Евгений Витковский - Земля Святого Витта

• Название: Земля Святого Витта
• Автор: Евгений Витковский
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9796-0105-2

Нужно ли добавлять что-либо к письму М.Л.Гаспарова?..

«31.5.01.

Дорогой Евгений Владимирович,

сердечное спасибо Вам от вероятного прототипа. Во втором классе просвещенные сверстники дразнили меня доктором Гаспаром, а расшифровал я это только в четвертом: Олеша тогда был малодоступен. Приятно думать, что в очередном поколении тоже кого-нибудь будут так дразнить. Приятно и то, что я тоже заметил Читинскую Итаку: о ней есть в «Записях и выписках» (а если у них будет продолжение, то напишу: Аканье. Алигарх, город в Индии близ Агры). Получив книгу, я отложил все дела и провел над нею полный рабочий день — не запомню за собой такого. Уверяю Вас, что не из прототипского тщеславия, а из общечеловеческого удовольствия. Буду ждать финала.

Предан вам Г.Ш. (М.Л.Гаспаров)»

---

18

Бобра б я, пожалуй, съел.

Анджей Сапковский. Кровь эльфов

Город, стоящий на сорока островах, обречен зависеть от своих мостов: каменных, деревянных, цепных, понтонных, проезжих, пешеходных, трамвайных, — последних особенно, ибо, хотя линия трамвайная в Киммерионе всего одна, но длиной она в тридцать пять верст, и без нее с Рифейской стрелки на Лисий Хвост добираться будешь не два с половиной часа, а как бы не два с половиной дня. В семи местах вползает трамвай на мост и сползает с него, пять мостов из семи сложены прочно, очень давно, еще в княжьи века, из блоков рифейского гранита, привезенного с верховий великой реки. Еще у двух мостов судьба особая.

Чтобы перебраться с главного острова Киммериона, с Елисеева Поля, на другой остров, тоже довольно-таки значительный — Куний, нужно как-то миновать втиснувшийся между ними островок, с незапамятных времен именуемый Серые Волоки. Трамвай первым вагоном въезжая на этот остров, третьим вагоном находится еще на Елисеевом поле, а когда последний вагон съедет с этого моста, то первый уже оказывается посредине горба следующего моста, совсем немного не дотягивая до Куньего берега, до места, знаменитого своим древним названием — Срамная набережная. Два моста на Волоки — северный и южный — никто в Киммерионе не зовет иначе, нежели Сволочь Елисейская и Сволочь Кунья. Кроме пешеходной дорожки и собственно трамвайных путей остров не вмещает на себе почти ничего. Мосты, наведенные высокими горбами, занимают гораздо больше места, чем надо бы, и знающий человек старается ближе к ночи на этих горбах не оказываться.

«Мост» по-старокиммерийски звучит красиво: «колоша». И так сложилось в городе, что немногочисленные городские сомжи (иначе говоря, те, кто «С Определенным Местом Жительства») предпочитают ночевать именно под этими мостами, оттого в городе их зовут «колошарями», или же Сволочью Серой. За второе название, считающееся ругательством, можно по первому разу отделаться штрафом в полмёбия, но на второй раз штраф будет ушестерен, а по третьему разу можно залететь и под конфискацию имущества в пользу оскорбленной гильдии. Ибо бездомных колошарей объединяет гильдия, называемая колошарской: добровольно отказавшись от права голоса в архонтсовете, колошари тем не менее сохранили за собой все прочие права «гильдии бедной».

В полночь ударяет на Кроличьем острове колокол, трамваи останавливаются, дежурные магазины закрываются, и ни один добропорядочный киммериец носа наружу не кажет: трудолюбивый Киммерион ночной жизнью не живет, разве что свадьба у кого либо медицинская потребность, что в принципе одно и то же. Ни-ни, комендантского часа в городе нет и быть не может, однако по ночным улицам ездит не больше двух десятков машин, столько же пароконных извозчиков, еще той же гильдии два десятка велорикш — а кроме перечисленных только «воронки» ночной стражи. К двум часам ночи исчезают и они, по зимнему времени даже Гаспар Шерош не пойдет бродить дальше сквера между своим домом и Академией. В это время в городе оживает лишь одна гильдия, спящая днем — колошари с Серых Волоков, киммерийская «серая сволочь».

Напрасно Пол Гендер полагал, что гильдия наймитов в совете гильдий — распоследняя: он не учел те немногочисленные гильдии, которые от членства в совете отказались давно и прочно. Таковы могильщики, судебные очевидцы, щетинщики, шелушильщики, замазочники, старьевщики, журналисты «Вечернего Киммериона» и колошари. Стороннему слуху такой список кажется странным, но тот, кто чинит сломанное по ветхости, скупает изношенное, шпарит кипятком свиную шкуру, а потом снимает шерсть, кто имеет дело со всем, что изначально плохо сделано или потрепано и больше не годится в дело — в рукастом и мастерущем Киммерионе последний человек. Ну, конечно речь идет не о мостильщиках, не о точильщиках, не о чеботарях и не об уксусниках, не о букинистах и не об антиквариях, — все перечисленные просто входят, как подгильдии, кто — к строителям, кто — к дорожникам, кто куда.

Колошари, немногочисленные киммерийские тунеядцы, стоят совсем особняком. Ушел от жены и переночевать негде? Иди под мост к колошарям, всегда поймут, дадут выпить и рукавом тулупа — занюхать. С вечера не запасся, а хочется продолжить? Иди к колошарям, у них всегда бутылка-другая не самой худшей перегонки найдется. Душу отвести с кем? Бери бутылку да иди к колошарям, они сочувствовать умеют как никто другой. С другой стороны, что делать бобру, золовку которого обмычал похабными мыками стеллеров бык Лаврентий, переплывая пролив между Миноевой Землей и Бобровым Дерговищем? Берет такой бобер за щеку мёбий или два, и шлепает к колошарям. Дня не пройдет, и сам объявится Лаврентий к Дерговищу, с преотменной вежливостью извинится. Как того колошари киммерионские добиваются — их секрет, и далеко не единственный. Колошарей лучше уважать. Даже почтенные вдовицы со Срамной набережной с ними не ссорятся никогда, хотя со всем остальным городом ссорятся регулярно. Что с них взять… вдовы! Впрочем, у них тоже своя гильдия. И, как ни странно, от представительства в архонтсовете вдовы никогда не отказывались. Харита Щуко, владычица гильдии, хоть зашла объятностью за полтора киммерийских обхвата, одиннадцать раз в киммерийскую неделю ездит на Архонтову Софию и выражает мнение. В двенадцатый день нанимает лодку и плывет париться на Землю Святого Витта. И многим другим знаменита Харита со Срамной набережной, что на Куньем острове, слова худого о ее толстоте никто сказать не смеет. И знаменитая в банях мозольная операторша кирия Мавсима никому говорить такого слова не посоветовала бы, хотя она-то со своими инструментами точно никого на свете не боится. И это при том, что одной лишь Мавсиме на весь город дано умение пожары унимать!..

Интересно, что среди людей-колошарей с давнишних пор почти всегда обретались бобер или два, облезлые, безродные либо же принадлежные к свински захиревшему роду Равид-и-Мутон. Безучастные к делам Срамной набережной, робкие и флегматичные — в отличие от наглых сородичей с Обрата и Дерговища — они спали целыми днями в дальних углах под мостами на Волоках, и плевать им было на трамвайный грохот и на малопонятную, чисто киммерийскую угрозу колошарей: «В сивиллы забодаю!» Одного-единственного наказания не опасалась ни одна киммерийская бобриха: в сивиллы их не определяли по неспособности говорить гекзаметрами (а переводить язык жестов в гекзаметры отказывались гипофеты). Опустившиеся равид-и-мутонши могли не бояться здесь и за свои шкуры, — бобровый мех был в Киммерии такое «табу», что лучше уж было содрать кожу с кого-нибудь из стражников Лисьей Норы. С полдюжины стражников, сказывали, однажды хотели с кого-то из гипофетской семьи шкуру содрать — ан с них самих семь бобровых сняли! Легенда о том событии грела сердца мелкопреступного киммерийского элемента, жившего под мостами на Серых Волоках. Крупные же преступные элементы давно были в Римедиуме.

Из заведения Хариты Щуко, добросердечной вдовы, бывало, гостей выкидывали и среди ночи — если те, к примеру, начинали драку самоварами или требовали, скажем, кочергу для битья по зеркалам, телеэкранам или же головам добродетельных вдовушек-соседушек. Гость в этом случае мог остаться лежать в бесчувственном виде — тогда его подбирал «воронок» городской стражи; мог неудачливый гость попробовать встать и дойти домой, рискуя все тем же «воронком», а мог и уползти под мост, зная, что такой вид услуг, как оказание первой помощи вплоть до опохмеления наутро, колошарями охотно и даже в долг предоставляется; по этой причине среди отцов города у колошарей имелось немало верных друзей. В южном «гараже» моста Кунья Сволочь было оборудовано «теплое депо». Вообще-то Киммерион благодаря подземному теплу город не холодный, но зимней ночью Реомюр может опуститься до минус двадцати, а этого вполне достаточно, чтобы после драки самоварами остыть до той же температуры и самому, на чем земные дела человек может считать завершенными. Почти добровольной обязанностью колошарей с давних пор было то, чтоб ни с кем на Срамной набережной такого не приключилось. Хорошо заушья растереть, разжать кочедыком зубы пьяному, положить на язык свежего дерьма прямо из-под курицы (никакое иное сильней не воняет, кур своих содержать приходится), отследить, чтоб проблевался, промыть ему рожу, дать поспать в тепле да опохмелиться под маринованный огурчик нежностевского засола, либо же под соленый гриб триедского маринования — еженощный труд колошарей. Но до дому они не провожают никого и никогда. Кто под мостом — тот под их защитой. Кто не под мостом — тот, значит, против! И оттуда, видать, пошла древняя киммерийская пословица: «Кто не под мостом — тот против моста!» Иной теории не сумел отыскать Гаспар Шерош, а кроме него никто смысла этих слов не доискивался. И это при том, что почти все посетители вдов Хариты смысл этих слов хоть раз да постигли на собственной шкуре.