Фредерик Стендаль - Минна фон Вангель

• Название: Минна фон Вангель
• Автор: Фредерик Стендаль
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1978

---

— Я хочу нанять девушку, которая знала бы население Экса и его окрестностей; на что мне эта барышня, которую я имела глупость взять с собой? Она здесь ничего не знает.

— Боже мой, ваша хозяйка, видно, очень сердится на вас! — сказала г-жа Туано горничной, как только они остались одни.

— И не говорите, — ответила Аникен со слезами на глазах. — Зачем только она увезла меня из Франкфурта, где у моих родителей большое торговое дело! У моей матери работают лучшие портные города, ничем не уступающие парижским.

— Ваша хозяйка сказала мне, что даст вам триста франков, если вы согласитесь вернуться домой.

— Меня там плохо примут; мать никогда не поверит, что госпожа Крамер отослала меня без всякой причины.

— Ну что ж, оставайтесь в Эксе; я подыщу вам место. У меня контора по найму прислуги, и я обслуживаю всех, кто приезжает на воды. Вам это обойдется в шестьдесят франков, и у вас от трехсот франков госпожи Крамер еще останется чистых десять луидоров.

— Вы получите не шестьдесят франков, а сто, — сказала Аникен, — если найдете мне место у французов: я хочу научиться хорошо говорить по-французски и потом поехать в Париж. Я отлично шью и могу дать моим будущим господам залог в двадцать луидоров, которые я привезла из дому.

Судьба благоприятствовала роману, который уже обошелся фрейлейн фон Вангель в двести или триста луидоров.

Супруги де Ларсе остановились в «Савойском кресте» — самой модной гостинице, но г-жа де Ларсе нашла, что там слишком шумно, и сняла очаровательный домик на берегу озера. В этом году на водах было очень весело; съехалось много богатых людей, один пышный бал сменялся другим, публика одевалась, как в Париже, и по вечерам все собирались в «Редуте». Недовольная местными мастерицами, неискусными и неаккуратными, г-жа де Ларсе решила нанять девушку, умеющую шить. Ей посоветовали обратиться в контору г-жи Туано, и та не замедлила привести к ней нескольких местных уроженок, явно очень неумелых. Наконец появилась Аникен. Сто франков, полученных от молодой девушки, удвоили обычную ловкость г-жи Туано, а серьезный вид Аникен понравился г-же де Ларсе, которая оставила ее у себя и послала за ее сундуком.

В тот же вечер, когда господа отправились в «Редут», Аникен, предаваясь мечтам, прогуливалась в саду на берегу озера.

«Вот я и выполнила свою безумную затею! Что будет, если кто-нибудь узнает меня? Что скажет госпожа де Сели, которая думает, что я в Кенигсберге?»

Мужество, поддерживавшее Минну, когда надо было действовать, теперь начало ее покидать. Душа ее была в смятении, дыхание часто прерывалось. Раскаяние и страх попеременно терзали ее. Наконец за горой От-Комб взошла луна; ее сверкающий диск отражался в водах озера, слегка волнуемых северным бризом; большие белые облака причудливой формы быстро проносились перед луной и казались Минне чудовищными великанами. «Они мчатся из моей страны, — говорила она себе, — они хотят видеть меня и придать мне мужества, чтобы я смогла сыграть до конца необычайную роль, за которую взялась».

Ее внимательный, страстный взор следил за их быстрым движением. «Тени предков, — говорила она себе, — признаете ли вы во мне вашу кровь? Я так же мужественна, как вы; не пугайтесь странного наряда, в котором вы меня видите, — я буду верна своей чести. Тайное пламя чести и доблести, которые вы мне передали, не находит ничего достойного себя в прозаическом веке, в котором я живу волею судеб. Будете ли вы презирать меня за то, что я сама творю свою судьбу так, как мне это велит огонь, пылающий во мне?» Минна уже не чувствовала себя несчастной.

Нежное пение послышалось вдали; голос, очевидно, долетал с противоположной стороны озера. Его замирающие звуки доносились до Минны, которая внимательно к нему прислушивалась. Мысли ее приняли другой оборот, и она стала с горечью размышлять о своей участи. «К чему приведут все мои усилия? В лучшем случае я только смогу убедиться, что в мире действительно существует небесная и чистая душа, о которой я мечтала. Я всегда буду далека от нее Разве я когда-нибудь разговаривала со своей горничной? Этот злосчастный маскарад приведет лишь к тому, что я буду вынуждена проводить время в обществе слуг Альфреда. Никогда он не удостоит меня вниманием». Она горько заплакала. «Но по крайней мере я буду каждый день видеть его, — вдруг подумала она, несколько ободрившись. — Мне не дано изведать большее счастье... Права была бедная моя матушка, когда говорила: сколько безумств ты наделаешь, если когда-нибудь случится, что ты влюбишься!»

Голос, раздававшийся на озере, зазвучал вновь, но уже гораздо ближе. Минна поняла, что он доносится с лодки, движение которой передавалось волнам, посеребренным луной. Она различала нежную мелодию, достойную Моцарта. Через четверть часа она уже не помнила о тех упреках, с которыми могла бы обратиться к самой себе, и думала только о счастье видеть Альфреда каждый день. «И разве каждому человеку, — сказала она себе в заключение, — не предначертан путь, по которому он должен идти? Несмотря на счастливое сочетание богатства и высокого происхождения, не мой удел блистать при дворе и на балах. Там я привлекала к себе взоры, мною восхищались, а между тем скука, которую я испытывала в свете, доходила до самой мрачной меланхолии. Все стремились разговаривать со мной, меня же это тяготило. С того времени, как умерли мои родители, единственными мгновениями счастья для меня были те минуты, когда я, не имея рядом с собой докучных соседей, слушала музыку Моцарта. Моя ли вина, что стремление к счастью, столь естественное для человека, побудило меня совершить такой странный поступок? По всей вероятности, этот необычайный шаг обесчестит меня. Ну что ж? Какой-нибудь католический монастырь станет моим убежищем».

На деревенской колокольне по ту сторону озера пробило полночь. Этот торжественный звук заставил Минну вздрогнуть. Луны больше не было, девушка вернулась домой. Опершись на балюстраду галереи, выходящей на озеро и в сад, Минна, скрывавшаяся под именем Аникен, ожидала своих хозяев. Музыка вернула ей мужество. «Мои предки, — говорила она себе, — покидали свой великолепный замок в Кенигсберге и отправлялись в Святую землю. Через несколько лет они возвращались оттуда одни, переодетые, как я, испытав тысячи бедствий. Мужество, воодушевлявшее их, толкает и меня в водоворот тех опасностей, которые в этот ребяческий, ничтожный и пошлый век единственно доступны моему полу. Если я выйду с честью из этого испытания, великодушные сердца будут удивляться моему безумству, но втайне простят меня».

Дни проходили, и вскоре Минна свыклась со своей участью. Ей приходилось много шить; она весело выполняла обязанности, связанные с ее новым положением. Ей часто казалось, что она играет на сцене; она сама смеялась над собой, когда ей случалось сделать жест, не соответствующий ее роли. Однажды после обеда, когда господа отправлялись на прогулку и лакей, открыв дверцу коляски, откинул подножку, Минна непроизвольно сделала движение, чтобы ступить на нее.

— Девушка сошла с ума, — заметила г-жа де Ларсе.

Альфред внимательно посмотрел на Минну; она показалась ему необычайно изящной. Минну ничуть не волновала мысль о долге или боязнь показаться смешной. Соображения человеческого благоразумия она считала недостойными себя. Если у нее возникали сомнения, то только при мысли, что ее госпожа может что-нибудь заподозрить: ведь прошло едва шесть недель с того времени, как она в совершенно другой роли провела с г-жой де Ларсе целый день.

Каждое утро Минна, встав очень рано, часа два проводила за туалетом, чтобы превратить себя в дурнушку. Она обрезала свои прекрасные золотистые волосы, которые, однажды увидев, трудно было забыть, как ей часто говорили в прежнее время; с помощью какого-то химического состава она придала им некрасивый бурый цвет, приближавшийся к темно-русому. Настойка из остролистника, которой она ежедневно смачивала свои нежные руки, делала кожу шершавой. Другое снадобье придавало свежему цвету ее лица неприятный оттенок, свойственный коже белых жителей колоний, в жилах которых есть примесь негритянской крови. Довольная этим превращением, делавшим ее почти некрасивой, Минна старалась не высказывать ни одной незаурядной мысли, чтобы не выдать себя. Поглощенная своим счастьем, она не испытывала потребности разговаривать. Сидя у окна в комнате г-жи де Ларсе и готовя ее вечерние туалеты, она много раз на день слышала голос Альфреда и открывала в нем все новые, восхищавшие ее черты. Решусь ли сказать (а почему бы и нет, раз мы живописуем немецкое сердце?), она переживала мгновения блаженства и экстаза, когда доходила до того, что воображала его существом сверхъестественным. Искреннее, почти восторженное усердие, с каким Минна выполняла свои новые обязанности, возымело, как и можно было ожидать, естественное действие на г-жу де Ларсе, у которой была заурядная душа: она стала обращаться с Минной высокомерно, как с бедной девушкой, которая должна быть счастлива тем, что нашла пристанище.