Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

• Название: Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи
• Автор: Борис Соколов
• Издательство: Родиола - Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Имя выдающегося советского полководца Г. К. Жукова известно в нашей стране каждому. Исключительно сильная и волевая личность, Георгий Константинович навечно останется в памяти народной символом Великой победы, одержанной в самой кровавой из всех войн в истории человечества. Он не запятнал себя в годы репрессий, не лицемерил и не искал легких путей. Его жизнь — пример высочайшей требовательности к себе и другим. Используя множество новых документов, автор резко, а порой беспощадно рисует портрет прославленного полководца без привычной ретуши и хрестоматийного глянца.

---

Но тот же Жадов дает далекий от истины состав германской танковой группировки, сражавшейся с его и Ротмистрова армиями: около, 500 танков в трех дивизиях 2-го танкового корпуса СС и основные силы 3-го танкового корпуса, насчитывавшие до 200 танков. Однако даже на советских картах-схемах Курской битвы хорошо видно, что 3-й танковый корпус дрался только против соединений 69-й советской армии, а все корпуса армии Ротмистрова, в том числе и находившийся во втором эшелоне 3-й механизированный, сражались против 2-го танкового корпуса СС. Этот корпус обергруппенфюрера Пауля Гауссера (единственного-эсэсовского генерала, ставшего впоследствии командующим группой армий) 30 июня, за несколько дней до начала Курской битвы, действительно насчитывал 514 танков и штурмовых орудий, из которых 63 машины находились в ремонте. Однако сколько танков и штурмовых орудий осталось в строю к 12 июля, на протяжении нескольких послевоенных десятилетий так и не было установлено.

Только в 90-е годы немецкий военный историк Карл-Гейнц Фризер поднял боевые донесения из советских и германских военных архивов и выяснил, что к началу Прохоровского сражения во 2-м танковом корпусе СС оставалось в строю всего 273 танка и штурмовых орудия, так что при всем желании он не мог потерять под Прохоровкой 350 машин. Потери корпуса в боях 12-го и 13-го июля составили 43 танка и 12 штурмовых орудий, из которых безвозвратно потеряны были не более 5 танков (за период с 10 по 13 июля). «Тигров» к началу Курской битвы корпус Гауссера имел 42 танка (из них в строю — 34). За все время немецкого наступления, вплоть до 16 июля безвозвратно потеряны были 3 «тигра», из которых, по крайней мере, один был уничтожен танкистами 1-й танковой армии М.Е Катукова еще до Прохоровки и впоследствии занял свое место на выставке трофейного оружия в московском парке имени Горького. Можно предположить, что перед схваткой с 5-й гвардейской танковой армией в корпусе Гауссера боеспособными осталось около 22 машин (если принять, что «тигры» выходили из строя в той же пропорции, что и танки других типов). До 100 «тигров», пригрезившихся Ротмистрову, было очень далеко.

«Пантер» же корпус СС, на его счастье, не имел ни одной штуки. В группе армий «Юг» все «пантеры» были объединены в 10-ю танковую бригаду, приданную 48-му корпусу. Хауссер располагал главным образом модернизированными T-IV с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой. Они все равно уступали Т-34 по тактико-техническим данным, но, благодаря лучшей подготовке немецких танкистов, могли успешно бороться с «тридцатьчетверками». Таких модернизированных T-IV во 2-м танковом корпусе СС было 352 машины. Кроме того, имелось 16 устаревших танков T-III, никакого сравнения с Т-34 не выдерживавшие, и 104 штурмовых орудия. Кстати сказать, представления советских танкистов о высоких боевых качествах «пантер» были для периода Курской битвы сильно преувеличены. Только что выпущенные машины еще не прошли испытаний в боевых условиях, имели массу недоработок, часто ломались. И потери среди них были очень большие. Так, к 16 июля из 204 «пантер» 10-й бригады была безвозвратно потеряна пятая часть — 42 машины. За это же время корпус Гауссера безвозвратно потерял 4 T-III (25 процентов), 23 T-IV (6,5 процентов), 3 «тигра» (7 процентов) и 3 штурмовых орудия (около 3 процентов). Как легко убедиться, уничтожить «пантеру» оказалось гораздо проще, чем T-IV, и с точки зрения живучести она почти не имела превосходства даже над ветераном T-III. А ведь стоила «пантера» значительно дороже. Так что Гитлер напрасно ожидал прибытия «пантер» под Курск. Никакой пользы вермахту эти танки тогда не принесли. Один убыток.

А сколько же было у Ротмистрова тяжелых танков KB? Павел Алексеевич, как мы помним, дает только суммарное число KB и САУ — 35 машин. Однако известно, что единственный самоходно-артиллерийский полк 5-й гвардейской танковой армии был придан 29-му танковому корпусу и насчитывал 20 установок. Тогда KB должно было быть 15 машин, ненамного меньше, чем у Хауссера «тигров». Советские тяжелые танки входили в отдельный танковый полк, действовавший в составе передового отряда, а потом резерва армии Ротмистрова. «Клим Ворошилов» уступал «тигру» по толщине брони и калибру пушки, но все же имел больше шансов на успех в борьбе с немецким тяжелым танком, чем «тридцатьчетверка». Под умелым командованием «KB» могли если не нейтрализовать, то ограничить свободу действий «тигров» эсэсовского корпуса. Однако этого не произошло.

Цифре в 850 машин, которую приводит Ротмистров для характеристики общего числа танков в своей армии накануне Прохоровского сражения, можно верить. Из архивных данных известно, что 29-й танковый корпус имел в строю 212 танков и САУ. Во 2-м танковом и 2-м гвардейском танковом корпусах вместе насчитывалось 187 машин, а в 53-м гвардейском танковом полку — 15. Тогда на долю 18-танкового и 5-го гвардейского механизированного корпусов придется 436 машин — в среднем по 218 танков на корпус, почти как и в 29-м танковом. Но сколько же из них было потеряно под Прохоровкой?

Наиболее подробные данные есть по 29-му корпусу. Он потерял 131 Танк, в том числе 103 — безвозвратно, и 19 САУ, из которых 14 не подлежали восстановлению. В целом же, 5-я гвардейская танковая армия, согласно «Сведениям о безвозвратных потерях танков за период оборонительного сражения Курской битвы», за 12-е и 13-е июля навсегда лишилась 350 машин. Если добавить к этому 400 поврежденных танков и самоходок, о которых упоминает Ротмистров, то приходится сделать неутешительный вывод: к концу сражения в армии в строю осталось около 100 танков и всего лишь одна САУ. Противостоявший же ей танковый корпус СС сохранил боеспособными не менее 218 машин — получил ощутимый численный перевес в технике.

Почему же катастрофическое поражение своих войск Ротмистров представляет великой победой? А вот почему: бедняге в буквальном смысле слова пришлось спасать собственную шкуру от гнева Верховного и его заместителя Жукова. Вот что поведал Павел Алексеевич летом 1964 года о Прохоровском сражении полковнику Федору Давыдовичу Свердлову вместе с которым ехал «Красной стрелой» в Ленинград инспектировать артиллерийскую академию: «Это было самое большое танковое встречное сражение в ходе всей второй мировой войны. Тогда 5-я гвардейская танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя танковыми корпусами, разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжелых „тигров“ и „пантер“ („пантера“, вообще-то, была средним танком. — Б. С.), созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 года был сорван. Вот так танковое оперативное объединение выполнило стратегическую задачу. Правда, наши потери были не меньше, чем у противника. Вы, конечно, не знаете, да этого почти никто не знает… — Павел Алексеевич сделал паузу и, слегка наклонившись к собеседнику, доверительно сказал: — Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость: ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут опять надо ее значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне Василевский. Он же затем детально доложил Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался».

«Между прочим, — хитро улыбаясь, заметил Ротмистров, — командующий фронтом генерал армии Ватутин представил меня к ордену Суворова 1-й степени. Но ордена на сей раз я не получил».

Вот как, оказывается, обстояло дело. Ложь о 350 уничтоженных немецких танках призвана была уберечь незадачливого командарма от суда за бездарно проигранное по всем статьям Прохоровское сражение. А кто же предложил Верховному столь суровые меры по отношению к Ротмистрову? Думаю, что Жуков. Это его стиль: снять с должности, отдать под суд. Как раз после Прохоровки Георгий Константинович был срочно направлен Сталиным с Центрального на Воронежский фронт разбираться в создавшемся положении. Сам Жуков не нес никакой ответственности за неудачный ввод в бой 5-й гвардейской танковой армии, и по отношению к Ротмистрову у него были развязаны руки.

В «Воспоминаниях и размышлениях» обстоятельства командировки на Воронежский фронт описаны довольно скупо:

«В тот день (12 июля. — Б. С.) на командный пункт Брянского фронта мне позвонил Верховный и приказал срочно вылететь в район Прохоровки и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов. 13 июля я прибыл в штаб б9-й армии Воронежского фронта, где находился также и командующий Степным фронтом Конев… Вечером того же дня встретился на командном пункте 69-й армии с Василевским. Верховный Главнокомандующий поручил ему выехать на Юго-Западный фронт и организовать там наступательные действия, которые должны были начаться с переходом в контрнаступление Воронежского и Степного фронтов. Ознакомившись с обстановкой, действиями противника и своих войск, мы пришли к выводу, что надо еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимаемые ими рубежи в районе Белгорода».