Джек Коггинс - Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн

• Название: Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн
• Автор: Джек Коггинс
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4226-9

Книга известного ученого Джека Коггинса представляет подробнейший обзор эволюции вооружения Европы. Исследование включает историю развития оружия, обмундирования и классификацию военных чинов, характерных для ведущих мировых держав. Применение различных видов оружия рассматривается на примере ведения боя у викингов, испанцев, британцев, шведов и французов.

Перед читателем возникает целостная картина развития военного дела Европы, важным этапом которого стало появление огнестрельного оружия.

---

О двух берсерках, сопровождавших ярла Хакона, говорилось, что, «когда они приходили в ярость, они теряли свою человеческую природу и становились подобными богам; они уже тогда не страшились ни огня, ни железа, хотя в обычной жизни с ними вполне можно было иметь дело, если только не злить их».

Было ли бешенство берсерка вызвано неожиданным выбросом адреналина, или же это был искусный прием, нечто вроде психологической войны, но в конечном результате редко какой смельчак мог устоять против него. С другой стороны, как нам представляется, в ходе дуэли — если только противник перед началом поединка не был намеренно разъярен — преимущество всегда находилось на стороне хладнокровного, собранного фехтовальщика, а не того, кто пребывал в состоянии кусания щита. Как бы то ни было, берсерки считались опаснейшими соперниками, а знать и цари всегда старались иметь их в числе своих сторонников.

Постоянных армий у викингов, разумеется, не существовало, но каждый влиятельный землевладелец и знатный человек держал при себе столько воинов-дружинников, сколько мог себе позволить. Воинские качества таких дружин варьировались в зависимости от репутации и влияния их вождя. Знать и цари, знаменитые своими подвигами и щедростью, набирали лучших бойцов со всей Скандинавии. В залах их домов дружинники проводили зимние месяцы в пирах и празднествах, а с наступлением весны отправлялись в набеги или шли сражаться.

Естественным образом, прибытие нового воина далеко не всегда служило поводом к радости уже привыкших к своему положению героев. Ревность и заносчивость становились причиной многих поединков, и вождям и царькам приходилось зачастую силой удерживать своих дружинников от того, чтобы те не поубивали друг друга.

Когда же происходила формальная дуэль, то она могла быть одного из двух видов: в которой не существовало никаких правил и которая проводилась по строгим правилам. В дуэли первого вида каждый из противников мог сражаться любым оружием, которое он выбрал, и пользоваться своим щитом. Во втором виде дуэли было принято, чтобы перед каждым из участников его друг держал щит. В отдельных случаях (а правила, как можно предположить, постепенно менялись) было позволено использовать до трех щитов. Когда первый из них приходил в негодность, сражающийся брал второй щит и т. д. Поле, на котором происходил поединок, было ограниченным. Дуэль, как это описано в «Саге Кормака», проводилась на пространстве, в центре которого помещался плащ.

«Таков закон поединка, что плащ должен находится в 3 метрах от одного конца до другого, с петлями по углам, в которые должны быть вбиты колышки… Вокруг плаща должны быть начерчены три квадрата, каждый из них по 30 сантиметров в ширину. Снаружи квадратов следует разместить четыре лунки, называемые ореховыми лунками; и поле, огражденное таким образом, называется ореховым полем.

Каждый человек должен иметь три щита, и, когда один щит станет бесполезным, он может стать на плащ, даже если до этого он на него не вставал, и после этого защищать себя своим оружием.

Тот, кто был вызван, должен нанести удар первым. Если один из сражающихся будет ранен так, что кровь упадет на плащ, он не обязан продолжать поединок. Если кто-то из сражающихся станет одной ногой за пределами ореховой лунки, то будет считаться, что он отступил; а если он ступит туда обеими ногами, то будет считаться убежавшим. Один человек должен держать щит перед каждым из сражающихся. Тот, кто получит больше ран, должен заплатить компенсацию за освобождение от схватки в размере трех марок серебром».

«Торгилс держал щит перед своим братом, а Торд Арндисарон перед Берси, который ударил первым и расколол щит Кормака. Кормак ударил Берси таким же образом. Каждый из них разрубил по три щита своего противника. Затем был черед удара Кормака, он ударил, но Берси отвел удар своим Хфитингом. Скофнунг отрубил кончик клинка, и этот кусок упал на руку Кормака, ранив того в палец, и кровь из пальца оросила плащ. Поэтому судьи вмешались и не позволили им продолжать схватку. Кормак сказал: «Не много славы обрел Берси из-за того, что произошло со мной, думаю, сейчас мы разойдемся».

Из этого отрывка становится ясно, что поединок отнюдь не обязательно должен был закончиться смертью одного из участников. Все это действо имело вполне законный характер. Также (и это весьма важно) победитель не считался виновным в причиненном противнику ущербе и не должен был платить никакой «цены крови» — виры (штрафа). Более того, как повествует «Сага об Эгиле»: «…если он будет побежден, то у него будет взято все его имущество, а тот, кто убил его, получит все его в наследство».

Многие из смертей, описанных в сагах, могут быть определены как преднамеренное убийство. И здесь снова на ум приходят параллели между Скандинавией тех дней и американским Диким Западом. Ведь все эти рыцарские обычаи, вроде: «Доставай свой револьвер, мерзкий вор, и мы посмотрим, кто из нас прав!» — являются сплошной выдумкой Голливуда. Если отпетые убийцы времен Дикого Запада (возведенные в ранг идолов американскими подростками) намеревались убить человека, то они убивали его без всяких выкрутасов вроде вызовов. А если их жертва еще и проявляла беспечность, держа руки в карманах и стоя к ним спиной, то тем лучше.

Во времена викингов подобные убийства — многие оправданные обстоятельствами — обычно вызывали цепную реакцию кровной мести, по сравнению с которой родовая вражда горцев из Кентукки выглядит просто милым воскресным чаепитием добрых соседей. Подобная родовая вражда была обычным делом в большинстве варварских и полуцивилизованных племен, и, чтобы избежать ужасных убийств — и потенциальной опасности для всего племени в результате уменьшения его численности, — в большинстве таких обществ существовала система выплат «кровных денег», возведенная в ранг закона и тщательно проработанная в зависимости от статуса убитого или раненого и степени причиненного ему ущерба.

В среде норманнов законы эти, регулирующие уплату штрафа, были одними из самых подробно прописанных. Ранение или убийство сразу же становилось делом всего рода; и уплата штрафа или же продолжение вражды зависели только от решения его членов.

Последствия убийства поставленного в Исландии вне закона Греттира Сильного Торнбъёрном Англом являются примером того, сколь далеко могли зайти родственники в желании смыть оскорбление кровью. Брат Греттира, Торстейн, живший в Норвегии, был тихим и скромным человеком, обладавшим изрядной собственностью. Торнбъёрн отправился было в Норвегию, но, опасаясь мести, добрался до Миклегарда (Константинополя), где и нанялся на службу к императору Византии. Прослышав об этом, Торстейн раздал все свое имущество родственникам и последовал за убийцей. Он также нанялся в варяжскую гвардию — знаменитый отряд выходцев из Скандинавии и Северной Англии, составлявший личную охрану восточного императора, и при первой же возможности убил Торнбъёрна мечом Греттира, которым убийца совсем еще недавно похвалялся.

После этого Стурла Законник должен был признать, что единственной причиной, по которой три тинга[3] запомнили Греттира лучше, чем всех других поставленных ими вне закона, явилось то, что он был отомщен в Миклегарде — «чего еще никогда не случалось ни с одним исландцем».

Достаточно распространенной была ситуация, когда одна из сторон, вынесших свой спор на решение тинга, оставалась недовольна результатами арбитража и организовывала заговор, начиная этим новую кровавую цепь убийств. Несмотря на то что норвежцы в избытке располагали законами на все случаи жизни, у них отсутствовал механизм приведения их в исполнение. Знаменитые тинги, хотя и представляли собой значительный шаг вперед по пути к самоуправлению народа, отнюдь не были идеальны в своей практике, так что порой справедливость олицетворял тот, кто являлся на это сборище, ведя за собой наибольшее число вооруженных сторонников. Поэтому каждый человек привыкал к тому, что он в любую минуту должен быть готов постоять за себя с оружием в руках. И даже самые миролюбивые из скандинавов, доведенные до отчаяния жадными соседями или чересчур властным царем, были вынуждены порой снимать оружие со стены своего дома. Это упорное стремление к независимости, соединенное с почти всеобщим владением оружием, и делало скандинавов такими опасными соперниками на поле брани.

Тяга норвежцев к оружию и воинственным потехам находилась в полном соответствии с их религиозными верованиями. Как и можно предполагать, это была воинственная вера, не чуждающаяся вероломства и кровопролития, и в ней царили боги-воины и облаченные в шлемы и доспехи девы. Самой завидной долей для воина считалось пасть на поле брани, над которым реяли девы-валькирии, выбирающие самых достойных из павших. Этих дев-воительниц в полном воинском снаряжении великий Один посылал на каждое сражение с тем, чтобы они выбрали среди павших тех, кто был достоин вечно пребывать в Валгалле. Здесь, в жилище Одина, в чертогах для избранных героев («val» значит «избранный») могучие воины проводили время в пирах и богатырских забавах, а прекраснейшие валькирии прислуживали им. Вплоть до вечера богатыри сражались друг с другом, но с наступлением темноты раны их исцелялись, и победители вместе с павшими садились за пиршественные столы. Во время Рагнарока — последнего сражения, когда сами боги будут сражаться против сил зла, когда с цепи будет спущен ужасный волк Фенрир, когда весь мир погрузится в хаос крови и огня, — эти герои с обнаженным оружием тоже ринутся в бой под знаменем Одина.