Николай Науменко - Фантастика 2003. Выпуск 1

• Название: Фантастика 2003. Выпуск 1
• Автор: Николай Науменко
• Жанр: Научная Фантастика

Перед вами очередной выпуск альманаха «Фантастика».

Два десятка повестей и рассказов, в которых представлены все направления жанра. Патриарх отечественной фантастики Владимир Михайлов и лидеры новой волны Олег Дивов и Леонид Каганов.

Новички — Ярослав Смирнов, Галина Полынская, Игорь Борисенко и признанные мастера Павел Амнуэль, Александер Тюрин, Юлий Буркин.

Фантастика приключенческая и юмористическая, научная и ненаучная абсолютно…

---

Я вошел, и возникла новая личность, состоявшая из двух равных половинок.

— Ну, — сказала одна половинка, — я буду главным, поскольку был всегда, а тебя создал в преступных целях безумный изобретатель Бурбакис.

— Ну, — сказала другая половинка Шекета, — главным буду я, потому что меня создали, пользуясь всеми технологическими новинками, а ты был сделан тяп-ляп матерью и отцом, которые вовсе не думали о чистоте производимого ими опыта. Кстати, это записано в приоритетном праве, читай решение Мосгорсуда от 29 января 2012 года, где сказано…

— Знаю я, что там сказано! — воскликнула первая половинка. — И именно поэтому все права на Шекета должны принадлежать мне, поскольку приоритет определяется по времени создания, а я, как ты сам только что признал, старше тебя на пятьдесят…

— Черта с два! — перебила вторая половина. — Право на интеллектуальную собственность определяется не по времени рождения физического тела, а по времени возникновения новой интеллектуальной единицы, каковой являюсь я…

— Но поскольку речь идет о владении именно физическим телом Шекета, а не его интеллектом, время нужно исчислять именно…

— Ничего подобного! Физическое тело вторично и достанется тому, кто имеет приоритет в области интеллекта…

Минут через десять обе мои половинки поняли, что оказались в замкнутом круге, ибо ссылались на одно и то же прецедентное решение, которое было противоречиво в самой основе, ибо судьи так и не поняли, что интеллект может существовать и без тела, а вот тело без интеллекта подобно младенцу, которого никто и никогда, естественно, не наделял никакими правами.

— Перерыв, — сказал Шекет-один.

— Перерыв, — согласился Шекет-два.

Они подняли тело Шекета и повели его в буфет, чтобы насытить перед новыми сражениями за интеллектуальную собственность. И хорошо, что повели именно в буфет, а не в ресторан, потому что иначе я не стал бы самим собой, а вы не читали бы сейчас этой главы моих воспоминаний. Дело в том, что в ресторане посетителей обслуживали роботы-официанты, завезенные с Ганимеда и ничего не понимавшие в жизни, кроме "подай, отнеси" да еще "чаевых недостаточно, господин!" А в буфете работал барменом Антон Чечик, вышедший на пенсию юрист, который еще в юности мечтал трудиться на ниве общественного питания. Судьей же он стал по недоразумению, когда компьютер перепутал файлы и вместо кулинарного определил беднягу-абитуриента в юридический колледж. Спорить с компьютером в те давние годы не решался даже престарелый Билл Гейтс, так что Чечику и в голову не пришло сопротивляться навязанному ему решению. Юристом, впрочем, он был замечательным, и потому многие сотрудники Института безумных изобретений обращались к нему за советами и рекомендациями. Оба Шекета, естественно, сначала заказали коктейль (один), а потом изложили свои претензии (в двух экземплярах). Чечик посмотрел Шекету (Шекет — это я, если вы еще не забыли) сначала в левый глаз, потом в правый, кивнул сам себе и изрек свой судейский вердикт: — Шекет рожденный обладает правом совещательного голоса, а Шекет созданный обладает правом голоса решающего. Совещательный голос не предполагает решения, а решающий не предполагает права на обсуждение. Это следует из прецедентного приговора Мосгорсода по делу…

— Меня это устраивает, — быстро заявил Шекет-первый, сразу сообразивший, что решение будет приниматься Шекетом-вторым только и исключительно по его, Шекета-первого, соображениям. — Меня это устраивает, — быстро заявил Шекет-второй, сразу сообразивший, что, принимая решение, он будет избавлен от моральной ответственности за возможную ошибку. — За это нужно выпить, — философски заметил бывший судья, Шекет-первый обсудил эту проблему, понял, что пить — полезно, передал эти сведения Шекету-второму, и тот принял решение выпить, не закусывая, поскольку проблема закуски Шекетом-первым не обсуждалась. Вот так я опять стал самим собой, но все-таки, принимая с тех пор то или иное решение, ощущаю некое внутреннее неудобство. Мне все время кажется, что решение возникает помимо моей воли. Такое неудобство возникло у меня, к примеру, когда ко мне на прием явился изобретатель со странным именем Пук Дан Шай.

Безумный и сумасшедший

Я надеялся, что безумный изобретатель планет господин Бурбакис оставит меня в покое. Во всяком случае, вот уже месяц он не докучал мне своими посещениями. Возможно, занимался тем, что писал на меня жалобу. Ну и ладно. Жалоба придает государственному чиновнику некую самодостаточность, и вторая половина моего я была с этим полностью согласна. Мы — два моих я — предавались воспоминаниям о том, как Бурбакис третировал нас своими проектами, и когда воспоминания достигли кульминационной точки, дверь произнесла раздраженно: — К вам Пук Дан Шай. Впустить? Обычно дверь не раздражалась по всяким пустякам вроде прибытия очередного клиента. Дверь на то и запрограммирована, чтобы не впускать без доклада и сообщать о посетителях. Если уж в голосе двери слышалось раздражение, это свидетельствовало о том, что новый посетитель попытался применить физическое воздействие, чтобы проникнуть в кабинет, не сообщив о себе заранее. Мне это не понравилось, второй моей половине — тоже. — Впустить, — сказал я. — И поставить экран. Посетитель огнедышащий, судя по имени?

— Нет, — сообщила дверь. — Гуманоид.

— Тогда не нужно экрана, сам справлюсь.

Своим занудным скрипом дверь выразила сомнение в моих физических возможностях, но на подобную мелочь я уже давно не обращал внимания. Посетитель вошел с таким видом, будто он был Наполеоном Бонапартом, а я — французским народом, по гроб жизни благодарным явлению правителя. Это действительно был гуманоид. Более того, человек — но какой! Роста в нем оказалось два метра сорок три сантиметра, я определил это точно, поскольку посетитель, войдя, задел макушкой висевшее под потолком знамя Зман-патруля, память о моей службе в этой замечательной организации. Масса посетителя превышала два центнера, и это я тоже легко определил по тому, как взвизгнули и прогнулись биметаллические пластины пола. — Пук Дан Шай, — басом, срывающимся в инфразвук, сказал клиент и протянул мне через стол для пожатия свою ладонь, похожую на ковш метеоритной ловушки. — Иона Шекет, — представился я, делая вид, что не замечаю протянутой руки, и не упоминая о том, что на самом деле представляю собой две равноправные личности, прекрасно уживающиеся друг с другом. — Если у вас есть заявка на безумное изобретение, готов вас выслушать.

— У меня нет никаких изобретений — ни безумных, ни обычных! — воскликнул Пук Дан Шай. — Терпеть не могу ничего, связанного с техникой! — Зачем же вы тогда проделали путь с Земли до Цереры, записались на прием, довели мою дверь до истерики?… — Объясняю, — заявил клиент. — Я, видите ли, главный врач клинической лечебницы для душевнобольных представителей цивилизаций Третьего галактического рукава. Это региональная клиника, принимаем мы только рожденных, а не отпочковавшихся, только дышащих, а не жаброносящих, поскольку специфика лечения предполагает…

— Замечательно! — воскликнул я. — Всегда мечтал посмотреть на психов с разных планет! Непременно побываю в вашей клинике — в качестве гостя, само собой разумеется. Вы здесь проездом, я вас верно понял? — Неверно, — ухнул Пук Дан Шай. — Я специально проделал путь от Альтрогениба Второго, чтобы предложить вам проект, который прославит ваш Институт не только в пределах Третьего рукава, но даже в соседних галактиках. — Вы же только что сказали…

— Да, я не изобретатель! Но в моей клинике лежат десятки разумных существ, мания которых заключается в том, что они воображают себя именно и только великими изобретателями прошлого, настоящего и будущего. — Понятно, — вздохнул я. — Извините, вы неправильно поняли название нашего института. Безумное изобретение, согласно стандарту, — это ни в коем случае не изобретение, сделанное психом! Изобретение должно быть безумным настолько, насколько в свое время была безумной теория относительности или квантовая механика, или пространственная хронодинамика, или… В общем, вы меня понимаете? — Я вас — да, а вы меня — еще нет, — холодно отпарировал Пук Дан Шай. — Изобретения моих психов никуда не годятся, это верно. Но прошу учесть, господин Шекет, что у меня лежат выдающиеся умы, которые воображают себя изобретателями, не умея изобретать. А также выдающиеся писатели, не умеющие связать два слова. И еще великие полководцы, не знающие, как руководить ротой. С полководцами и писателями все ясно — их мы лечим, поскольку полководческий и писательский таланты — от Бога. Но изобретатели! Их-то можно обучить, поскольку существует всеми признанная теория, в которой я, к сожалению, ничего не понимаю, но вы-то, Шекет, обязаны разбираться, как золотарь в дерьме! Что скажете на это? И Пук Дан Шай ткнул в меня своим длинным пальцем, более похожим на стальной прут. — Повторите, — сказал я, потирая ушибленную грудь. — Почему в эксперты идут самые тупые? — будто бы про себя проговорил посетитель. — Повторяю. Есть разумное существо с отклонениями в психике. Диагноз: мания величия в области изобретательства. Можно вылечить и выпустить. А можно обучить — ведь это действительно умные существа, способные обучаться чему угодно! И тогда… — Вы полагаете, — задумчиво сказал я, — что если сумасшедшего изобретателя обучить теории, то его изобретения… — Это будут поистине гениальные безумные изобретения! — воскликнул Пук Дан Шай и стукнул по столу кулаком, отчего мой компьютер в ужасе отпрыгнул в угол кабинета и заявил, что отказывается работать в условиях повышенной сейсмической опасности.