Василий Владимирский - Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика

• Название: Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика
• Автор: Василий Владимирский
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9985-0068-8

Очередной выпуск антологии «Лучшее за год», составленный редактором и литературным критиком Василием Владимирским, знакомит читателей с лучшими повестями и рассказами ведущих русскоязычных фантастов — Марины и Сергея Дяченко, Александра Зорича, Леонида Каганова, Антона Первушина, Дмитрия Володихина и многих других.

В книгу вошли произведения, наиболее ярко демонстрирующие достижения различных школ и течений в отечественной фантастике. Поклонникам авантюрно-приключенческого фэнтези адресована повесть Игоря Пронина «Трое без документов», любителям социальной фантастики — его же рассказ «Русская идея», романтикам небезынтересно будет прочитать «Алые паруса-2» Андрея Щербака-Жукова, а пессимистам — «Перед взрывом» Владимира Покровского, ценителям мистики — «Контрабандистов» Марии Галиной и «Вать машу!» Александра Щёголева, а сторонникам космической НФ — «Милую» Дмитрия Володихина.

Добро пожаловать в мир драконов и звездолетов, теоретиков Полой Земли и матерых хакеров, эльфов и космических пиратов!

---

Когда-то начальники вполне мило уживались с подчинёнными, потому что сами бок о бок с ними работали, с низов начинали. И Гардин, и главный инженер, и даже генерал. Как им откажешь? Делаешь, надеешься, что отплатят добром (или деньгами, на худой конец). Но они, едва приподнявшись, зазнались, начали качать права, и выяснилось, что вся любовь и взаимное доверие — мираж.

Но обидно было даже не то, что начальство забыло, с кем начинало трудовой путь. Бог с ними, не очень-то и хотелось. Больше всего напрягало, что они хозяевами себя считали. Звери алчные, пиявицы ненасытные… Ладно, если они казённый материал на себя расходовали, топливом подотчётным личный транспорт заправляли, но ведь они и рабочих использовали, будто те их собственность. А мохнорылый ещё и глумится: не хотите, мол, как хотите, за воротами желающих полно.

Разумеется, чтобы как-то компенсировать моральные страдания, рабочие потихоньку тащили с предприятия всё, что можно тащить с пользой и, по возможности, без палева. Ведь всякому требуется либо печку на участок сварить, либо оградку на кладбище. Можно было, конечно, и официально: написать заяву на имя генерала, мол, отец родной, позволь сани изготовить из списанного материала. Генерал подпишет, мастер подсчитает, сколько обрезков труб и прочего материала ты набрал на эти сани, сколько времени на изготовление потратил, электричества сколько сгорело, а также электродов, потом экономист обсчитает, и получится, что проще было купить эти сани в магазине — геморрою меньше. Или тырить, что экономически выгоднее (если не поймают). А если попадёшься — тут уж десять лет расстрела через повешение. В смысле, лишат премии, и получишь ты голый тариф, то есть в три раза меньше, чем со всеми надбавками. Выбирай, как говорится, но осторожно, но выбирай. Риск — благородное дело.

Давно бы уже все свалили отсюда: и Игорь, и Лена, и даже кузнец, которому, в принципе, всё было нормально — его, как писателя, холили и лелеяли. Но некуда было. Где ещё такие дешёвые путёвки в санаторий? Где оплачивают билеты на поезд? Где на протезирование зубов полторы тысячи выдают? Где, в конце концов, так легко можно тырить краны, электроды, стекло и металл? И вот теперь, с десятью миллионами, можно было послать всех на куль и уехать жить на Французскую Ривьеру…

— Не люблю я французов, — сказал Игорь. — Самая поганая нация.

— Почему? — удивились все.

— Да вообще ублюдки они и пархатики, и не поеду я во Францию.

— Он Кзыл-Орду купит, — предположил кузнец.

— Не, лучше Колпашево, — захихикал Волокотин.

— Вот позорище-то, — Лена с неодобрением посмотрела на сварщика. — Ты хоть одного француза видел?

Игорь, разумеется, не видел ни одного, но у него был аргумент убойной силы:

— Они Пушкина убили!

Всем разу вспомнилось лермонтовское «На смерть поэта», особенно строки про Дантеса: «…и слышно было до рассвета, как ликовал француз».

— Ладно, с недвижимостью потом определимся, — отрезал Оскар. — Вы решайте, где копать будем.

Сначала все предложили: в кузнице, но Лёха вполне аргументированно доказал, что сие глупо и недальновидно. Во-первых, кузня не запирается, а во-вторых, молот вибрирует, и туннель обрушится к едрене фене. Зато сварочный пост идеально подходит — под разметочным столом плиты керамические выломать аккуратно, и под ними копать. Вовка сначала выёживался, мол, не дам, но Игорь так на него посмотрел… Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, тут же эти плиты выломали.

— Теперь надо установить очерёдность, — предложил Лёха.

— Какая очерёдность? — Игорёк навис над Волокотиным. — Сынок, вам с Андрюхой калым: прокопаете сто метров — и можете домой идти.

— А на хрена мне это надо? — обиделся Митя. — Вы придумали — вы и копайте.

— А чего это ты такой дерзкий стал, дяденьку не уважаешь?

— Не буду я копать, Игорёчек, чего ты пристал.

Стали выяснять, кто всё же подписывается на авантюру. Оказалось, народу немного: Игорь, Лёха, Оскар и Лена. Опарыш тоже был не прочь, но его злокозненный уд заявил:

— Ничего у вас не выйдет.

— Как это?

— Даже если вам повезёт и вас не засыплет землёй — а вас засыплет, потому что вы не знаете, как грунт укрепить, — так вот, даже если вам повезёт, и вы будете в день выкапывать по пять метров, в чём лично я тоже сомневаюсь, потому что грунт неоднороден, и вы запросто можете угодить в карстовую воронку, или в шахту калийную провалиться, или даже в подземное озеро, за год вы прокопаете тоннель глубиной не более полутора километров…

Все замолчали.

— Сейчас как дам под яйца, — сказал Игорь.

— А чего я сказал-то? — испугался уд. — Хотите — копайте, я ж не против.

7

С тех пор, как Бен обрёл голос, Андрей как-то заробел, начал избегать компании, даже в домино резаться перестал. Бен категорически воспротивился подобному образу жизни. Он так и заявил:

— Житие такое свинское есть!

Не то чтобы куль стал исполняющим обязанности ума, чести и совести, но окаянный отросток слова в простоте не давал сказать: всё ему здравствуйте-простите да пожалуйста-мерси, а уж о рукоблудии и вовсе речи быть не могло — запалит, гад! Андрюшка даже прыщами пошёл от острой сексуальной недостаточности.

Ещё уд придумал какую-то сублимацию, благодаря которой, оказывается, все мысли о гребле можно трансформировать (как у Бена только язык поворачивался такие слова выговаривать?!) в полезную энергию.

— Как это? — спросил Андрей.

Оказалось, что сублимация — это как пар. Можно его просто выпустить, а можно с пользой, то есть всякий раз, когда Андрюхе хотелось кому-нибудь присунуть, Бен велел ему заняться делом: например, крестом вышивать или лобзиком выпиливать.

— А может, лучше с пользой? — взмолился Опарыш, когда в очередной раз был приведён буквально за куль в музей для духовного роста.

— Андрюшенька, это и есть польза. Ты же столько энергии вхолостую тратил!

— Так это что — мне теперь только самостоятельно?

— Я говорю — сублимация, а не другое слово.

— А если я жениться захочу?

— Су! Бли! Ма! Ци! Я! Рано тебе ещё жениться.

Всё, в общем, оказалось не так страшно, и даже полезно: Бен вымуштровал Опарыша настолько, что тот вполне сносно мог шить, варить, вязать, крутить гайки и ревизировать кран-буксы. Оказывается, руки сами знают, что делать… эй-эй, СУБЛИМАЦИЯ, вам говорят!

Впрочем, дальше мелкой моторики дело не шло. На выставках Андрей надолго застывал перед обнажённой натурой, в библиотеках брал почему-то «Playboy» и прочую специализированную литературу по данной тематике, самый серьёзный фильм, который он посмотрел, был «Калигула» итальянского режиссёра Тинто Брасса. А уж во сне… Что Опарыш видел во сне, говорить мы не будем, но по утрам Бен выглядел не самым лучшим образом и обиженно молчал до самого завтрака.

Разумеется, лучше лопатой работать, чем сублимацией заниматься. И обо всяком меньше думаешь, и Бен молчит в тряпочку.

Коллеги на Андрюху не особенно обращали внимание. Чёрствость их душевная проистекала вовсе не из-за презрения к говорящему уду, нет! Андрей бы здорово удивился, если бы узнал, что бригада втихомолку гордится Беном. Просто работы по рытью тоннеля шли немного не так, как планировали «бурильщики». Прямо скажем — куль Андрюхин как в воду смотрел: земля постоянно осыпалась, так что Игорю с Лёхой пришлось выдумывать специальный бандаж для укрепления стенок. На это уходила масса времени и материала, а так как металл тибрили казённый, требовалась осторожность и чувство меры, чтобы не спалиться раньше времени. Да ещё и копать приходилось.

То есть, конечно, копал Андрюха, но лучше бы «бурильщики» сами это делали. Опарыш без устали колупал землю, однако неловко и очень медленно. Ведро грунта в десять минут — это очень плохо даже для слесаря. Игорь изматерился на Андрюху аж до хрипоты: и кампучийцем клёпанным его называл, и сидором лохмоногим, и даже волокотинское ругательство вспомнил — туибень, с ударением на «у».

Дошло до того, что сварщик с психу едва не уволил Опарыша без выходного пособия, но смертоубийство удалось предотвратить силами кузнеца и прачки.

— Кто копать будет, клепать ту Люсю? — спросили они у Игоря.

— Да лучше вообще не копать, чем вот так вот!

— Так ты и не копаешь, — сказала Лена. — Америка глубоко.

— Да мне вообще насрать на вашу Америку!

— Жопа устанет, на Америку-то срать, — улыбнулся кузнец.

— Ну и любитесь, как хотите! — Игорь плюнул и ушёл пить чай.

Конечно, бурение продвигалось медленно, и напряжённость в коллективе от этого возрастала, тем более что Волокотин и Бен каждый день так или иначе упоминали о бесплотных надеждах попасть в Америку сквозь землю.

— Если рассуждать логически, — глубокомысленно заметил окаянный отросток, — если вы начали копать, то подобная мысль наверняка пришла в голову и там, наверху…