Зиновий Юрьев - Быстрые сны

• Название: Быстрые сны
• Автор: Зиновий Юрьев
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Я подумал об этом. Они вообще в последнее время не продавали никому таких линеек… Может быть, стоит обыскать все коттеджи в Лейквью?

– Вы думаете, в одном из них мы найдем паяльник и схему устройства самодельной бомбы? Я в этом вовсе не уверен. Если и найдем, то разве что на дне озера. И то, скорее всего, не здесь… Будь они все прокляты!..

– Кто, мистер Милич?

– Опять мистер Милич?

– Простите, Генри. Никак не могу привыкнуть. Вы кого-то прокляли?

– Всех, кто не оставляет после себя приличных следов. Хочешь совершать преступления – пожалуйста, у нас для этого есть все возможности, но подумай и о других. Дай и полиции шанс… Ладно, будем продолжать, больше ничего делать не остается. Отправляйтесь к Дику Колела – это сторож в Лейквью, – я уже говорил с ним. Растолкайте его и постарайтесь, чтобы он вспомнил, не ездил ли кто-нибудь куда-нибудь в течение нескольких дней перед взрывом и не приезжал ли кто-нибудь к кому-нибудь. Вряд ли один из этих ученых мужей стал бы долго держать у себя взрывчатку. Скорее всего, ее привезли незадолго до взрыва.

– Хорошо… Генри. – При слове «Генри» сержант сделал усилие.

– А я продолжу знакомство с компанией профессора Хамберта. Если и остальные похожи на Лернера…

– А что он?

– Я думал, он меня задушит словами. Поток, фонтан. Я чувствовал себя мухой, которую паук закатывает в паутину из слов. И притом скользок, как смазанная маслом ледышка. Сам признал, что знал комбинацию замка сейфа.

– Что?

– Даже не признал, а просто сам сказал мне, что случайно услышал, как Лина Каррадос называла цифры Хамберту. И никто его при этом не видел.

– Зачем же он сказал вам об этом?

– В этом-то все и дело. Не по моим он зубам. Только нацелишься пощупать его, а он уже ушел. И такие финты выделывает, что и не знаешь, куда бросаться. Для чего ему было говорить? Оказывается, ему неприятно утаивать, видите ли, что-то от полиции. Это, оказывается, унижает его. Мог он подложить бомбу? А черт его знает. И мог и не мог.

– В каком смысле?

– В самом прямом. С одной стороны, достаточно ума, сообразительности и побудительных причин, с другой – слишком уж у него вся сила выходит словами. Посмотрим, какого о нем мнения другие. И посмотрим на других. Больше пока ничего не остается.

Чарльз Медина был сух, корректен и полон презрения. После каждого вопроса он бросал быстрый взгляд на лейтенанта Милича, словно желая убедиться, что тот еще на месте, и отвечал коротко и ясно.

– Как по-вашему, мистер Медина, у кого из группы Хамберта могли быть веские основания для убийства Лины Каррадос?

– Насколько я знаю, ни у кого.

– А если бы вы узнали, что убийство совершил икс или игрек из вашей группы, были бы вы удивлены?

– Не очень.

– Значит, вы допускаете, что кто-то мог бы подложить бомбу?

– Вполне.

– На основании чего вы так считаете?

– На основании впечатления, которое производят на меня эти люди.

– И какое же это впечатление?

– Мы вращаемся по замкнутому кругу, лейтенант. Я отвечу вам: на меня они производят впечатление людей, которые вполне могли бы сунуть бомбу под машину.

– Но вы же только что сказали, что мотивов ни у кого здесь не было.

– Верно. Насколько я знаю, мотивов ни у кого не было, но вместе с тем, если бы мотивы были, почти любой мог бы пойти на преступление.

– Почти любой?

– Ну, может быть, за исключением Лернера и Колби.

– Почему Лернера?

– Болтлив. Стар и болтлив. Убийство требует холодного ума, расчета, выдержки и скрытности. И даже умения в данном случае контролировать свои мысли, чтобы мисс Каррадос случайно не разгадала его намерения. Лернер – прямая противоположность всем этим качествам. Разве что он может заговорить человека насмерть. Если бы Лину Каррадос нашли мертвой без видимых следов насилия, я бы легко мог поверить, что ее заговорил этот болтун. Задушил словами. Я сам раз едва ноги унес. Прогресс, регресс, модели развития и так далее. Блестящие игрушки для праздных и неряшливых умов…

– Гм… А что вы все-таки скажете о взглядах мистера Лернера? Его боязнь, что контакт с внеземной цивилизацией может оказать пагубное влияние на развитие человечества…

– Чепуха. Сентиментальная чепуха. Набор слов. Контакт с десятью цивилизациями произвел бы на человечество куда меньше впечатления, чем последний развод очередной звезды телевидения. Через два дня все забыли бы об этих цивилизациях.

– Я вижу, вы невысокого мнения о людях.

– Я ученый, мистер Милич. Ученый не может быть сентиментален. У него должен быть ясный мозг, не боящийся фактов, как бы эти факты ни были неприятны ему. Как только у ученого появляется эмоциональное отношение к чему-то, он перестает быть ученым. По крайней мере в этом вопросе. Если ученый изучает людей, он не имеет права любить их.

Медина достал из кармана пачку сигарет, вытащил сигарету, посмотрел на нее с глубоким отвращением и закурил.

– Ну хорошо, – вздохнул Милич. – А что вы можете сказать об Иане Колби?

– Синт.

– И одно это уже исключает его из числа потенциальных убийц?

– Вы знаете, что самое характерное для синтов?

– Что?

– У них не хватает интеллектуального мужества воспринимать жизнь такой, какой она есть. Они смотрят на жизнь сквозь свой христин, надев на себя спасательный пояс христианства.

– А Эммери Бьюгл? Мог бы он убить?

– Наверное. Впрочем, не знаю. Для убийцы у него слишком сильные убеждения…

– Боюсь, мистер Медина, этот парадокс слишком глубок для меня.

– Нисколько. Он так ненавидит прогресс, либералов и социализм, что для обычного убийства у него вряд ли осталось бы достаточно ненависти.

– А если бы это убийство носило политический характер?

– То есть?

– Если бы взрывом машины мисс Каррадос можно было помешать контакту не столько с внеземной цивилизацией, сколько с русскими? Ведь, если я не ошибаюсь, мистер Бьюгл твердо убежден, что такие контакты пагубны.

– Он идиот. Биологический консерватор. Человек жестко запрограммированный. Робот, не способный к обучению…

– Вы не ответили мне на вопрос.

– А, вы спрашиваете, мог бы Бьюгл убить?..

– Совершенно верно.

Медина брезгливо раздавил окурок сигареты в пепельнице.

– Не знаю, – пожал он плечами. – С одной стороны, он в достаточной степени глуп, чтобы быть фанатиком. С другой – слишком ничтожен, чтобы быть настоящим фанатиком.

– А мистер Хамберт?

Медина бросил быстрый взгляд на лейтенанта и усмехнулся:

– Мистер Хамберт не способен ни на что. Он памятник. Он занят лишь тем, чтобы голуби не засидели его, чтобы пьедестал не растрескался, чтобы вокруг было чисто подметено и чтобы говорили экскурсиям чистеньких школьников и школьниц, особенно школьниц: а это, детки, памятник великому ученому Хамберту.

– Как по-вашему, мистер Медина, как относился мистер Хамберт к Лине Каррадос?

Медина легонько кончиками пальцев побарабанил по столу. На скулах его затрепетали желваки и тут же успокоились.

– Меня не интересовала личная жизнь Хамберта.

«Ага, голубчик, – подумал Милич, – не на таком уж высоком Олимпе ты пребываешь».

– А у вас какие были отношения?

– С кем?

«Прекрасно знает, кого я имею в виду. Выигрывает несколько секунд, чтобы взять себя в руки», – пронеслось в голове у Милича.

– С Линой.

– Ах, с Линой… Обычные. Самые нормальные отношения.

Лейтенант Милич сделал мысленно заметку вернуться к отношениям Медины и Лины и спросил:

– А вы бы сумели убить?

– Вы меня оскорбляете. – Впервые за время разговора по лицу Чарльза Медины скользнула улыбка.

– Помилуйте, это чисто гипотетический вопрос.

– Нет, вы меня не поняли. Меня обидело уже то, что вы сомневаетесь, мог ли я убить. Конечно, мог. Если бы мне это было очень нужно.

– А вам не нужно было убить Лину Каррадос?

– Для чего?

– Ну, скажем, чтобы монумент, который строит себе профессор Хамберт, остался незаконченным. И чтобы к нему не водили экскурсии школьниц. – На слове «школьниц» Милич сделал ударение, и Медина гмыкнул.

– Вы думаете, это мне все-таки следовало ее убить? – спросил он. – Уже поздно. У кого-то были более серьезные основания. Или кто-то оказался расторопнее меня… Но вообще-то я вас теперь понимаю. Вы считаете, что я завидую старику и мог бы пойти на все, чтобы насолить ему. Так? – Медина серьезно и внимательно посмотрел на лейтенанта.

– Приблизительно, – кивнул Милич.

«Ах ты, кремень, – подумал он. – Ты идешь напрямик, и я юлить с тобой не стану».

Медина наморщил лоб и посмотрел поверх своих очков в роговой оправе в окно на серое небо и редкий тяжелый и ленивый дождь.

– Я вас понимаю, – сказал он наконец, – но я не подложил бомбу Лине Каррадос. Надеюсь, вы найдете тому доказательства. У меня их, к сожалению, нет. Надеюсь, презумпция невиновности у нас еще действует? Или мне нужно доказывать вам свою невиновность?