Юрий Вебер - Когда приходит ответ

• Название: Когда приходит ответ
• Автор: Юрий Вебер
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1967

---

А пока что Мартьянову приходилось одному, на собственный риск выпутываться из затруднений. Всяческих затруднений было достаточно.

Наконец щит был готов. Немалое событие в жизни Центрэнерго. Оно было отмечено и переменой в названиях — на новый, современный лад. Уже не просто центральный пункт, а центральный диспетчерский пункт. И не просто дежурный на пункте, а дежурный диспетчер.

Первым на новое дежурство был назначен Григорий Мартьянов — в честь его авторских заслуг. А помощником — все тот же Вадим Карпенко.

Диспетчер! Это вам не просто инженер, дежурный инженер, а командир на уровне последнего слова техники. Герой кнопок и ключей. Можно ли забыть, сколько соблазнительного открывало тогда, в те годы, это новомодное понятие, вышедшее из недр железнодорожной службы и едва начинавшее маячить на горизонтах индустрии! Диспетчер. Диспетчеризация… Этими словами охотно козыряли в разговорах, хотя все это существовало пока что больше на бумаге, в литературе, чем на практике.

А вот теперь здесь, на верхнем этаже здания с окнами на Москву-реку, это действительно осуществлялось. Первая диспетчеризация энергосистемы, диспетчеризация с элементами телемеханики.

Мартьянов торжественно уселся за… Нет, не за стол, как раньше. Теперь это пульт. Пульт управления с ключами и кнопками, выстроенными в блестящий ряд. Повинуясь малейшему движению руки, они так приятно, легонько пощелкивают. Влево — вправо, нажим — пуск. Музыка двух положений, по которой разыгрывается вся жизнь гигантской энергетической сети. Включено — выключено. И каждый нажим кнопки, каждый поворот ключа отражается там впереди, на главном щите управления.

Он простирается, этот щит, на всю стену дежурного пункта, загнув чуть под углом свои крылья справа и слева. Здесь все на глазах, все на виду. На крыльях — разные измерительные приборы, без которых не может обойтись ни один уважающий себя диспетчер. Часы, и не какие-нибудь, а самые точные, астрономические. Измерители частот. И термометр, и барометр…

Но самое-то великолепие было в центральной части щита. На сером фоне, как на огромном холсте художника, красовалось изображение условное, отлично выполненное графически. Портрет энергосистемы. Ничего лишнего, только главные, характерные черты. Кружки генераторов на станциях. Зубчатые обмотки трансформаторов. Прямоугольники масляных выключателей. Стрелы разъединителей. И всюду светящиеся линии, линии передач. И огни светофоров, зеленые и красные глазочки, придающие общей картине живое, вечно изменчивое выражение. А называется все это на языке телемеханики «мнемонической схемой» — произведение искусства инженера Г. И. Мартьянова.

Он сам сейчас, восседая за пультом, нажимая кнопки и переставляя ключи, бросает краски и тени на этот «портрет», меняя его выражение, и сам им любуется. Ну, разве не красота!

Все, что сообщают ему по телефону станции, подстанции, линейные пункты, и все, что он приказывает им, — все игрой этих кнопок и ключей мгновенно запечатлевает он на схеме, на живой мнемонической схеме. За серыми стенками щита целым роем прилепившиеся реле послушно фиксируют и выполняют его кнопочные команды. Пущен в ход генератор на станции Южная — и на щите, внизу левой части, в кружочке под номером «Ю-2» загорается красный глазок. Выключен один из масляников на Восточной — и на щите, в прямоугольнике «В-2-5», гаснет пуговка красная и зажигается зеленая. И так по всему фронту энергосистемы, по всем линиям и значкам мнемонической схемы. Сорок — пятьдесят разных точек на каждой станции, двадцать — тридцать разных точек на каждой подстанции, — и все они положены на общий портрет, строго именуются по номерам, и все живут на щите своей переменчивой двузначной жизнью: включено — выключено, красное — зеленое… А бывает, точка совсем молчит: темный, потухший глазок на схеме. Это значит: выведено из строя.

Насколько проще, легче стало теперь наблюдать за всем, что происходит в энергосистеме. Не надо малевать на синьках всякие узоры. Не надо каждый раз «расстилать простыни». Теперь одним взглядом можно окинуть сразу всю обстановку. Оценить, принять меры. И когда в напряженный момент кричишь по телефону: «Включайте линии!» — тут же можно следить по щиту за всеми переходами энергии. Ты видишь. Сам все видишь.

Было одно место на этом щите, поближе к центру, куда особенно пристально, ревниво всматривается сейчас Мартьянов. Там отражается работа его первого телемеханического устройства. По его вызову кнопкой седьмая подстанция сама, автоматически сигналит, что на ней происходит. В каком положении масляники, какие линии включаются, какие отключаются… И сигналы с подстанции немедленно ложатся красными и зелеными точками на этом куске щита. Устройство пока еще самое примитивное, первая проба, сделанная по образчикам того, что видел он в чужих проспектах. Но все же и в этом сквозило его умение пробиваться к своей цели.

Повелительно радостные нотки слышались в его приказаниях, разбегающихся по проводам. Какие-то особо отточенные движения появлялись у него, когда он начинал дирижировать кнопками и ключами. Даже присутствие начальника Центрэнерго и главного инженера, наблюдавших за этим первым испытанием, казалось, не мешало ему. Напротив, он был как актер, который, исполняя трудную, но увлекательную роль, чувствует внимание зала.

— Вторая городская, включайте генератор! Подстанция тринадцать — четыре, переведите на другой кабель! Северная, сообщите нагрузку!.. — страстно, с драматической ноткой звучал его высокий, отрывистый голос. Голос первого диспетчера.

Мартьянов чувствовал все сильнее, как помогает ему щит держать тверже, увереннее бразды управления. Картина системы не расплывается теперь, будто норовит ускользнуть. Вот она все время на виду, собранная воедино. И нет, пожалуй, и не может быть тех внезапных провалов, как, помните, было однажды в аварийную ночь, когда он в горячке переключений едва не дал ток высокого напряжения в линию, где вели ремонт. Теперь на щите вывешивается табличка с изображением черной молнии. Ремонт! Она громко кричит, эта табличка: «Осторожно! Там работают люди!» Ее уж не пропустишь даже при самой большой катавасии. И Мартьянов чувствует сейчас, сидя за пультом перед мнемонической схемой, что его отпускает, не гнетет больше тот противный, глубоко затаенный страх, в котором даже самому себе нельзя сознаться: а что, если опять такой же случай? Случая больше не будет, — растет в нем уверенность.

Мартьянов продолжал с воодушевлением командовать системой, почти влюбленно поглядывая на щит. А на панелях щита разыгрывался, сверкая красками, дивный световой спектакль.

10

Конечно, все это проходило не так уж гладко, как хотелось бы для первого торжества. Инженеры в отделе все время интересовались:

— Ну, как? На щите иль со щитом?

То вспыхнет сигнал не в том месте, где нужно. То погаснет вдруг не вовремя лампочка — вероятно, неправильно сработало реле. А то и Мартьянов схватится не за тот ключ. Много еще было всяких срывов, доделок, переделок… В общем, как полагается.

Мартьянов ревниво оберегал честь своего щита. Никто не смел сомневаться в преимуществах этой новинки. На всякое замечание автор был готов отвечать бесконечным спором, изнуряя противника аргументами, доказательствами.

Заботы о щите не прекращались. Угрожали переделки и другого рода — «переделки роста». Энергосистема непрерывно расширялась. Новые сети, новые точки, новые объекты… И все требовало и потребует еще себе места на мнемонической схеме, на пульте управления. Вероятно, нигде в мире ни один диспетчерский пункт не должен был подвергаться все время таким переделкам, как этот первый советский щит, установленный самостоятельно, без чужой опеки, в самом центре «керосиновой России». Потому что ни в одной стране не было такого героического прыжка к свету, такого роста и объединения всех очагов энергетики в единую цепь, какие совершались сейчас в России по ленинскому плану электрификации. И Григорий за всей возней со щитом, за всеми заботами чувствовал, что и он, инженер Мартьянов, в этом большом, великом деле все-таки не последняя спица.

Он прикидывал уже: а какой должен быть следующий шаг? Аппетит разгорался. Мало ли припасено еще всяких чудес в телемеханике. Надо только уметь вызывать их с помощью все тех же контактов, реле, искателей… Эх, далекий собрат, товарищ Баскин! Сколько бы сейчас интересных разговоров можно было с ним затеять! А он так и не отозвался. Даже на второе письмо — полное молчание.

Мартьянову не надо было теперь укрываться где-то дома за гардеробом, чтобы разводить на чертежах всякие телемеханические фантазии. Его занятия были признаны «практически целесообразными», как выражался главный инженер, и теперь можно было сидеть спокойно, не таясь, в часы свободные от дежурств, за своим столиком в общем зале и плести, плести сложный узор релейных схем.