Николай Либан - Воспоминания о Николае Ивановиче Либане

• Название: Воспоминания о Николае Ивановиче Либане
• Автор: Николай Либан
• Издательство: Прогресс-Плеяда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-93006-027-0

---

— Ну, что Вы плачете? Я не принимаю цветы от женщин.

Всем — внешним обликом, манерой говорить и держаться — он

был из того, безвозвратно ушедшего времени, в котором рождалась и крепла, достигая своего творческого акме, русская литература. Чем- то неуловимо напоминал Тютчева — впечатление усиливали яркие «mots», порой вспыхивавшие в его живой, умной речи. Увы, лишь некоторые из них остались в памяти:

Один из учеников Николая Ивановича решил выяснить его партийные убеждения:

Николай Иванович, а к какой партии Вы принадлежите?

— К партии КВД.

— Что это за партия — какая-то современная разновидность кадетов?

— Ах, вы не знаете? Ка — вэ — дэ: куда ветер дует…

Николай Иванович в больнице после инфаркта. Каждый день — сплошные визиты. Коллеги с факультета, знакомые, ученики. Прибегает и наша семинарская стайка. Разговор идет обо всем — Лермонтов, Лесков, Чернышевский. Николай Иванович делится воспоминаниями об ИФЛИ, рассказывает о своей жизни. Мы забываем о времени и преступно гоним от себя мысль о том, что учителю переутомляться нельзя. Внезапно Либан достает сигарету.

— Николай Иванович, Вам же курить запрещено!

— Мне главврач разрешил. Я ему сказал: «Я пятьдесят лет курил. Если Вы сейчас лишите меня сигареты — я просто умру. А если разрешите — то точно выживу».

Эпизод, повторявшийся раза два или три: стоит мне заговорить о славянофилах и Тютчеве и начать рассуждать о высоких историософских материях — Николай Иванович кладет ногу на ногу и с милыми неточностями цитирует эпиграмму М.А.Дмитриева, обращенную к моему любимому Ивану Аксакову:

Какое счастье Ване —
Женат на царской няне.
Какая ж ему честь —
Сам Тютчев ему тесть.
Какую дребедень
Печатать будет «День»!

Я хохочу и умеряю пафос своих речей: не любит Николай Иванович всяческих выспренностей…

* * *

Еще в наши первые университетские годы Николай Иванович так учил запоминать свой телефон:

— 203-27-95. 203 — это, ничего не поделаешь, надо запомнить. А дальше все просто: 27 — возраст Лермонтова. 95 — до этих лет я хотел бы дожить.

Он дожил до 97-ми…

Тот июньский визит, где меня ждал сюрприз с ковриком, оказался последним. Мы с Ирой Беляевой долго сидели тогда у Николая Ивановича. Вспоминали лермонтовский семинар. Говорили обо всем — об университете, о жизни, о современности, о книге лекций по истории русской литературы, которую мы так любили.

И вдруг Николай Иванович спросил — спокойно и просто:

— Вы придете ко мне на отпевание?

Для меня вопрос прозвучал как гром среди ясного неба (Иру, как оказалось, он уже спрашивал об этом раньше). Внутренне холодея, я начала лепетать:

— Николай Иванович, какое может быть отпевание? Зачем Вы об этом думаете! Ведь столько еще нужно сделать. Вы же сами говорили о продолжении Вашей книги. Вспомните «Песенку фронтового шофера»: «А помирать нам рановато, Есть у нас еще дома дела…»

Николай Иванович смеется — но задает вопрос снова:

— Так вы придете?

Хватаюсь за последнюю соломинку — только бы отвлечь его от мысли о смерти:

— Николай Иванович, хотите, расскажу грузинский анекдот. Старейшему в роде исполняется 100 лет, собираются родственники и гости, тамада поднимает бокал: "Да-ра-гой, желаю тебе дожить да 120 лэт!", а юбиляр хмурит брови: "Зачем полагаешь границы благости и воле Господней?"

Либан снова смеется и снова спрашивает:

— Придете на отпевание?

Сдерживая слезы, сквозь комок, застревающий в горле, отвечаю:

— Конечно, приду!

Воцаряется пауза. В комнате тихо. Еле слышен ход часов и шелест листвы за окном.

Николай Иванович поднимает голову:

— Если бы Вы знали, как хочется жить…

Его нет уже три года. Но все чаще рождается во мне ощущение, что он любит и помнит нас и оттуда, из Вечности. Что «цепь любви», связующая живых и умерших, о которой так глубоко и проникновенно писал Достоевский, крепка и нерушима. И что ничего не страшно нам здесь, на земле, ибо там предстоит пред Богом за нас наш учитель.