Борис Маркус - МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ

• Название: МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ
• Автор: Борис Маркус
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге приводятся воспоминания москвича, о своём родном городе 30х годов, с некоторыми комментариями из 90х

---

А оказывается тут жил не кто иной, как сам Михаил Юрьевич Лермонтов, один из самых моих любимых поэтов. Но в книгах о Лермонтове я нигде не встречал упоминаний об этом доме, даже о времени его жизни тут на Малой Молчановке. О Тарханах, о Красных воротах, о Московском Университете сколько угодно, а о домике с мезонином ничего. Странно. Очень странно. Я очень удивился, увидев, в каком доме он жил. Вот, никогда не подумал бы, что Лермонтов тут жил. Но после домика Соболевского, где жил Пушкин на Собачьей площадке и дома на Кудринской площади, где жил П.И.Чайковский, ничему по-добному удивляться не приходилось. Такова была жизнь этих замечательных людей. И не это важно. Важно, что они жили тут. Вот и Лермонтов оказался нашим соседом, земля-ком. Вот еще каким знаменитым человеком оказалась богата моя родина.

Тут же на Малой Молчановке на фоне малоэтажной застройки выделялся огромный серый дом начала нашего века, украшенный вазами, рыцарями и прочими удивительными вещами. Это тоже был доходный по старым временам дом. В нем тоже жили ученики на-шей школы — Глеб Клеопин, чья комната вся сплошь была уставлена разными аквариума-ми, большими, маленькими, круглыми. Первый раз видел такую красоту. Среди разных водорослей и причудливых гротов в освещаемых лампами водоемах, среди пузырьков по-даваемой по специальным трубкам воды плавали самые различные рыбки. от вьюнов и неонов, японских сомиков и вуалехвосток до золотых и таких фантастических, каких я во-обще раньше не видел. Жила здесь и Майя Вельяминова, тоже ученица нашего класса. Но она была с нами только до седьмого, потом пропала из вида. Ничем особым она не отли-чалась. По крайней мере, так считал я. А вот сестры Талалаевы, учившиеся одна на два класса ниже, а другая вместе с братом Володей на четыре, были совсем иными. Хорошими пионерками, хорошими ученицами. Я бывал с ними в пионерских лагерях и ничего, кроме хорошего, сказать о них не могу. Жалко, что потеряны с ними всякие связи. Жил здесь и Игорь Реформатский. Он тоже учился младше нас.

На Малом Ржевском был особый дом. Тоже из бывших доходных. С колоннами и львами. Дом, в котором жили крупные военноначальники. В нашей школе учились многие их дети: Гамарник, Левичева, другие. Дом этот лишался в 1936-38 годах одного за другим этих видных деятелей нашей Красной армии. Поверить, что все они были немецкими или английскими шпионами, врагами народа, было просто невозможно. Но что можно было сказать? И что сделать? О судьбе самих начальников мы все уже знаем. Их расстреляли. А вот о судьбе их детей, в основном, девочек, причем очень славных, умных девочек, ак-тивных пионерок и истинных патриоток, мало кто знает. А пришлось им пройти через семь кругов ада. И прошли, и не согнулись. Но, боже мой, что же им пришлось перенести! Когда прохожу мимо их дома, всегда вспоминаю о них. Этого просто нельзя забывать. Ведь это тоже часть моей родины. И какая! Окровавленная, измордованная, изуродован-ная жизнь моих земляков никуда не уйдет от меня. Она всегда перед глазами. И поэтому я, проходя по улицам и переулкам малой родины своей, не могу сосредоточить свое вни-мание только на зданиях, мимо которых прохожу. Родина — это не только дома, улицы, ле-са и парки, реки и озера, родина — это, в первую очередь, люди. Люди, создававшие города и поселки, создавшие вещи, люди, жившие в них и с ними, люди, защищавшие их и своих земляков и близких, люди, люди, люди…

Большой Молчановке при реконструкции района и пробивке проспекта повезло чуть больше, чем Собачьей площадке, которая находилась совсем рядом. Проспект отрезал у Большой Молчановки большой кусок самого начала ее, оставив только два дома за угло-вым, в котором размещался ресторан "Прага". Один из них был красивым малюсеньким особнячком с острым фронтоном и огромным окном на первом этаже. Здесь был родиль-ный дом Грауэрмана. Дальше простерся проспект, оставивший справа на втором плане своей парадной застройки несколько доходных домов Большой Молчановки, отвернув-шихся от проспекта спиной, своими необработанными задними фасадами. Доходные дома в те времена ведь так и строились: уличный фасад был богатым, представительным, дво-ровый никак не оформлялся — просто голые кирпичные стены и окна. Да еще пожарные металлические лестницы. А торцы чаще всего оставались безоконными глухими бранд-мауэрами. Из-за возможного появления строительства на соседнем участке.

Собачья площадка погибла совсем — вместе с фонтаном, с домом, где жил Пушкин, со Снегиревской больницей и особняком Училища Гнесиных. Ничто не напоминает здесь среди гигантских башен-книжек и высотных жилых домов тот старый, немного патриархальный мир переулков и особняков. Разве что зады отвернувшихся от проспекта старых домов? Но стоит только сделать, как говорится, шаг в сторону, отойти от проспекта впра-во или влево, как вы снова попадаете в мир арбатских, поварских, новинских и кудринских переулков. Кто-то назвал Новоарбатский проспект "вставной челюстью". Довольно метко сказано. Я хожу по старым местам поварской слободы или Арбата и попросту мысленно "вынимаю" эту "вставную". Она мне не нужна, она мешает. Как бы технически совершенна она ни была по сравнению с обветшалыми старыми домами, с узкими переулоч-ками. Ведь их, обветшалых, можно отремонтировать, отреставрировать, сохранив или вернув им подлинно московский характер, так быстро исчезающий из нашего города. А никакими средствами новому проспекту придать этот московский характер уже просто не-возможно. Он из другого мира. И с его появлением безвозвратно утеряна прекрасная часть удивительного московского уголка, каким было Приарбатье, какой была Поварская слобода. Я продолжаю ходить по проулкам и улочкам, стараясь даже не смотреть в сторону домищмонстров. Я мысленно переношу себя в то время моего детства, которое так глубоко выражала застройка этих слобод и кварталов. Застройка и люди. Люди. Я не могу не думать одновременно и о тех, кто тут жил из моих друзей, или приятелей или просто соучеников.

Тут на этих переулках и улицах Поварской слободы жило их много. На Молчановке, на Поварской, в этих переулках жили Борис Дунаев, погибший на войне, Сергей Мареев, ставший впоследствии крупным дипломатом, народный артист Андрей Попов, Глеб Клеопин, Игорь Реформатский, Милка Покровская, сестры Талалаевы, братья Цукерманы, Толя Сыченко, сестры Шретер, Женя Розенблюм, сестры Коптевы, Кирилл Беренс, Тамара Хлоплянкина, Марина Ремизова, Таня Комина, девочки из дома военных на Большом Ржев-ском и многие другие. И Иван Иванович Зеленцов — наш замечательный преподаватель литературы. Педагог, Учитель, Человек. Он и все только что перечисленные товарищи и эти места неотделимы друг от друга. И это только те немногие, что жили в Поварской слободе. А сколько их, моих товарищей по школе, жило на соседних улицах! Вся родина моя малая заселена ими. И это было естественно. Ведь наша школа была совсем рядом.

Поварская и Большая Никитская улицы с переулками

Итак, мы вышли с вами на Поварскую улицу. В самом ее начале с правой стороны, если идти от Кудринской площади к центру, стоят обыкновенные невысокие дома. И хоть в них ничего примечательного не было, но я любил останавливаться здесь, постоять на углу, чтобы оглядеться. Получалась интересная вещь, которая навела меня на мысль, неизвестную тогда мне, что в старые времена церкви ставили не просто так, где придется, а с великим умом. Вот взять хотя бы две улицы — Поварскую и Баррикадную. Если смотреть с Поварской, даже не с угла площади, а из глубины улицы, откуда-нибудь с угла Большого Ржевского переулка, то видишь, что улица направлена прямо на высокую красивую колокольню у церкви Покрова в Кудрине, что располагалась внизу на Баррикадной, ближе к зоопарку. Церковь была определенным ориентиром для путника. А вот от нее, от Покрова в Кудрине, и чуть поднимаясь наверх к площади, видишь, что улица как бы стреляет прямо в сторону церкви Ржевской Богоматери, расположенной на углу Поварской и Большого Ржевского переулка.

Я уже обращал внимание на эти градостроительные приемы и до сих пор не перестаю восхищаться тем, как все-таки умело старые мастера использовали рельеф и удивительно тонко расставляли акценты, используя естественные повороты улиц. Вот и стояли церковные колокольни-доминанты так хитро и умно, что становились не просто самыми высокими среди других, но и своеобразными путеуказателями, ориентирами. Как же все-таки умно ставили церкви. Они и особенно их высокие или даже невысокие колокольни становились именно ориентирами, на которые нацелены были и улицы и переулки.

То же самое происходило и на соседней Большой Никитской улице, на которую мы еще придем. Забегая вперед, скажу, что Большая Никитская "стреляет" на ту же колокольню церкви Покрова в Кудрине, а в обратном направлении ориентиром становится большой купол храма Большое Вознесенье. Вот ведь как здорово получалось. И как жаль, что с уничтожением этих церквей навсегда утрачена здесь эта удивительная перекличка доминант.