Владимир Бушин - Честь и бесчестье нации

• Название: Честь и бесчестье нации
• Автор: Владимир Бушин
• Жанр: Публицистика
• Год: 1999

В книгу включены публицистические работы известного писателя В. Бушина, написанные им в период так называемых радикальных реформ в России. Его острые статьи, эссе, памфлеты, посвященные современной российской действительности, всегда вызывают живой, заинтересованный отклик читателей.

Можно не сомневаться, что новая книга не оставит равнодушными ни тех, кто солидарен с его позицией, ни идейных противников.

---

Из вполне самостоятельных акций Явлинского можно назвать лишь несколько. Так, в августе 1991 года, будучи всего лишь советником на общественных началах (!) председателя Совмина, Григорий Алексеевич почему-то помчался арестовывать министра МВД Б. Пуго. Надо полагать, сбоку в деревянной кобуре у него болтался маузер. Историкам контрреволюции в СССР еще предстоит сказать свое слово об этом темном деле, итогом или спутником которого оказались два трупа — министра и его жены… Как о самостоятельном поступке можно еще упомянуть о заключенном в июне 1992 года с нижегородским губернатором Немцовым договоре на предмет составления плана, как добиться расцвета и благоухания области. Планчик был составлен, гонорар за него, видимо, был неплохой но, увы, практически результат оказался примерно таким же, что и у знаменитой программы "500 бессонных дней и ночей", если не считать замечательной книги Явлинского "Нижегородский пролог". Впрочем, как можно не считать! Говорят, по этой книге Роман Виктюк, земляк Явлинского — оба родились во Львове, — собирается ставить оперу. В этом же ряду можно вспомнить и о том, что Григорий Алексеевич лично, а не как заместитель, был чемпионом Украины по боксу среди юношей. Прекрасная страница биографии! И наконец, в октябре 1993 года опять-таки совершенно самостоятельно, а не как чей-то зам, демократ и гуманист Явлинский требовал беспощадного вооруженного разгрома защитников Дома Советов. Тоже заметный штришок биографии, достойный премии имени генерала Галифе.

На вопрос Киселева, что, мол, у вас, у хронического кандидата в президенты, за плечами значительного, хроник нервно вскинулся:

— Как что! Я был слесарем-электриком!

Действительно, был несколько месяцев. Говорят, умел ремонтировать электрические утюги, а позже научился исправлять и перегоревшую электрогрелку для болезненной тещи Сысуева. Но ведь такого опыта и навыка маловато для президента великой державы. Явлинский не зря слывет интеллектуалом: он понимает это. И потому стал перечислять свои посты и должности: заместитель… исполняющий обязанности… секретарь… заместитель… советник… заместитель… исполняющий обязанности… кандидат… Но, странное дело, ни словом не упомянул именно о тех своих свершениях и поступках, в которых он виден особенно ярко, отчетливо и как личность, и как политик: ни об участии с маузером на взводе в облаве на министра Пуго, ни об энергичной поддержке октябрьского призыва рыночной интеллигенции: "Раздавите гадину!", ни даже о том, что благодаря его таланту и усердию теперь цветет и благоухает Нижегородская область. Одна во всей стране! И никак не может наблагоухаться.

Григорий Явлинский и Исаак Зальцман

Киселев смотрел на гостя, пожалуй, даже со страхом, словно в студию из гоголевских "Записок сумасшедшего" неожиданно явился Поприщин, возомнивший себя Фердинандом Восьмым, королем Испании. Действительно, гость прямо-таки зашелся в экстазе:

— Мне моего опыта хватит. Я буду президентом! А советский опыт, такой, например, как опыт директора танкового завода, мне абсолютно не нужен!

И вот здесь уже окончательно вылезла внутренняя суть бонапартиста — его презрение к советскому опыту, ненависть ко всему, что связано с коммунизмом, иначе говоря, ненависть к великой эпохе своего народа, в которой, конечно же, было немало дурного, но гораздо больше такого, чему нет ни цены, ни аналога. Вспомнил хотя бы своего отца: из беспризорника он стал полковником, а если у тебя начинаются корчи и судорога при одном лишь слове "коммунизм", можешь его не произносить, говори, допустим, "предшественники", но опыт любого предшественника важен, полезен, и тот, кто презирает его, отбрасывает, показывает лишь то, что он никакой не политик, а местечковый пустозвон, потерявший рассудок от жажды вылезть в президенты.

Танковый завод Явлинский назвал для примера. Это для него, как видно, самый убийственный символ советской примитивности, грубости, никому не нужной силы. Он не мог найти примера более выразительного для демонстрации содержания своей черепной коробки. Слышал бы его речи директор Уральского (Кировского) танкового завода в Челябинске Исаак Моисеевич Зальцман, Герой Социалистического Труда. На этом заводе, из ворот которого в годы войны вышли армады лучших в мире танков, спасших мир и в том числе родителей Явлинского, не покладая рук работали 60 тысяч беззаветных патриотов России, там было сложнейшее, высочайшего научно-технического уровня производство, там, не зная сна и отдыха, ломали головы над улучшением танков их знаменитые конструкторы во главе с трижды Героем Социалистического Труда Н. Л. Духовым и главным инженером, тоже Героем, С. Н. Махониным. И всем этим огромным городом надо было руководить: его многочисленный коллектив — направлять, конструкторам — умело ставить насущные задачи. И директор Зальцман всю войну, вопреки всем трудностям той суровой поры, делал это успешно. Другие директора — тоже. И при их умелом, умном, толковом руководстве наши танковые заводы, иные из которых были эвакуированы из Москвы, Ленинграда, Харькова — а это своя одиссея! — выпустили 102 тысячи машин, которые смели, смололи, распылили фашистский вермахт со всеми его гудерианами. И вот об этих людях, о спасителях Родины парламентский обитатель высокомерно бросает: "Мне их опыт не требуется!"

Будь еврей — и это не беда, как сказал Пушкин

А. Коржаков вспоминает, что, когда, выкушав неизвестное количество поллитровок водки, его друг уходил, произошла такая сцена. Он сказал гостю:

— Если пойдешь в президенты, просто сломаешь себе хребет. Ты, Гриша, им не станешь.

Но Гриша упорствовал:

— Александр Васильевич, я к вам очень хорошо отношусь, очень, но все равно пойду в президенты и выиграю выборы!

Тогда я применил запрещенный прием:

— Гриша, ты их не выиграешь, ты же еврей.

— Нет, мне это не помешает. Я вздохнул:

— Тогда прошу, не поливай, пожалуйста, грязью Бориса Николаевича.

— Хорошо, Саша, я обещаю, что не буду поливать, но в президенты все равно пойду!

Между прочим, они почти ровесники, и Коржаков в юности тоже несколько месяцев работал слесарем, потому мог бы прибегнуть еще к такому доводу: "Гриша, как слесарь слесарю советую тебе: не лезь в президенты! Послушай меня как труженик труженика. Взгляни на мои мозоли!.." Действительно, уже хотя бы тот факт, что один слесарь говорит другому: "Ты, Гриша", а тот ему: "Вы, Александр Васильевич", убеждает, что второй из них никогда президентом не станет.

И впрямь, первый крестовый поход Явлинского за креслом президента окончился полным провалом: удалось обогнать только будущего рекламщика пиццы Горбачева, набравшего один процент голосов, да никому не ведомого Шаккума, которому посчастливилось наскрести три процента. Казалось бы, прогноз слесаря Коржакова сбылся аж на 120 процентов, ибо Гриша не просто "не выиграл" выборы, не ухватил кресло, но даже, выражаясь фигурально, схлопотал этим креслом по кумполу. И все-таки Коржаков был прав лишь отчасти.

Дело в том, что Явлинский провалился вовсе не потому, что еврей. Мало ли было в России на вершине власти людей самого разного национального происхождения: из немцев, украинцев, грузин, армян, поляков, да и тех же евреев. Вот теперь говорят, что Андропов был еврей. Судя по тому, что недавно поведал о нем Рой Медведев в "Правде-пять", это не исключено. К тому же сам Коржаков опровергает себя, когда пишет, что во время поездки с Ельциным в Нижний Новгород он сказал охраняемому объекту: "Борис Николаевич, вы ищете преемника, а вот он, и уже готовый, — Боря Немцов. Молодой, умный, иностранный (?) язык знает, энергии много. Вы еще на Олимпе пробудете лет десять, но если начнете Борю воспитывать, то за этот срок сумеете вырастить нового президента". Что ж, неужели матерый чекист не знал, что нижегородский обладатель иностранного языка того же самого происхождения, что и Явлинский?

Громоподобный провал Явлинского объясняется вовсе не тем, что он еврей, а тем, что этот самопровозглашенный "человек русской культуры" не смог, не захотел стать частичкой русского народа, слиться с ним, а остался чужд ему и злобно поносит пору величайшего взлета России — словом, претендует на принадлежность к тому же "второму лицу" еврейской нации. Ведь, как уже упоминалось, в те трагические дни октября вместе с Граниным и Даниным, Иодковским и Костюковским, заодно с похабным матерщинником Астафьевым и фарфорово-изящной старушкой Ахмадулиной он тоже вопил: "Добей гадину!" И после этого опять лезть в президенты России?.. Поставил бы мысленно рядом жизнь хотя бы одного лишь великого советского еврея Зальцмана и свою. Тогда, может быть, понял бы, каковы его подлинные шансы стать у нас президентом.

Разгон пылает, а Ахмадулина охладела

И вот что характерно, в пятую годовщину расстрела Дома Советов корреспондент газеты "Настоящее время" Игорь Зыбин обратился ко многим еще оставшимся в живых авторам того образца изящной словесности с вопросом: что они думают о своем поступке теперь? За одних ответил так и не скопивший за сто лет своей жизни серого вещества Лев Разгон: "Я бы и сейчас с удовольствием (!) подписал письмо… Люди, которые стреляли по "Белому дому", были офицерами. Они выполняли свой долг, им было поручено, это была их работа". Нет, Мафусаил демократии, расстрел безоружных — это не работа, а убийство, и те офицеры выполняли не долг, а преступный приказ государственных преступников. А воинский устав и законодательство дают право такие приказы не выполнять. И потому напрасно надеетесь, что и в будущем при подобной ситуации офицеры поступят "согласно своему воинскому долгу", как вы этот долг понимаете. И потом, что ж вы проклинаете энкавэдэшников, которые расстреливали врагов Советской власти? Ведь они тоже выполняли приказ, и только.