Людмила Безусова - Каждый выбирает по себе

• Название: Каждый выбирает по себе
• Автор: Людмила Безусова
• Жанр: Фэнтези

В гостях хорошо, а дома лучше… Но насколько лучше дома Антон не успел понять, потому что появился неугомонный Баюн и уговорил парня отправиться с ним обратно, потому что выбраться Хранительнице из беды только он помочь может… Думал парень, что справится, однако все оказалось намного сложнее, чем казалось, потому что на его пути встала Хозяйка Смерти Морена… И чтобы преодолеть напасть, пришлось меняться не только Антону, но и Людмиле…

---

Ведьма бежала изо всех сил, но ей казалось, что она остается на месте — расстояние между ней и дерущимися не сокращалось ни на шаг, хотя… Местность вокруг явно изменилась. "Остановись! Подумай! — приказала она самой себе, но было поздно. Её по инерции вынесло на небольшую круглую полянку, окруженную со всех сторон осиновой порослью. Круглые листья тонких деревьев тревожно трепетали без всякого ветра, словно старались предупредить о беде. Да поздно уже, поздно… Едва Людмила миновала заросли, как до самого неба по всей окружности полянки взлетели вверх фейерверки холодного синего огня и опали, накрыв поляну, ставшую для ведьмы тюрьмой, непроницаемым для внешнего взгляда куполом.

ГЛАВА 2

Громкий крик у ворот отвлек Чернаву от тяжких дум. День пролетел незаметно, уже и солнце на закат идет…

— Принимай свою худобу…

Девушка поспешно выскочила на улицу и слегка приотворила створку покосившихся ворот. Слегка, только-только чтобы протиснулась тощая коровенка с раздувшимся за день выменем.

— Вернулась, заходь скОрше, — шлепком по спине поторапливая корову, прошептала ведьма, — Зорька-Зоряна, кормилица моя…

Седой, как лунь, пастух с побитым оспой лицом неодобрительно крякнул той вслед:

— Упрямая она у тебя, Леший её задери, — суеверно сплюнул через левое плечо, потом уставился на Чернаву, словно не видел её сегодня рано утром. — А ты девка на загляденье… — Ведьма опустила долу лукавые глаза и еле неслышно проговорила отводящий глаз наговор. Старик замешкался, развернулся обратно к дожидавшимся его меланхолично жующим буренкам, щелкнул кнутом, но все же не выдержал: — Ох, Негляда, копаешься в женихах, словно куры в навозе… Доперебираешься, так вековухой и проживешь всю жизнь.

— Да что там той жизни, дед Сила, — отшутилась от дядьки Чернава. В селе, куда ни кинь все родичи, седьмая вода на киселе.

— Жаль, некому тебя уму-разуму научить, не дожили родители, — он попытался заглянуть во двор, но Чернава быстро захлопнула ворота перед самым его носом и услышала за воротами обиженное стариковское брюзжание: — Был бы мужик в доме, разве б забор не поправил? А то сама все сама… Скоро и изба рухнет, небось…

Чернава завела корову в сарай, пошла в сени за подойником, ругая себя почем зря. Ох, не вовремя дед Сила Зорьку привел… Так до этого ладно получалось сиротой убогой прикидываться, никак прознают селяне о том, что ведьма рядом живет, беды не оберешься. Впрочем, чего бояться? Она одним щелчком любого ворога повергнет, но жаль уходить с насиженного места будет. Родимые могилы, куда от них деться? И Зорька… Ведь только благодаря коровенке выжила после морового поветрия, когда их избу на краю села седьмой дорогой всяк обходил, да и сейчас не шибко родычаются, но тогда каково ей было, девчонке восьми лет от роду, да ещё уразумевшей, что сама повальную болезнь во двор принесла…

…- Негляда, сбегай к лесу, там малина уже поспела, пирогов сделаю… — Девочка метнулась за туеском, — да Ждана возьми, все быстрей будет.

— Ждан, догоняй, — крикнула младшему братишке и понеслась, только босые пятки засверкали из-под чуток коротковатого сарафана. Ягоды все одно легче собирать, чем траву на грядках полоть в самый солнцепек. А у малинника наткнулась на старушку. Стоит бедная, за дерево одной рукой уцепилась, а другой к упавшей на землю крюке тянется, просит слезно "Помоги, девонька…". Негляда живенько подобрала суковатую палку, да и подала старухе, потом только вспомнила мамкин запрет, но поздно уже было. Ладонь коростой покрылась в один миг, и поползли пузыри кровавые, сукровицей гнойной истекающие, вверх до самого плеча. Закричала девочка от боли, кинулась к дереву, да только никого там уже не было, только на ветке птица белая, как первый снег, сидела. Взмахнула крыльями, каркнула издевательски, да и унеслась прочь, а Негляда домой побежала что есть мочи, позабыв обо всем на свете. Повыкосил мор и без того не шибко большую деревушку, по сей день половина дворов пустые стоят. Ладно ещё, что вдалеке от торговых путей расположена, в глубинке лесной, а то сожгли бы рассадник заразы княжьи люди, а так обошлось. Кто выжил, как она, а кто и нет…

Замычала протяжно Зорька, подзывая замешкавшуюся хозяйку. Встряхнула головой Чернава, отгоняя мысли. Чего теперь вспоминать, сделанного не вернуть, а все к лучшему обернулось. Негляда давно в прошлом осталась, соседи только и помнят ещё имя девИчье. Морена в беде новопреставленную ведьму не оставила, к себе приблизила, многому научила, вот только нынешний урок по силам ли задала? И никуда не денешься… как хочешь изворачивайся…

Отхлебнула парного молока из крынки. Стара Зоряна стала совсем, и полведра в день не надоишь, но до чего ж вкусное, да душистое. На масло перебить бы, да некогда. Пусть стоит пока. Чернава разжала ладонь и опустила в молоко только что пойманную лягушку. Та нырнула с головой, дрыгнула лапками, тут же всплыла и протестующе квакнула.

— Не жалуйся, не болото, конечно, но жить-то можно, — строго проговорила ведьма, — и неплохо, если приладиться.

Скинула сарафан махом, распустила тяжелый узел русых волос, оглянулась на всплеск за спиной. Над краем крынки торчала пучеглазая морда. Лягуха, уцепившись лапами за выгнутую окаемку, удивленно наблюдала за Чернавой.

— Что смотришь? Хороша? Сама знаю… — ведьма подошла к висящему на стене серебряному зеркалу (небывалая роскошь для убогой избы, но для колдовских дел самое то). Оно послушно отразило хрупкую обнаженную фигуру. По деревенским меркам слишком тощую, те больше предпочитали девок в теле, краснощеких, работящих, но Чернава знала — все ещё хороша, даром что двадцать пять весен минуло от рождения. Но хватит любоваться! Дело делать надо…

— Земли всю силу вобрала, помочь и мне готова, — ведьма по кругу перемешивала пальцами уже остывший настой, добавляя последнюю часть зелья. Разобранные соцветия мелких розоватых цветов, покружив в рукотворном водовороте, медленно опустились на дно глубокой чаши. Та снова вскипела белым ключом. Подождав, когда жидкость перестанет бурлить, ведьма осторожно опустила в чару горстку легкого пепла от сожженной шерсти. Полоснула острием ножа по запястью. Несколько капель алой крови упали в мутноватую взвесь. — Твой облик принимаю снова, зарок тому тирлич-трава… Кровь — водица, кости — песок, от жизни моей один волосок… — Чернава выдернула волос и бросила его в оборотное зелье, к тому времени ставшее чистым, как слеза младенца.

Ведьма отпила немного. От нестерпимой горечи судорожно сжалось горло. Больше не протолкнуть — огнем ожгло все нутро. Чернава подняла чашу над головой и опрокинула её на себя, едва сдерживая рвущийся наружу крик…

… мокрый мелкий зверек, отфыркиваясь, выскочил из лужи. Навострил короткие уши и гибкой тенью метнулся на шорох. Крупная мышь, на свою беду выбравшаяся из норы, забилась в зубах хищника и обмякла, когда хрустнул прокушенный затылок. Напившись крови, ласка отбросила добычу. Не голодна, но упустить такую добычу не смогла.

Зверек взобрался на лавку, с нее на стол, продела узкую голову в петлю заранее приготовленного пустого мешочка, спрыгнула на пол. Далеко бежать, да ничего, вся ночь впереди…

Пуста изба стоит — ни огонька, ни шороха… Внутрь бы забраться, проверить, да настороженное охранное кольцо не даст. Чернава хорошо видела его тонкий светящийся отпечаток. Может, оплошала Морена, сгинула Баба-яга? Да нет, вряд ли… Хозяйка Зимы никогда не ошибается.

Большеглазый зверек затаился, когда услышал тревожный говор невдалеке, плотнее прильнул к стволу дерева, гибким коричневатым телом сливаясь с темной корой, пряча лапой более светлую мордочку, но не выдержал. Так ничего не узнаешь. Ласка выскользнула из своего укрытия, длинными скачками понеслась на шум и едва не оплошала, выскочив на поляну перед самым носом у громадных волков. Самец заинтересованно повел носом в сторону зверька, принюхиваясь, и отвернулся пренебрежительно. Такая мелкая добыча его не интересовала. Ласка порскнула обратно в кусты, затаилась, ловя чутким ухом каждое словечко, всматриваясь в облик людей, словно впитывая в себя их образы. Сама Баба-яга, надо же, как повезло. А кто это с ней? Вид измученный у обоих… Никак помощники? Да хлипковаты что-то против Кащея выстоять, однако живы…

Едва волки одним слитным прыжком исчезли с поляны, понеслась Баба-яга, что есть сил. И пришлые за ней. Едва угналась ласка за ними, да толку-то. Перескочили морок и сгинули с глаз, как и не было никого. Только ожила избенка покосившаяся, засветился в подслеповатом окошке мерцающий огонек, дым из трубы повалил черный. Но это уже неважно — главное-то на земле осталось.

Маленькая юркая голова на длинной шее скрылась в траве. По-змеиному гибкое тело стелилось над самой землей. Непрестанно петляя, пошел зверек по оставленному людьми следу обратно, чутьем отыскивая то, за чем пришла Чернава. Замер над четким отпечатком босой ноги — изящный, с тонкой ступней. Есть! Оттолкнулась ласка всеми четырьмя лапами, взвилась высоко в воздух, в прыжке перевернулась назад через голову. Обнаженная Чернава, откинув упавшие на лицо волосы, стояла на четвереньках над вдавленным во влажную почву следом, не веря в свое везение. Приметила каплю крови на травинке, втоптанной в землю, возликовала, тщательно собрала все в мешочек. Теперь снова затаиться и смотреть во все глаза, а то ведь чародейка в своем дому, как улитка в раковине, знать надо, чем выманить.