Галина Кудрявская - Галина КудрявскаяПоймать ветер

• Название: Галина КудрявскаяПоймать ветер
• Автор: Галина Кудрявская
• Жанр: Современная проза

---

Такого вкусного чая никогда дома не бывает, ту же траву домой привезёт, заварит, а чай не тот. Уже несколько лет разгадывает секрет, а разгадать не может. И воду колодезную домой в бутылке возила, нет — не то.

Задумалась на минуту над секретом дачного чая и пошла с ведром к колодцу. Зачерпнула и стала вытаскивать, и тут верёвка змеёй вокруг руки обвилась и тянет вниз, пока разматывала, не заметила, как колечко с пальца стянула.

До конца лета она в колодец заглядывала, колечко жалея, а оттуда — одна чернота глубокая и ощущение потери безвозвратной.

В сентябре, он сухой выдался, вся вода из колодца ушла, так, чуть на донышке, только на чай и хватало. В этот день она огород чистила: сухие ветки срезала и жгла вместе с картофельной ботвой. Управившись, опять пошла к колодцу за водой для чая. Про колечко уже и не вздыхала, смирилась. Вытащила ведро и, крышку не опустив, задержалась, любуясь небом. Только что пасмурнело, а тут облака раздвинулись, и солнце сияет вовсю, брызжет светом прямо в колодец, а там, под тонким слоем уже успокоившейся воды, — колечко блестит, всё на виду.

Постояла, подумала и решила — полезу. Как-то уже за ведром лазила, по скобкам, которые до самого дна, всё равно ловкость нужна. Но колечко манит.

Поставила чайник и решилась, только оглянулась — не видит ли кто, соседи скажут — вот дура старая, да и бомжей боязно: припрут крышкой, но аллея пустая, и на соседских дачах — тишина.

Ступеньки идут в два ряда, от одной до другой почти шпагат, распласталась по стенке колодца и ползёт потихоньку, сама над собой посмеиваясь, представляя эту весёлую картинку: она — скалолазка. Лезет и то на колечко вниз глянет, оно так и блестит, так и манит, то вверх на солнышко, чтоб тревогу унять, не дай Бог, тут остаться.

По прежнему опыту помнит, что ступенек было одиннадцать, вроде уже всё одолела, а внизу ещё две. Опустилась ещё на две — глянула вверх — всё те же одиннадцать, а внизу опять две. Тревога к сердцу подступила, может, сознание теряю, так ведь упала бы, а тут держусь, да и чувствовала себя нормально, а теперь какое-то состояние полусонное одолело, когда не поймёшь, явь это или чудится.

Держится за скобы, руки уже устали. Ладно, думает, ещё попробую, две ведь всего осталось. Одолела их, а внизу снова две, наклонилась, одной рукой держась, потянулась за колечком, оно само навстречу тянется, вот достану.

3. Сын за отца…

Господу всё известно…

Притчи Соломона

Опять он тут. Сидит парнишка на земле, поджав ноги, и как они у него не затекают. уже холодно, а он в парусинках, в лёгкой рваной курточке, без шапки.

— Здравствуй, Женя, на вот тебе, поешь, — Наталья Николаевна протянула ему пакет с пряниками, — ты же замёрз, даже губы синие.

— Да я уже ходил греться, — с трудом шевеля губами, ответил мальчик.

За два года знакомства женщина многое поняла о нём: и то, что живётся ему плохо, и то, что правды он не говорит, потому что и правда плохая, и людям не всё расскажешь. Отца нет, мать пьёт, брат умственно отсталый. Где живут — не понятно, то один адрес назовёт, то другой:

— Мы теперь на Московку переехали, к мамкиной подруге, — при очередной встрече сказал он Наталье Николаевне, — это далеко.

Боялся, видно, что она к ним в гости соберётся. Что мать пьёт — не говорил, вот только работы она никак найти не могла. Позже Наталья Николаевна поняла, что и Женя тоже не учится: когда учиться, целыми днями у храма.

В воскресенье утром женщина торопилась на службу, только за угол свернула и затревожилась — нет Женьки, она ему ботинки старшего внука несла и печенье.

Рядом с тем местом, где обычно мальчик сидел, — машина. Глянула — там мужчина лет сорока и Женька на заднем сиденье. Подбежала, застучала в стекло, водитель открыл дверцу.

— Что случилось? — Наталья Николаевна заволновалась, время дурное, мало ли что с мальчишкой сделать могут. Женька прехорошенький, просто ангел.

— Вы его знаете? — спросил хозяин машины.

— Уже два года.

— Садитесь, поговорим.

Она села на заднее сиденье рядом с Женькой, мужчина в полоборота к ним.

— Неделю назад я забрал его к себе домой, у меня сын чуть постарше. накормили, одели, а сегодня он опять весь в рванье. Я хочу знать, если кто обижает, я разберусь, я в Афгане служил, любую сволочь прижучу.

Мальчик сидел молча, опустив голову.

— Женя, — Наталья Николаевна чуть прикоснулась к его холодной руке, — ты боишься, что если будешь хорошо одет, то тебе не подадут?

— Да, — кивнул мальчик.

— Вот вам и весь ответ, — горестно произнесла женщина, — он кормит семью, это его работа, и он старается сделать её как можно лучше.

Мальчик уже успокоился, сидел, улыбался, ему не терпелось похвастаться, в конце концов, ему было всего двенадцать, и этой тётеньки он не боялся. Женька закатал рукав куртки, на грязном цыплячьем запястье красовались новенькие часы.

— Я вчера купил, двести пятьдесят стоят.

— Хорошие часы, Женя, — вздохнула Наталья Николаевна и подняла глаза на мужчину.

— Надо его в интернат, — неуверенно произнёс бывший афганец.

Женька насторожился.

— И брата туда же, — добавил хозяин машины.

— А мать на помойку, — грустно произнесла женщина, — отпустите вы его, мы с вами можем только накормить его и одеть, а вся его жизнь от нас не зависит, вы ведь не возьмёте его к себе?.. Там ещё второй. да он и не пойдёт, вы меня простите, я на службу опаздываю.

Она вышла из машины и, направляясь к храму, оглянулась. Дверца машины распахнулась, мальчик медленно, словно не веря своему освобождению, покинул опасное место.

Через два часа, когда Наталья Николаевна возвращалась из церкви, Женька сидел у забора храма, поджав занемевшие ноги.

4. О ветер времени…

Лучше быть смиренным…

Притчи Соломона

И опять она ехала в маршрутке с этими двумя цифрами — 66. Словно кто-то придумал, намекнул, но дальше не решился. Только эта маршрутка довозила Наталью Николаевну от дома до скорбного места, где теперь на больничной койке лежал муж, с которым прожита вся жизнь. Прожита и сладко, и горько одновременно, потому что любить до конца человека не просто. Это вначале видишь его и принимаешь таким, каков есть, а потом… потом… хочется многое переделать себе под стать.

А не получается. Вот и камушки, пока о каждый споткнёшься — и жизнь пройдёт.

Без измен, без пьянок жизнь прошла, но как ей казалось, и без тех особых знаков внимания со стороны мужчины, которые подтверждают тебе, что ты любима.

— А… да всё прошлое, — думает она, — а вот как сейчас?.

И глаза наполняются слезами. Сквозь слёзы город кажется чужим, неузнаваемым, да она и не заметила, занятая жизнью, когда он так изменился, её город. Магазины, магазины, магазины.

— И кто в них только покупает? — гадала Наталья Николаевна.

Все её знакомые покупали необходимые продукты и одежду на оптовках, где подешевле. Богатых не так много. Для чего же столько магазинов? Они представлялись ей прикрытием какого-то тайного и страшного бизнеса. Приходилось как-то заходить, но там же пусто — покупателей нет.

Наталья Николаевна снова глянула в окно маршрутки, боясь проехать нужную остановку. Мужу не лучше, скоро месяц в больнице, а ему только хуже, капают и капают в вену. И бесполезно сопротивляться, особенно, когда лечащий врач, с улыбкой глядя тебе в глаза, убеждающе повторяет:

— Ну, вот видите, ему же гораздо лучше, напряжение мышц уменьшилось.

А ей наплевать, уменьшилось или нет, и Толе наплевать. Главное, что ему плохо, и он не может ходить. И в глазах одна тоска. Теперь ещё пичкают антидепрессантами. Тоска не от лекарств проходит, а от нормальной жизни. От всех этих лекарств вовсе ходить перестал. Дома хоть как-то двигался.

Его тоска и на неё давит. Каждый день плачет. При нём держится, а выйдет из отделения — и выть хочется. От жалости и беспомощности. И всех, всех лежащих здесь, так жалко, и ничего изменить в их жизни нельзя. Что она может? Только молиться.

Как время пролетело, думает она, как исчезло. Думали — жизнь впереди, все только ждали её, а она взяла, да и кончилась.

О, это время! Оно неумолимо катит волны свои, смывая всё на пути. Ропщет, стонет, несмиренное смываемое, укоряя время в несправедливости. Но время одно — гонит, другое — вызывает. И приходит новое, молодое, отряхивает прах небытия, осматривается и понимает, что не так уж это плохо — быть.

Уходящее уверено, что всё, что после него, непременно будет хуже. А приходящее потирает руки, собираясь переделать мир, но не успеет, само вскоре оказавшись уходящим.

И всему — всем так хочется всё ощутить, испытать, изведать в этом вихре — урагане жизни.