришли к нам, здесь вовсе не было пустоты. Была земля, на которой, представьте себе, жили люди. Одно, но весьма большое племя. Потом оно расселилось почти по всему обитаемому миру, смешалось с теми, кого создали Сотворившие. Но кровь эта не иссякла до конца. В Лите и Эллоне до сих пор можно найти потомков первого племени, но не только там. В Тамере и на островах Хокны… да везде, в общем.

— А кто же их создал?

— Догадайтесь сами, — подмигнул Реми. — Сейчас речь не об этом. У этих потомков есть определенные задатки. Обычно они спят глубоко внутри и не проявляются всю жизнь. Есть и исключения. Мне куда больше пригодился бы один из ваших подопечных…

— Барон Литто?

— Вы знали?

— Нет… просто он…

— Просто он в Керторе, и остаетесь вы.

— Я?! — Саннио осторожно поставил бокал на стол. — Почему я?

— Потому что вы сын своих родителей, надо понимать.

— И что нужно делать?

— Зовите своего дядю. Так громко, как сможете. Нет, орать из окна не надо, это я и сам бы сумел. Не знаю уж, получится ли у вас, но хоть попытайтесь.

— Сейчас?

— Да. При мне. Глаза прикройте и попытайтесь его себе представить, как-нибудь так…

Саннио послушно закрыл глаза и опустил голову. Все, что сказал Реми — об этом нужно думать позже, а сейчас — просто убрать в сундук и запереть на ключ, чтобы не мешало. Представить… это очень легко; гораздо сложнее было заставить себя не думать о дяде каждый день. Сотня картинок в памяти — выбирай любую. Первая встреча в кабинете мэтра Тейна, пристальный взгляд, тяжелый и оценивающий. Страх. Много страха — не угодить, не справиться, совершить ошибку, допустить оплошность. Ночевка в придорожной таверне. Взгляд через плечо; «Я не девица в церкви, чтобы меня разглядывать!». «Я в восторге от вашей доброты…» «Вы мне очень дороги таким, какой вы есть…». «…я за вас испугался.» Сколько было всего — от непонимания до любви, от страха до преданности… Саннио не сразу понял, что простым перебором картинок из памяти он ничего не добьется. Их было много, и каждая была дорога ему, но герцог Алларэ ждал совсем другого. Все элементы мозаики нужно было сложить, получив один-единственный четкий образ, и к нему — обратиться, так, словно дядя стоял рядом. Лицом к лицу, глаза в глаза. Вот этот шаг ему и не давался.

— Не могу. — Он открыл глаза. — Не получается. Наверное, я не умею.

— Не умеете, — кивнул Реми. — Но пробуйте же, Сандре, пробуйте, прошу вас!

Еще час бесплодных попыток привел к единственному итогу: у Саннио разболелась голова, да с такой силой, что он уже не мог сосредоточиться ни на чем. Сквозь мутную пелену слез он едва видел, что происходит вокруг — и досаду на лице собеседника, и огоньки свечей, которые зажег слуга, и оказавшегося рядом Андреаса, который сунул ему в руки кружку с настоем керторской розы и жасмина.

— Я прощу прощения, Алессандр. Идите отдыхать, это была дурная затея.

— Может быть, позже…

— Там видно будет. Через пару часов к Саннио, валявшемуся на диване в гостевой спальне второго этажа, вошел Сорен. Это было весьма удивительно, ибо в последнее время казалось, что приятель замечает на всем белом свете только одного человека. К тому времени головная боль, напуганная мазью и мешком со льдом, почти уже уползла в какие-то темные закоулки за правым виском, и юноша, которому велели отдыхать до полуночи, уже начал скучать. Обнаруженные на столике свитки оказались стихами, не такими хорошими, чтоб читать с удовольствием, но и не столь дурными, чтоб смеяться.

— Тебе лучше?

— Да, спасибо.

— Я письмо из дома получил, — бруленец сердито фыркнул. — От отца. Требует, чтобы я вернулся, ну и всякое… Вот, читай. Саннио развернул лист и принялся читать. Через минуту губы разъехались в улыбке, ибо тон письма, да и его содержание, ничего иного не заслуживал. Господин владетель Кесслер не пожалел цветистых оборотов, чтобы выразить свое негодование. Из письма следовало, что Сорен, негодный сын и дурной наследник, якшается с отребьем, по которому плачет топор палача, вовлечен в гнусные преступления и прославился на всю страну непотребным поведением.

— Отребье — это он о Скоринге? Кто-то что-то напутал?

— Если бы! Вон, там это — «вместо того, чтобы поддерживать единственного достойного человека». Как раз о нем.

— И что ты будешь делать? — Саннио дочитал гневное послание и отложил на столик.

— Ничего. Пусть пишет!

— Попробуй объяснить, что здесь на самом деле происходит.

— Не хочу. Он не поймет. Пусть наследства лишает, как обещал!

— Сорен, дело не в наследстве. Это же твой отец… — Саннио задумчиво потер щеку ладонью. Аргументы кончились, не начавшись. Он вырос без отца и понятия не имел, что тут можно посоветовать. — Ну, поговори с Гильомом.

— Не могу. Он меня ненавидит…

— Это он так сказал? — заинтересовался Гоэллон.

— А что, может быть иначе? Из-за меня погиб его брат… я бы…

— И ты за него решил, что он тебя ненавидит. Потому что «ты бы». Отцу писать не будешь, с Гильомом говорить не будешь… Сорен, ну нельзя же так. Кесслер вздохнул, отодвинул письмо и положил голову на скрещенные руки. В глазах плясали блики от свечей. По дороге в Саур Саннио видал лесных кошек — гибких, изящных, остроухих. Завидев чужака, они выгибали спины и распушали хвосты, стараясь выглядеть опасными грозными хищниками. На островах Хокны, где считали, что у каждого человека есть животное-покровитель, таким спутником бруленца стала бы лесная кошка, мелкая, но исключительно упрямая тварь. Приручай такую, не приручай, а все равно она останется дикой.

— Иди сюда, — Саннио отодвинулся к спинке дивана и похлопал по свободной половине подушки. — Расскажи что-нибудь о своем доме.

— Зачем это? — Сорен улегся рядом, прихватив со стола конфетницу с печеньем.

— Да просто интересно, я же никогда так не жил…

— У нас мало земли. На границе с Тамером, в устье Смелона. Только одна деревня, там почти все рыбаки или контрабандисты. Или утром рыбаки, ночью контрабандисты, — улыбнулся бруленец. — У отца пять торговых кораблей, еще лодки. Я и с рыбаками ходил, и на корабле, юнгой. Капитан — двоюродный дядя. Он мне сначала сказал — не погляжу, что родственник, а потом отпускать не хотел. Мы до Хоагера ходили. Там девчонки местные — смешные, говорят, ты чужой, тебя духи не любят, я с тобой не пойду. Я ей — может, уговорим духов? Подарим им что? Подарил ей шаль, так духи сразу согласились, — расхохотался Сорен. — Потом отец меня в Литу отправил, к Элгринам, они нам дальние родственники. Сказал, что я совсем на пирата стал похож. А там все строже, чем при дворе… Зашедший уже после полуночи в комнату Бернар обнаружил двух молодых людей на диване в обнимку, вдохновенно рассказывающими анекдоты из своей жизни, в окружении выпитых бутылок и пустых вазочек, ранее полных конфет и печенья.