Владимир Рублев - Семья

• Название: Семья
• Автор: Владимир Рублев
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1961

---

К празднику этого года готовились с особенным увлечением.

...И вот праздник наступил.

Валентин с Санькой с утра переехали за реку. Еще вчера Шалин сообщил им, что они — лучшие молодые врубмашинисты — будут избраны в президиум торжественного собрания.

Валентин стал было отнекиваться, но Санька с горячностью сказал:

— А что отказываться, разве мы плохо работаем? Весь август месяц на нашей врубовке была самая высокая производительность. Только один Петр Григорьевич Комлев выработал больше, но он же на комбайне. По-моему, больше и некого избирать в президиум.

Это было сказано с такой твердой уверенностью, что и Шалин, и Валентин невольно рассмеялись.

— Молодец, Александр!. — похвалил Шалин. — Только впереди еще много праздников, смотри, чтобы всегда тебя в президиум избирали.

— Я это прекрасно понимаю... В президиум напрасно не избирают... А насчет работы — за нами дело не станет.

Вспомнив вчерашний разговор, Валентин с улыбкой взглянул на Саньку.

— Нам надо с тобой поближе к трибуне пробираться.

— Позовут... — спокойно ответил Санька, разглядывая, как на трибуну входят парторг, Клубенцов, Тачинский и Комлев. — Не надо торопиться, а то еще подумают, что мы напрашиваемся. Ага. Вот теперь можно идти! — торжествующе обрадовался он, когда Шалин, поискав их глазами в толпе, кивнул: дескать, айда сюда.

На трибуне Валентина охватило волнение. Сотни глаз с любопытством устремлены на него, ощущение было такое, как будто все они заново разглядывали его, решая, достоин ли он занять место на трибуне.

Санька чувствовал себя гораздо спокойней: он сел рядом с Клубенцовым и, нимало не смущаясь, поглядывал вниз со спокойным величием победителя.

...В полдень, когда все стали расходиться по лесу, выбирая удобное место для отдыха, Валентин повстречал Геннадия.

— Скучаешь? — спросил Валентин.

— Скучать некогда: на людей посмотришь, и то весело становится... Вообще-то, одному скучновато, — вздохнув, улыбнулся Геннадий. — Пойдем на «Каменную чашу?»

— Пошли...

Но не успели они пройти и двадцати шагов, как Геннадий внезапно остановился:

— Есть!

— Что есть?

— Я знал, что встречу ее... — Геннадий, не спуская глаз с кого-то в группе девчат, тихо проговорил:

— Извини, Валентин, но я... я пойду.

И медленно направился к девчатам. Вот он подошел почти вплотную к ним, они со смехом разбежались в стороны, лишь одна девушка в голубом платье, потупив голову, осталась на месте. К ней и подошел Геннадий.

Валентин вздохнул и направился к «Каменной чаше». По дороге его окликнул Санька, но, заметив рядом его сестру Зою, Валентин медленно прошел дальше.

Он взобрался по тропе на «Каменную чашу» и неожиданно повстречал здесь Аркадия. Он сидел в кресле и о чем-то думал.

— А Тамара где?

— Где-то там, внизу...

— Почему же вы не вместе? Что-нибудь случилось?

Аркадий встал и подошел к краю скалы, нависшей над рекой:

— Нет, ничего... Сейчас я пойду к ней.

И сбежал вниз по тропе.

«Странно», — подумал Валентин.

...Убедившись, что кругом никого нет, он достал письмо Галины.

«Ты ведь теперь отец... Впрочем, зачем писать о ребенке, когда это едва ли нужно тебе... Я не прошу и не хочу, чтобы ты возвратился из милости ко мне и будущему ребенку. Мне хочется поговорить с тобою лично, но как сделать это? Да я и боюсь разговора: ведь если мы не поймем друг друга и на этот раз... Нет, нет, нам надо понять, надо поверить в то, что понять друг друга возможно, так ведь?..»

...Уже давно закатилось солнце, над рекой поплыла синяя дымка, а Валентин все сидел и думал. Вот у реки зазвучали звонкие голоса и смех, затем через реку тронулась вереница двухвесельных баркасов. Где-то среди них, на середине сверкающей золотисто-красным закатным огнем реки, родилась бодрая песня, ее подхватили, и вот уже она несется над рекой, над поселком, и нет ей удержу.

Мы за мир! И песню эту
Пронесем, друзья, по свету.

Песня звучала все шире, теперь ее подхватили по обе стороны реки, и от этого в темноте казалось, что поет река, поют скалы и лес, поет весь мир.

Валентин взволнованно встал и слушал, слушал, как гремит в ночи песня.

...Беспокойно заворочались в постелях старики, по привычке поругивая бессонную молодежь, а она — вот уже по улицам несет группами и в одиночку прекрасную песню. Наконец, песня смолкла. Но во многих сердцах она проснется завтра чистыми, горячими порывами и будет жить долгие, долгие годы.

25

— Все же сколько красоты в нашей русской природе! Ведь вот Ельное — шахтерский поселок, двадцать домиков да копер шахты, — а и отсюда, поживи несколько лет, не захочешь уезжать, привыкнешь и полюбишь его...

— Возможно... — нерешительно согласилась с Аркадием Тамара. — Только мне здесь мало нравится... Я еще терплю этот поселок, когда работаю. Но едва вспоминаю, что где-то недалеко, рядом есть города, сверкающие огнями, там тысячи людей устремляются сейчас в кино, в театры, в парки, сады, потанцевать, посмотреть на людей, наконец, вдохнуть того неповторимого воздуха вечернего города, от которого дурманит голову, — и мне, едва это вспоминаю, становится страшно тоскливо, обидно за то, что я здесь, вдали от всего этого.

Она помолчала и, взглянув на задумавшегося Аркадия, крепко прижалась к нему:

— Я только потому здесь и нахожусь, что люблю тебя, Аркаша.

Они сидели на скамейке, которую кто-то поставил между двух громадных тополей на берегу реки.

— Значит, жертвуешь всем ради меня... — невесело усмехнулся Аркадий. — А стою ли я этой жертвы?

— Конечно, стоишь... — улыбнулась Тамара. — В конце концов, не вечно же мы будем здесь... Я слышала от папы, что ты хороший работник, — шутливо но убежденно добавила она. — А хорошие работники на таких шахтах не должны работать.

— Это почему же?

Тамара ласково взъерошила его волосы.

Ну, какой же все-таки наивный Аркадий. Никак не может понять, что человек всегда стремится к лучшему... Это же вполне ясно. Неужели всю жизнь будешь сидеть в Ельном, разве у моего Аркаши не хватает способностей на большее?

— Нет, подожди, — недоуменно перебил он. — Я об этом что-то не подумал... Значит...

— Значит, ты должен и обязан, если желаешь хорошо жить, зарекомендовать себя с такой стороны, чтобы продвижение по службе тебе было обеспечено.

— Но это же карьеризм?

— Не придумывай, пожалуйста, названий... — нахмурилась Тамара. Она никак не думала, что Аркадий встретит ее откровенный разговор с такой отчужденностью.

Девушка отвернулась от него. Аркадий понял, что она обиделась — и обнял ее.

— Ну, зачем ты так, Тамара... Ты же понимаешь, что неправа. Не надо злиться... Я люблю тебя и хочу, чтобы наша жизнь с тобой была хорошая, хорошая.

Тамара снова прижалась к нему, поцеловала и вздохнула.

— Только не обижай меня, Аркадий. Мне ведь тоже хочется, чтобы мы жили хорошо.

Она умолкла, обдумывая верное и убедительное продолжение так нужного ей разговора.

— Тебе надо на добычный участок переходить, Аркадий, — снова заговорила она, — ну вот, как Геннадий.

— Зачем?

— Ну вот, опять он наивничает, — сказала она. — Ведь на добычном участке люди больше зарабатывают, там ведь все зависит от того, как сам поработаешь. Организуешь работу хорошо — получишь разные прогрессивные, премиальные, надо же заранее подумать, как нам жить дальше...

— А при чем здесь деньги, — пожал плечами Аркадий. — Разве нам не будет хватать и того, что я зарабатываю? Странно ты все же рассуждаешь, Тамара.

Тамара рассмеялась.

— Совсем не странно... Ведь денег-то нам на двоих, а может, и на троих потребуется, — она взяла руку Аркадия и ласково погладила ее. — Потом, мне очень не хочется едва сводить концы с концами, жить от получки до получки. Очень не хочется... Даже разлюблю тебя, если будет так, — шутливо закончила Тамара, не понимая даже сама, как близка она была к правде, сказав так. В ней постоянно боролись эта два чувства: большое влечение к Аркадию и стремление устроить свою жизнь с завидной для других «шикарностью».

Аркадий отстранился от нее.

— Если это шутки, то они какие-то нехорошие, Тамара. Ведь в шутках, говорят, есть доля правды... Зачем ставить в зависимость от денег отношения друг к другу. Предположим, что я буду мало зарабатывать, то ты, значит, не пожелаешь со мной жить?

— Все возможно, — пробовала отшутиться Тамара, чувствуя, что зашла уже слишком далеко. — Но ты не бойся, я не разлюблю тебя, даже если ты всю жизнь будешь начальником подземного транспорта... Нам будет достаточно и того, что ты зарабатываешь...

Чем-то чужим, бесстыдно-расчетливым повеяло на Аркадия от ее слов.

Встали, пошли по темному берегу реки. Пройдя немного, Аркадий стал прощаться. Тамара удивилась: он всегда провожал ее до самого дому.

— Ну, пройдем еще немного... — предложила она.