Дмитрий Колокольцов - Экспедиция в Хиву в 1873 году. От Джизака до Хивы. Походный дневник полковника Колокольцова

• Название: Экспедиция в Хиву в 1873 году. От Джизака до Хивы. Походный дневник полковника Колокольцова
• Автор: Дмитрий Колокольцов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1873

Походный дневник полковника (впоследствии генерал-лейтенанта) Д. Г. Колокольцова представляет большую ценность тем, что в нем дано описание похода в Хиву Туркестанского отряда, о котором сохранилось весьма мало документов и свидетельств.

---

На третий день, 15-го марта, вверенный мне эшелон совершенно оправился и выступил с Нурека в семь часов утра к урочищу Учьма. Оттуда мы направились на Фариш, Синтаб, Тимир-кабук, до колодцев Балты-салдыр. Отсюда, степь изменяет свой характер; следовать приходится по распросам, на колодцы, так как степь в полном смысле голодная и совершенно безводная. Названные мною переходы от Нурека до Балты-салдыра были пройдены нами, хотя без особенных приключений, но с большими невзгодами, по случаю дождей, холодов и сильных степных ветров.

На Балты-салдыре, вследствие малочисленности колодцев, часто с негодною в них водою, мне приказано было разделить эшелон и самому, с ротою сапёр, половиною казаков, двумя орудиями и ракетным дивизионом, продолжать движение по весьма трудной дороге, так называемой северной, до урочища Тамды, где предполагалось соединить все эшелоны, равно и казалинский отряд и построить временное укрепление и склад для провианта. Другая часть моего эшелона, под начальством подполковника Полторацкого, должна была следовать южнее, по пути, паралельному моему, в расстоянии семи, десяти и не далее 30-ти вёрст. За мной следовали: второй эшелон и главная квартира, а за подполковником Полтарацким, остальные эшелоны. Пройдя с нами три весьма тяжёлых перехода, командующий войсками отменил следование на Тамды, перешёл сам с главною квартирою на южную дорогу, и предписал мне сделать тоже, и на колодцах Ак-кудук соединиться с другою частью моего эшелона, вступить вновь в [384] командование первым эшелоном и продолжать следование до колодцев Аристан-бель-кудук, где ожидать его прибытия и соединение всех эшелонов.

По прибытии всех эшелонов к названным колодцам, командующий войсками благодарил меня за порядок, в котором был пройден трехсотверстный, весьма тяжёлый путь. Действительно, первому эшелону, следовавшему в голове, пришлось идти без дорог, по распросам, и, так сказать, пролагать путь другим эшелонам, следовавшими сзади; наша артилерия оставляла глубокие следы; долго сохранявшиеся в песчаном грунте. Придя к колодцам, с каждого ночлега я должен был посылать назад джигита с донесением, о числе найденных колодцев, о качестве и количестве воды, и вообще описать качество стоянки, и тем облегчить марш идущим сзади войскам. На колодцах Аристан-бель-кудук, по соединении всего отряда, скопилось такое множество лошадей и верблюдов, что могло встретиться затруднение в снабжении их водою. Между тем, отряд, имея в виду присоединение транспорта с провиантом, должен был остаться здесь довольно продолжительное время. Вследствие этого, я получил приказание отправиться далее, к урочищу Манамджан, где и встретил Светлое Христово Воскресение.

По прибытии всех войск к Манамджану, командующий войсками приказал все эшелоны нашего отряда, и отряд ожидаемый из Казалинска, соединить на урочище Хал-ата, где, вследствие изобилия воды, как ключевой, так и колодезной и по удобству местности, решено было возвести небольшое укрепление, устроить склад провианта и оставить часть войск. Для следования к Хал-ата, командующий войсками приказал составить три больших эшелона. В состав первого эшелона вошли: все стрелковые роты бригады генерала Бардовского, вся конная батарея, шесть орудий пешей артилерии, ракетный дивизион и четыре сотни казаков. Начальство поручено генералу Бардовскому, а мне приказано остаться его помощником. При нашем эшелоне следовал: командующий войсками, Великий Князь Николай Константинович, опередивший казалинский отряд, Герцог Лейхтенбергский, генерал Головачев и вся главная квартира По прибытии, 21-го апреля, к 11 1/2 часам утра, в Хал-ата эшелоны были упразднены и составился один отряд под начальством генерала Головачева Я вновь поступил в состав лиц главной квартиры.

21-е апреля. Бивак при урочище Хал-ата

Урочище [385] Хал-ата представляет собою ту же необозримую степь, но только совершенно песчаную, образовавшуюся, как кажется на первый взгляд, вследствие постоянных, вековых наносов песка. На этой местности находится значительное количество колодцев с хорошей водою, так что многие из них оставлены были без употребления, ибо независимо колодцев, из горы песчаной формации вытекает обильный ключ чистой воды. Топливо, как вообще по всей степи, состоит из каких-то колючек, заменяющих дрова. Корм, как говорится, верблюжий, потому что верблюды им насыщаются вполне, но для лошадей нет корма или, по крайней мере, подобным кормом лошадь существовать не может.

На этом биваке, войска нашей колонны, в ожидании присоединения остальных и упразднения, как я сказал, эшелонов, должны были немедленно приступить к возведению предполагаемой крепости, и так как вся эта необозримая песчаная местность весьма волниста и местами образует большие возвышенности, или даже целые горы, то одна из таких возвышенностей была избрана местом для возведения крепости.

У колодцев Хал-ата температура значительно изменилась и перешла в удушливую. Ветер, который дул порядочно, казался горячим и, по временам, как будто обжигал лицо. Солнце было во всём блеске и жгло на славу… Мы, а также нижние чины, постоянно были в белых фуражках с подзатыльниками; не смотря на то, редко у кого не было пузырей и волдырей на шее; а про лицо и говорить нечего, физиономии наши еженедельно изменялись, увы!.. всё к худшему.

Как только колонна пришла на Хал-ата и пока войска стали стягиваться на указанный места, ветер, хотя тёплый, стал дуть сильнее, чаще, безотрывочно (что и называют степным ветром) и, наконец, начал вздымать так сильно песок по степи, что к пятому часу по полудни солнце померкло и образовалась какая-то песчаная тьма. Невозможно было хорошенько различить ни одного предмета, ни палатки, ни человека, всё было занесено вихрем песку…. В восемь часов вечера ветер ослабел, не вздымал более столбами массы степного песку, но продолжал сыпать его так, как моросит мелкий дождь в пасмурную погоду на всех и на всё, безостановочно, во всю ночь. Проснувшись на другой день, я был поражён небывалым для меня зрелищем. Не говоря уже о [386] палатке моей снаружи, но я сам, моя кровать, столик, вьючные ящики, всё без исключения было засыпано толстым слоем песка…

22-е апреля. Хал-ата. Утро

Тот же ветер и вихри песку, та же голая степь, та же невозможность укрыться от всепроникающей стихии, облепляющей вас со всех сторон. Солнце вновь застелилось песочного сетью, как кисеёю.

Постоянный песчаный ветер весьма затрудняет работы. Тем не менее, уже приступили к разбивке укрепления и к устройству провода воды.

Часу во втором дня, командующий войсками встретил прибывший второй эшелон с артилерийским парком и походным лазаретом. Ежедневно, не смотря ни на какую погоду, командующий войсками, в сопровождении дежурного адъютанта, обходит весь наш громадный лагерь, осматривает все работы, которые производятся по возведению крепости, осматривает правильный отвод воды для водопоя и проч.

Часу в пятом по полудни, песчаная метель совершенно утихла, но её заменило убийственное солнечное пекло. В шесть часов вечера раздался звонок, приглашающий лиц главной квартиры к обеду к командующему войсками. Я, в числе прочих, пошёл тоже к обеду. За обедом находились и Их Высочества. Генерала Кауфмана я застал в самом хорошем расположении духа; впрочем, это расположение духа замечалось всегда, при встречах на переходе; или на привале, и производило превосходное влияние на окружающих, сообщало им бодрость и уверенность в счастливом окончании экспедиции. После окончания обеда, генерал пошёл опять по лагерю осматривать работы, и мы все почти последовали за ним. Погода, казалось, как бы пришла в себя. Солнце клонилось к закату а потому не жгло, но воздух был крайне душен. Ночью разразилась сильная буря, которая, казалось, готова была сорвать и унести мою несчастную палатку. К счастью, этого не случилось и, по обыкновению, всё занесено было песком.

23-е апреля. Хал-ата

Песчаной метели почти не было целый день, но духота и солнечный жар страшные. Работы по возведению укрепления производятся по прежнему. Та же обыденная прогулка командующего войсками по биваку, тот же обед в шесть часов, тот же осмотр работ. Вечер был тихий и душный. Вдруг, с десятого часа вечера, подул ветер, стал постепенно увеличиваться, началась метель и, наконец, всю степь охватил ураган, до того сильный, что, лёжа в постеле и в закрытой наглухо [387] палатке, необходимо было укрыться с головой. Под гулом и воем ветра, вдруг… мне почудились звуки горна. Находясь в полудремоте, я не мог разобрать в чём дело, как в эту минуту, под самым ухом, грянула дробь сапёрного барабана (моя палатка была около сапёров). Тревога!.. Я вскочил и слышу суматоху и выскакивание сапёров из палаток. Но в первый момент, ничего не мог разобрать, потому что всё это случилось совершенно неожиданно, а разглядеть нельзя было ничего, так как песчаный ураган нёсся столбами и резал лицо. К счастью, ветер дул нам в тыл, следовательно, потревожившим нас прямо в лицо. Я, однако, скоро разглядел построившихся сапёров и стрелков и офицеров, уже находившихся на своих местах. Мне подали лошадь, и я примкнул к общей суматохе. Все было на ногах и на конях; но в этом хаосе песку трудно было добиться толку. Неожиданность тревоги говорила о близости неприятеля, а между тем всё было тихо; верховые искали разъяснения причины тревоги, скакали, не разбирая места, и сталкивались друг с другом; только одна пехота совершенно спокойно и стройно стояла на своих фасах, прикрывая орудия, снятые с передков и безмолвно угрожавшие непрошенному гостю. Первоначально я примкнул к сапёрам и стрелкам; но когда мне подвели лошадь, я присоединился к разъезжающим. В это время лица главной квартиры суетились, отыскивая командующего войсками; между тем, генерал Кауфман, не дожидаясь, чтобы ему подвели лошадь, прошёл с своей палочкой в руках, мимо сапёров и стрелков, к углу фаса, к тому месту, откуда был сделан выстрел, или подан сигнал тревоги; что его не могли тотчас заметить, это совершенно натурально, так как была такая метель, что невозможно было, в особенности в суматохе, никого вдруг разглядеть. Наконец, ему подвели лошадь и все его окружили. Командующей войсками и все окружающие с нетерпением ожидали разъяснения причины тревоги, потому что кругом всё было спокойно, кроме бури, и никаких выстрелов не было более слышно.