Роза Планас - Флорентийские маски

• Название: Флорентийские маски
• Автор: Роза Планас
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00106-1

Роман Розы Планас «Флорентийские маски» привлечет внимание всех любителей детектива, насыщенного богатым культурным, литературным, историческим содержанием.

Непостижимым образом в реальную жизнь героев вторгается деревянный мальчик Пиноккио, но фигура его оказывается не столько смешной, сколько зловещей. «Череп Пиноккио», странный носатый череп, обнаруженный на Гаити, обладает таинственной властью над мыслями и судьбами людей, навсегда лишая их покоя и обрекая на мучительные поиски разгадки, которая скрыта в лабиринте прошлого – исторического и мифического. Пытаясь распутать невидимые нити, связывающие персонажей итальянской «комедии масок» и немого кино, членов тайной ложи карбонариев и обитателей «дома мертвых» с творением Карло Коллоди – Пиноккио, герои романа подвергают себя реальной опасности. Убийство, смерть, самоубийство… Удастся ли кому-нибудь из героев романа проникнуть в тайну Пиноккио и выйти из этого испытания живым и невредимым?

---

Когда друзья сидели за столиком ресторана где-нибудь на краю света, мексиканец привносил в обычный ужин какую-то особую атмосферу: ему ничего не стоило попросить приготовить блюдо, отсутствующее в меню, или же потребовать вино, которое хозяин заведения припрятывал для разных знаменитостей и почетных гостей. Именно так, ярко и эффектно, выглядел Антонио перед друзьями и посторонними, но лишь во время путешествий. Дома он жил совершенно иной жизнью. Возвращаясь в дом отца, он превращался в другого человека и воспринимал себя как безжизненный ледяной метеорит, который можно заметить лишь в самый мощный телескоп, и то на фоне сверкающей, привлекающей всеобщее внимание звезды.

Коломбина смеялась больше обычного и не забывала подливать вино в опустевшие бокалы. Старый Винченцо обошелся без экстравагантных выходок вроде тех, какие позволил себе накануне вечером. Говорил он взвешенно и тщательно подбирал слова, чтобы быть правильно понятым. Он напоминал старого профессора или коллекционера-нумизмата. Разговор перешел на тему древних мифов, лицо Антонио раскраснелось, глаза заблестели. Камера работала все быстрее, и актеры не успевали за задаваемым ею темпом. У Федерико закружилась голова, как если бы из камина вдруг повалил невидимый, но плотный и удушливый дым, словно в огонь бросили горсть сухих лепестков дурманящего цветка.

Судя по всему, Антонио захмелел больше обычного, и у него стал заплетаться язык. Федерико предложил прогуляться с ним до ванной комнаты, но предложение было отвергнуто мексиканцем с негодованием. Он гордо заверил, что чувствует себя великолепно и нет необходимости ломать комедию и делать вид, будто ему нужно выйти и привести себя в порядок. В свою очередь он выдвинул встречное обвинение, назвав Федерико святошей и попеняв ему за католическое воспитание, едва не сделавшее из нормального парня монаха.

– Ну уж извини, – обиженно возразил профессор Канали, – вы, мексиканцы, между прочим, тоже католики. Ты небось воспитывался не менее строго, чем я, а уж кто как сумел раскрепоститься – это личное дело каждого.

Антонио в ответ лишь усмехнулся и не стал вступать в дискуссию. У него было гораздо более важное дело – он пожирал глазами бледное напудренное лицо дочери Винченцо. Андреа закурила сигарету и выпустила колечко дыма. Мексиканец стал пытаться поймать его в воздухе руками. Федерико отказывался верить в происходящее. Всякий раз, входя в дом двух безумцев, он был уверен, что знает, кто он такой и чего хочет от других, но через некоторое время все обязательно вставало с ног на голову. И все же такого он даже представить себе не мог: Коломбина – всего лишь похотливая «садовница», а ее отец – старый сводник. Ничего себе спектакль, подумал он. От этих двух фигляров, конечно, можно было ждать чего угодно, но Антонио? Впрочем, сейчас его гораздо больше волновало, какая роль уготована в новом фарсе ему самому.

– Вдова Марка тоже актриса, как и ты. Так ты с ней знакома или нет? – Этот вопрос профессор задал девушке, не рассчитывая услышать честный или хотя бы вразумительный ответ. В этот момент ему просто хотелось сбить с толку разыгравшуюся Андреа и теряющего голову Антонио.

Не отвечая Федерико, Коломбина сбросила туфли и босиком прошла к камину, чтобы подкинуть дров в огонь. Затем села на одну из больших мягких подушек, лежавших на полу у камина. В эту минуту она выглядела просто роскошно. Было три часа дня, и она эффектно разыграла послеобеденную сонливость. Ей даже якобы стало душно, и она расстегнула несколько пуговиц на блузке. Антонио явно был готов наброситься на нее прямо здесь, в гостиной. Винченцо, сидевший в противоположном углу зала, тоже стал демонстративно позевывать и, чтобы не уснуть, время от времени зачитывал вслух какой-нибудь эпизод из последних дней Габриэле д'Аннунцио. Его никто не слушал. Федерико, вне себя от злости, не сводил взгляда с Коломбины, наслаждаясь при этом сознанием своего полного поражения перед лицом этого бычка-производителя, в жилах которого текла ацтекская кровь.

Андреа взяла мексиканца за руку и повела по длинному коридору с восьмью дверями. Антонио даже не пытался скрыть то желание, которое возбуждало в нем тело «садовницы», и готов был обхватить ее обеими руками, как цепляется черенком за ветку дерева только что распустившийся листок. Она погладила его по голове и игриво отодвинулась, соблюдая условности ритуала ухаживания и завоевания. Бог Чууэниль распахнул небесные врата, чтобы на землю обрушились ветры ярости и трусости.

Федерико, не зная, что делать, вскочил со стула и зачем-то подбежал к Винченцо, но тот лишь посмотрел на него и сказал:

– Не злись, у свободы есть свои издержки. В том числе возможность вносить в нашу жизнь самые неожиданные изменения.

«Старый идиот», – подумал Канали, только сейчас почувствовав, насколько глубокие раны нанесли ему пережитые в этот день предательства. Антонио, тот самый друг, за которого он так боялся, готов затащить в постель единственную женщину, совершившую настоящую гормональную революцию в теле Федерико. Похоже что ему в этой пьесе была уготована роль смирившегося со статусом рогоносца доктора Грациано. Что ж, оставалось лишь вытерпеть этот удар ножом в спину, сжать зубы и задушить в себе гордость и достоинство. Ничто в жизни уже не могло сравниться по ценности с возможностью продолжать поиски и обрести наконец этот проклятый череп, который однажды они купили в порыве безумства в жалкой лачуге старухи Лурдель.

Федерико не засекал время, которое Коломбина и Антонио провели вместе. Его мысли были заняты другим: он, свернувшись калачиком в кресле, представлял себе, какие именно радости могла доставить Андреа его пылкому другу. Она обычно красила губы помадой карминного цвета, который резко контрастировал с бледным напудренным лицом. Этот макияж создавал ощущение, что она постоянно носит на лице маску. Глаза у нее темные, большие, глубокие, но холодные, несмотря на всю чувственность; почему-то они напоминали Федерико заброшенные сады Питти. В них было какое-то странное сочетание чистоты, болезненности и порока. Когда он обладал ею, она всегда закрывала глаза, и он чувствовал на лице движение воздуха от каждого шевеления ее ресниц и легкую, едва уловимую дрожь бровей, которая ощущалась как трепетание крыльев пойманной бабочки.

Ему было нелегко смириться со своей новой ролью отвергнутого любовника, надоевшей игрушки, которую в один прекрасный день зашвырнули в угол чулана. Антонио, горячий, черноглазый, с чувственными губами и агрессивным темпераментом, мог, несомненно, лучше почувствовать желания «садовницы» и лучше удовлетворить их. «И все же, – подумал Федерико, – если Коломбина хотела таким образом унизить меня, чтобы сделать более податливым и вить из меня веревки, то она ошиблась. Секс – не та часть моей жизни, благодаря которой мною можно манипулировать…» Внезапно он вскочил с кресла с твердым намерением поучаствовать в продолжающемся спектакле, пусть даже в качестве зрителя. Комедия – такой жанр, участникам которого законы не писаны.

Винченцо тем временем взял в руки томик Катулла, и, прежде чем Федерико дошел до двери гостиной, его догнал голос старика, обрушившийся на него как пощечина: «За тобой идет дурная слава, люди говорят, что у тебя под мышками живет злой бодливый козел». После этого, видимо для большей убедительности, он гордо процитировал те же строки по латыни: «Laedit te quaedam mala fabula, qua tibi fertur ualle sub alarum trux habitare caper».

– Да чтоб тебя! Оставь меня в покое.

– Вот это другое дело, Карлино, бери маску и вперед – застукай этих любовничков!

Старый рубака, человек с деревянной саблей вызывал его на поединок. Федерико не задумываясь бросился к стеллажу и, выхватив из ящика маску Арлекина, водрузил ее себе на лицо. Винченцо яростно зааплодировал профессору Канали, когда тот стремительным шагом направился к двери, выходящей в коридор. Одна дверь, вторая, третья – он открывал их все по очереди, пока наконец не обнаружил комнату, где уединились Антонио и Коломбина.

Окна в комнате были закрыты, и мрак слегка рассеивала лишь полоска света, пробивавшегося сквозь крохотное слуховое окно под потолком. Федерико остановился на пороге, понимая, что ему придется подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Комната была довольно просторная; его взгляд пробежал по мебели, драпировкам из одного угла в другой и вернулся в исходную точку, не отметив всех деталей обстановки. По левую руку он заметил большой стеклянный кувшин, в котором стоял букет цветов, набранных словно наугад. Цветочный аромат он почувствовал практически одновременно с донесшейся до него вибрацией сдвоенного учащенного пульса.

Белье Коломбины висело на красном бархате спинки кресла, стилизованного под старину. Чуть в стороне валялись ее туфли – вместе с мраморными четками и серебряным крестом. Увидев такое кощунственное сочетание, он едва не задохнулся от охватившего его ужаса и готов был выскочить обратно за дверь. Лишь любопытство, а вовсе не благочестие заставило его остаться на месте. Всю правую часть комнаты занимала большая деревянная кровать с резными спинками, накрытая легким балдахином. Там, за почти прозрачной тканью, находились Антонио и Андреа, тела которых ритмично и волнообразно двигались в безмолвном экстазе. Оставаться в комнате и дальше – в другое время Федерико стало бы плохо от одной мысли об этом. В конце концов, он не какой-нибудь обманутый муж, жаждущий мести. И все же, не уверенный в собственных выводах, он, прикрывая лицо маской, как щитом, заставил себя подойти ближе.