Олег Верещагин - Garaf

• Название: Garaf
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Фэнтези

Однажды... Однажды рано утром, на рассвете, ты отодвинешь небрежно в сторону скучно-непонятную книгу Великого Мастера, встанешь на пороге и послушный неожиданному решению пойдешь по узкой тропинке заболоченного распадка в стылый туман… туман безвременья. И ты, пропав в мир недочитанной книги, узнаешь: холод рабства и беспощадность врагов, верность друзей и пьянящую свежесть первой любви, горячее упоение битвы и леденящий ужас смерти. И, чудом вернувшись, ты поймешь, что там и только там навсегда осталось ВСЁ... И тогда, в отчаянии, дочитав до конца злосчастную книгу ты крикнешь: — Мэлет, прощай…

---

— Macalaure Feanaro–hino! — выкрикнул Эйнор. Он был бледный и как будто даже Гарава не видел. — Помнишь, я как–то пел его песню… в самом начале! Макалаурэ сын Феанаро! Мэглор, иначе говоря! Мэглор сын Феанора! Мэглор Нъйэлло! Мэглор Певец!!! О Валар!!! Ты харадский длинношёрстный баран, Гарав! Ты не волчонок, ты слепой крот!

— Чего это я… — вяло бормотнул Гарав и спросил: — Это ТОТ САМЫЙ?! Из древних времён?!

— Древних… — Фередир не то икнул, не то хихикнул. — Когда он пропал без вести — Нуменора ещё не было… правда, Эйнор?

Рыцарь только рукой махнул. И с какой–то нелепой надеждой — или страхом ? — спросил:

— А тебе это не приснилось, Волчонок?

Гарав честно подумал над этим. И со вздохом пожал плечами:

— Не знаю.

Эйнор ещё какое–то время смотрел на него. Потом встал и скомандовал:

— Собираемся. И так задержались.

Мальчишки стали ускоренно сворачивать маленький импровизированный лагерь. Что ни говори, а у двоих это получалось намного быстрей и слаженней, чем у одного. Наблюдая за их вознёй, Эйнор подумал: «Что ж, видимо, Волчонок теперь и правда от меня никуда не денется. Ну и к лучшему, хороший он парень. И будет хорошим рыцарем.»

— Мы едем в Зимру, — сказал Эйнор, затягивая подпругу Фиона. Фередир поднял голову от щита, который крепил в чехле на конском боку. Гарав спросил равнодушно:

— В Раздол не поедем?

— Нет, — покачал головой Эйнор. — Прости, Волчонок. В Зимру.

— Мне–то что, — так же равнодушно сказал Гарав, вскакивая в седло. Разобрал поводья. — В Зимру — так в Зимру… — и закончил по–русски: — Нны, холера!

* * *

— Лето, ты где шлялся?
— Считал, сколько есть шансов,
Что наша река высохнет.
— Ты что, надо мной издеваешься?
Садись, а то суп выстынет.
…Мальчика звали Летом.
Дали в детстве такую кличку,
Потому что на лицо — все приметы:
Температура — сорок с лишним,
Голова горяча: хоть котлеты
На лобешнике жарь, хоть блинчик,
Удивлялись родители: «Как это?
И в кого он такой вышел?»
(Вся семья — как посыпана снегом).
Папа зуб точил на соседа,
Но сосед был до одури честным,
Ходил в церковь, носил крестик,
И, к тому же, весной стал птицей,
Так что папа утихомирился,
И забыл о своей версии…
…Мальчика звали Летом
И он откликался, как правило.
Он говорил — словно бредил,
Смышленый — что взрослым завидно,
Веселый — не нахохочешься,
Но шутки стали, как ежики —
Сказал, губки сделал бантиком,
Играться ушел с приятелем,
Кататься на велосипеде,
А у тетенек и дяденек
Мурашки ползут по кожице —
Чешутся, словно йети,
Блохастые от неухожености:
«Вот это пошли дети,
Вот это растут сложности».
— О чем ты задумался, Лето?
— О космосе.
— Подумать, все дети, как дети,
А этот… Господи!..
…13 лет длилось лето.
Мальчик вырос неправильным,
И понял, что на планете
Ему места не оставлено,
Что он — как бобовое зернышко
Из сказки —
Среди горошин.
Что небо рукой достать может он
Но небо его —
Не может.
Бог любит горох,
Что Богу
Какой–то боб.
Что проку
От этого переростка?
Он даже сказать просто
Не может. Мымрит стихами.
И ангел, который хвостик
Скрывал, под бельё пихая,
Шепнул Богу: «Пап, дай мне»
Бог сказал: «Нет вопросов!»
И отдал его. С потрохами…
— Доктор, что с нашим мальчиком?
— Мальчик Ваш неудачливый.
Пару годков, не иначе как
Отправите ваше Лето
В милом таком ящичке
Плыть по реке Лете…
…Осталась горячка от лета,
Мальчик, в пальто кутаясь
Держался за сигарету
И за вбитую в голову глупость,
Что вертится он на вертеле
Кебабом у адского пламени,
Какая–то хворь жалила:
Это чертенок шарики
Катал по крови детской,
Мальчик решил: «Бог — жадина,
Ему в падло содержать меня,
Украл у меня детство:
Волосы вон лезут,
Как глобус башка гладкая».
Бог занят был интересным
Чем–то и содержательным,
Не поспешил слезть и
Мальчишку к груди прижать своей.
А зов со словом ругательным
По почте ушел небесной
К самому главному бесу,
И тот решил настоятельно
Мальчику отвесить
Боли, убить заразою
Мысли о небе, и взять себе
В ад его.
Председателем.
«Иди ко мне, мой сладенький
Ясный мой…»…
— Мне больно. Уйми боль мою.
— Ложись на подушку.
— А можно, я проснусь в раю?
Я почти свят, не вру,
Не целованный, непьющий.
— Окей. Отстегни душу.
В чистилище простирну
И вечный тебе уют
В будущем…
…Мальчик совсем сбрендил:
Метался меж Богом и Бесом.
И тот ведь на «Бэ» и этот,
По три буквы каждый весом.
Кому отдать предпочтение?
Он таял песочным печеньем,
В чьей–то доброй руке над чашкой
Чая крепкого — вверх тормашками…
… — Боже, пусти, так тяжко мне…
В ответ слышен хохот бесов.
Мальчик хрипит и кашляет:
Глаза, как июль, горячие,
И не кислород, а лезвия
Вокруг, и дышать — мочи нет…
…Млея в массажном кресле,
Бес ему: «Что ж не весел?
Кривишь лицо и корчишься?
Счастливо быль закончится.
Молись и целуй мне перстень».
Он целовал, брезгуя.
То перстень,
То на шнурке крестик…
…Проснулся утром: «Где я?
Нигде не болит. Я умер?»
Рядом сидит фея
И пейзаж на холсте рисует.
Фея:
— Тебя не добудишься!
Во сне говоришь, крутишься,
Хныкаешь, капризуля.
Смотри: на щеке пуговицы
Оставили штампы–оттиски.
— Я спал?
— Все четыре осени!
Бог возвратился из отпуска
И спрашивал: «Где горошина,
Та, что самая крупная,
Любимая моя клумбная?»
— Чтобы скорей в суп ее?
— Глупенький ты, глупенький,
Разве Бог суп кушает?
Вставай, иди чисть зубики.
На кухне, как погремушками
Звенеть начала посудою.
Мальчик потер макушку:
«Ого, как запутались кудри!» [90]

Эйнор и Фередир слушали негромко читающего Гарава задумчиво, покачиваясь в сёдлах. Потом Фередир сказал:

— Хорошая баллада. Не всё понятно, но… хорошая.

— Я знаю, — грустно сказал Гарав. Эйнор улыбнулся:

— Не грусти. Ты ещё побываешь в Раздоле, Волчонок.

— Зачем он мне? — удивился Гарав. Эйнор не стал отвечать, а спросил о другом:

— Ты ведь пишешь. А говорил, что неграмотный. Это письмо твоего народа?

— Да. Моего народа, — кивнул Гарав и чуть подшпорил Хсана. Тот вынес его вперёд — туда, где тропка из рощ уводила в луга. Там он остановил коня, развернул его и вытащил меч, вскинул в руке к солнцу. Эйнор и Фередир остановили своих коней. Гарав встал в стременах и застыл, подняв лицо и руку с мечом. Солнце вспыхнуло искрой на остром кончике клинка, и по нему вниз побежали алые молнии кардоланского узора. — Садрон — верный, — сказал Гарав.