Семён Липкин - Махабхарата

• Название: Махабхарата
• Автор: Семён Липкин
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос

---

Сменяются легкими трудные годы,

Где были, там вновь заволнуются воды.

Кто, жертва судьбы, не исполнил стремлений,-

Пусть страстно стремится к ее перемене.

Ты спросишь, — зачем говорю я об этом?

Спроси, — облегчу свое сердце ответом:

Могу ль не страдать, свою гордость низринув,

Я, царская дочь и жена властелинов?

Панчалы скорбят, и страдают пандавы,

Я плачу: остались мужья без державы!

Кто, равная мне, столь возвышенной ране,

Познала так много скорбен и страданий?

Быть может, причина теперешних бедствий –

Тот грех, что пред Брахмой свершила я в детстве?

Смотри, что со мною, измученной, сталось.

Не лучше ль была я, когда я скиталась?

Ты вспомни: я прежде всегда веселилась,

Теперь в моем сердце — тоска и унылость.

Не в том ли причина, что, воин могучий,-

Стал Арджуна пепла потухшего кучей?

Кто знает, как движется в миро живое?

Кто мог бы предвидеть паденье такое?

Вы, равные Индре, в лицо мне смотрели,

Чтоб волю мою угадать, — неужели

Я знала, что я, госпожа и царица,

Начну недостойным заглядывать в лица?

Взгляни, сын Панду: разве я не владела

Землей, никогда не знававшей предела,-

Смотри же: служанка теперь Драупади!

И спереди шли мои слуги, и сзади,-

Теперь я хожу за Судешною следом.

Когда же настанет конец моим бедам!

Чтоб мазь приготовить, я ветви сандала

Когда-то для Кунти одной растирала.

Сын Кунти, на руки мои посмотри ты:

Натруженные, волдырями покрыты!"

И руки в мозолях она показала,

И с горьким отчаяньем мужу сказала:

"Ни Кунти, ни вас не боялась когда-то,

А ныне бывает мне страшен Вирата,-

Служанке, у ног его в прахе простертой:

Он ценит сандал, только мною растертый,

И жду я: одобрит ли он притиранья?"

Расплакалась, сердце воителя раня:

"Какой совершила я грех, Бхимасена?

Ужели страдать я должна неизменно?"

И сжалась душа Бхимасены от боли.

Он руки ее, на которых мозоли,

Приблизил к лицу своему, крепкостаннын,

Губитель врагов. Он не плакал от раны,

А ныне заплакал, в лицо ее глядя,

Распухшие руки дрожащие гладя.

Бхимасена решает убить Кичаку

Сказал он: "Пусть наши покроются руки

Позором, и пусть опозорятся луки,

За то что тебя обрекли мы трудиться,

Что руки в мозолях твои, о царица!

Хотел я начать на глазах у Вираты

Побоище ради великой расплаты,

Но старшего брата увидел я рядом,-

Меня удержал он косым своим взглядом.

А то, что доселе с возмездием правым,

С погибелью мы не пришли к кауравам,

Что, царство утратив, живем на чужбине,-

Стрелою сидит в моем сердце поныне!

Жена дивнобедрая, будь справедлива,

Избавься от гнева, от злого порыва.

Юдхиштхира, Царь Правосудья высокий,

Умрет, если эти услышит упреки,

Иль Арджуна, Завоеватель Добычи,

Иль два близнеца — и пастух и возничий

Погаснут, — погибну, их смертью сраженный!

Ты вспомни, как прежде вели себя жены.

Суканья была всей душою невинной

С супругом, что в куче лежал муравьиной;

Пошла Индрасена и лесом и лугом

За старым, за тысячелетним супругом;

Царевна, чье имя досель не забыто,

Скиталась с супругом прекрасная Сита;

Измучена ракшаса злобой упрямой,

Шла Рамы супруга повсюду за Рамой;

Отвергнув тщеславье, корысть, любострастье,

Верна Лопамудра осталась Агастье;

У женщин таких и тебе, о царица,

Супружеской верности нужно учиться.

За горем последует вскоре отрада:

Терпеть полтора только месяца надо,

Тринадцать исполнится лет, — и по праву

Ты славу опять обретешь и державу".

А та: "Я страдаю и горько рыдаю,

Но разве Юдхиштхиру я осуждаю?

Оставим былое, Бхима знаменитый,

В лицо настоящему зорко взгляни ты.

Царица всегда опасеньем объята,

Что прелесть мою возжелает Вирата,

И Кичака, зная тревогу Судешны,

Ко мне пристает, многолживый и грешный.

Безумным от страсти он стал, и сказала

Я Кичаке, гнев затаив свой сначала:

"Страшись! Пять мужей у меня, и с тобою

Гандхарвы расправятся с яростью злою".

"Сайрандхри! — сказал он, исполнен порока,-

Гандхарвов твоих презираю глубоко.

Пусть будет не пять их, а тысяча даже,-

Я их уничтожу в сраженье тотчас же!"

Сказала я: "Пусть ты победами славен,

Но разве гандхарвам ты силою равен?

Ты жив, от погибели мною спасенный,

Затем что добра почитаю законы".

В ответ рассмеялся не знающий срама,

Законы добра отвергая упрямо,

Но если меня этой страстью слепою

Он вновь оскорбит, — я покончу с собою.

Погибнет добро, хоть добра вы хотите,

Лишитесь жены, хоть условие чтите.

Жену ограждая, детей ограждают,

Детей ограждая — себя утверждают.

"Для воина, — учат нас брахманы свято,-

Единый закон — умертвить супостата".

Пред взором Юдхиштхиры и Бхимасены

Ударил меня сластолюбец презренный.

Не ты ль меня спас, о душою великий,

От ракшаса злого и Синдха владыки?

Пойди — и да будет разрублен на части

Сей Кичака, грешной исполненный страсти.

Его размозжи, как о камень посуду,

Тогда лишь обиду и горе забуду.

А если взойдет над вселенною утро,

Увидев: остался в живых Сутапутра,-

Умру я от яда: и смерть мне — отрада,

Коль жить под владычеством Кичаки надо!"

Супруга припала к груди его с плачем,

И он ее словом утешил горячим,

И, губы кусая, сказал: "Ради мести

Убит будет Кичака с близкими вместе.

Тая отвращенье, с любезною речью,

Пойди и назначь в эту ночь ему встречу.

Для танцев воздвиг помещенье Врата,

Где пусто становится после заката,

И есть там постель, и на этой постели

Я Кичаку к предкам отправлю отселе.

Никто пусть не знает, что с ним в это зданье

В условленный час ты придешь на свиданье".

Смерть Кичаки Сутапутры

Прошла эта ночь. К Драупади с рассветом

Вновь Кичака низкий пришел за ответом:

"Ударив тебя на глазах у Вираты,

Я был ли наказан, во всем виноватый?

Он только зовется царем, а на деле –

Я правлю страной и веду ее к цели.

Пойми свое счастье, мне стань госпожою,

Сто нишков я дам тебе вместе с душою!

Нужны тебе слуги, рабы, колесница?

На встречу со мной ты должна согласиться!"

Сказала служанка: "Тебе не перечу,

Но в тайне от всех сохрани нашу встречу.

Гандхарвов страшусь, опасаюсь их мести.

Дай слово, — тогда мы окажемся вместе".

А тот: "Обманув любопытство людское,

Один я приду к тебе в место глухое,

Таясь от гандхарвов, сгорая от страсти,

Познаю с тобой, круглобедрая, счастье".

Она: "Дом для танцев построил Вирата,

Где пусто становится после заката.

Гандхарвы об этом не ведают зданье,-

Туда в темноте приходи на свиданье..."

Для Кичаки день, словно месяц, был долог.

Он ждал, чтобы ночь распростерла свой полог.

Не знал он, в любовной горя лихоманке,

Что смерть свою в облике видит служанки.

Глупец, он себя торопливо украсил

Цветами, убранством, дыханием масел.

Пылая, он ждал с нетерпением ночи,

Желая лобзать удлиненные очи.

Живой, он не думал о скором уходе:

Ведь пламя горит, хоть фитиль на исходе!

Уверенно ждал он лобзаний, объятий:

Не знал он, что жизнь, как и день, — на закате!

Меж тем Драупади, как полдень весенний

Блистая, на кухню пришла к Бхимасене.

"Я с Кичакой, — молвила мужу-герою,-

Свидание в доме для танцев устрою.

Он вступит в безмолвное зданье надменно,

И ты его должен убить, Бхимасена.

Гандхарвы смешны ему, — будь к поединку

Готов: словно слон, раздави камышинку!

Раздавишь его — и пандавов прославишь,

Утрешь мои слезы, от горя избавишь".

"Будь радостна, — молвил он, — тонкая в стане.

Есть в слове твоем — исполненье желаний.

Я счастлив, что с Кичакой биться придется,

И я, как Хидимбу, убью полководца,

Как Индра убил непотребного Вритру!

Я слезы твои, дивпобедрая, вытру,