Ольга Тартынская - Хотеть не вредно!

• Название: Хотеть не вредно!
• Автор: Ольга Тартынская
• Жанр: Современные любовные романы

Она — преподаватель московского университета, он — железнодорожник из далекого забайкальского поселка. Что может быть у них общего? Память, юность, первая любовь. Когда, казалось бы, все уже позади и в жизни нет места чувствам, судьба дает им шанс. Любовь преодолевает расстояние, побеждает трусость, малодушие и трезвый расчет. Выходит, хотеть не вредно!

---

В дверь неожиданно постучали, и я машинально взглянула на часы. Уже четвертый час! Борис пошел открывать. Это Вася.

— А пивка у вас не осталось? Вы извините, увидел свет.

Зилов открыл холодильник и выгреб несколько бутылок.

— О! Еще шампанского бутылочку, у вас целых три. Это для Вали.

Собрав бутылки в охапку, довольный Вася удалился. Мы переглянулись и рассмеялись. И опять как-то само собой получилось, что мы оказались на полу возле печки целующимися. Я в юности так много и самозабвенно не целовалась! Боже Мой! Боже Мой! Я ли это?..

Кажется, утро настало через минуту и почти пропилило голову занудным треньканьем будильника. Я долго не могла сообразить, что им от меня надо — утру и будильнику. А Борис даже не вздрогнул, так крепко спал. Складки на его лице разгладились, губы выпячены, как у ребенка, жалко будить. Я умылась, потихоньку собралась, навела красоту и только тогда тронула Бориса за плечо:

— Мне пора.

Он подскочил:

— Я отвезу тебя на автовокзал.

— Я могу вызвать такси, а ты поспишь подольше.

Борис потер лицо ладонями:

— Нет. Все, я проснулся.

Я грустно наблюдала, как он одевается. Сбегал на улицу, потом умылся. Все, готов. Армейская выучка. Он ни о чем не спрашивал, не просил, и я тоже. Мы молчали всю дорогу до автовокзала, да и о чем было говорить? Я боялась давать обещания, которые могла не сдержать. Обнадеживать заранее тоже не хотелось. Только когда уже взяли билет и стояли у автобуса в ожидании отправления, Борис хрипло спросил:

— Еще приедешь?

Я старалась ответить легко и беззаботно, но голос мой звучал неуверенно:

— Постараюсь вырваться на следующей неделе. Жди в субботу. И… ты звони, а?

Борис кусал губу изнутри по своей еще школьной привычке. Он кивнул, не глядя мне в глаза. Пассажиров попросили пройти в салон. Я вздрогнула, испуганно заметалась, забирая у Бори сумку. Зилов придержал меня за плечи, глубоко посмотрел в глаза и крепко поцеловал. И ни слова. Я кивнула и полезла в автобус, который сразу же тронулся. Площадь уплывала, я еще видела высокий силуэт Бориса, который стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы.

В дороге я пыталась представить Москву, свой дом, но никак не получалось. Со мной такое бывает: стоит пожить в деревне или в родном поселке, потом долго вспоминаю, где я и что я. Мне было невыносимо грустно, слезы стояли где-то совсем близко, но я запретила себе распускаться. Надо принять решение, привести его в исполнение, на все про все у меня неделя. Проезжая коломенские улочки, а потом пригородные деревеньки, я пыталась смотреть на них изнутри, то есть, взглядом местного жителя. И мне это нравилось. Уже давно возникла смертельная усталость от шума и суеты Москвы, от метро, толпы и вечного праздника. Хочется уединения, тишины и покоя. Москва никуда не денется, она тут рядом.

Я успокоилась и проспала всю дорогу, даже не заметив, как доехали до Выхино. Дома меня ждали обычные сюрпризы: все проспали, в институты и в школу никто не пошел. Конечно, допоздна сидели за компьютером или смотрели телевизор, который запрещен в будние дни. Легли далеко заполночь — вот и результат. Фокс жаловался, что с ним не гуляют и почти не кормят. Он умеет говорить глазами. В квартире все запущенно: туалет ни разу не мыли, на кухне слой копоти везде, плита залита. Олька с честным видом убеждала меня:

— Мы убирались, правда-правда!

— Когда в последний раз?

— Ну, дня три назад.

Ясно. У нас, в тесноте и многолюдстве, приходится каждый день мести и мыть полы, вытирать пыль. А самый главный источник грязи — Фокс. Его надо вычесывать, мыть ему лапы после прогулки. Этого не делает никто. Ковровое покрытие в прихожей само покрылось толстым слоем шерсти. Я устало опустилась в кресло. Дети собрались вокруг меня, сообщая новости. У Ритки в школе завтра родительское собрание. Старшим срочно нужны деньги на проездные: еще можно успеть оформить льготные студенческие проездные на октябрь. Иначе денег на дорогу не напасешься. У Ритки сломалась молния на теплой куртке, а в ветровке уже холодно. Олька давно ноет, что нужны ботинки, ее гриндерсы обтрепались вконец. Антон сообщил, что у него скоро зачет по латыни, нужны словари, учебники. В платном институте проблемы с библиотекой. Да, придется опять занимать деньги, не уложимся в обычный бюджет. А еще вторую неделю течет кран, барахлит пылесос, и сломался утюг.

Я утонула под этим ворохом проблем. Немного оклиматизировавшись, организовала уборку, приготовила обед, потом и ужин. Наверняка ведь одними пельменями питались. К вечеру без сил свалилась в кресло перед телевизором. Тут пошли телефонные звонки один за другим.

— Привет, мам! Завтра тебе Аньку привезем, — радостно сообщил Лешка.

— Ты на работу устроился?

— Да, только там идет переорганизация, просили ждать, пока не вызовут.

— Вечно у тебя все так, — ворчу я.

— Ты как съездила? Отдохнула?

— Да. Слушай, Леш, я решила вам няню для Аньки нанять.

— Ты что? С ума сошла?

— Нет, вроде бы, еще.

— А где бобла возьмешь? Вы и так все время в долг живете.

— Это потому, что ты не работаешь. Вот пойдешь работать, будешь платить за квартиру, у нас освободятся какие-то деньги. Вам ведь не каждый день нужно?

Чувствуется, что Лешка потрясен: бунт на корабле.

— Ну, не знаю. Надо с Настей поговорить. Завтра-то можно привезти?

— Завтра — да.

Следующий звонок:

— Ты куда пропала? Я звоню каждый день!

Надо же, Машке понадобилась.

— Ой, Маш, в двух словах не скажешь. Столько всего произошло. А ты-то как? Как твой Сеня, не сбежал еще?

Полился бесконечный монолог. Сеня пьет, деньги не приносит, на нее набрасывается, если заговаривает об этом. Всех друзей разогнал, на порог никого не пускает. Жить совершенно нечем. Надо выгонять, но жалко. Скандалы ни к чему не приводят. Эх, опять мимо! Неужели для Машки так и не найдется нормального мужика? Я сержусь и от этого начинаю ее ругать.

— Ты совсем безголовая, Маш. Знала же, кого пускаешь. На лице ведь написано было.

Она мямлит:

— Ну да, конечно. Что же ты меня не остановила, если видела?

Жалко ее ужасно, но я ору:

— Разве я тебе не говорила? Но ты ведь никого не слушаешь! Пока лбом не стукнешься, до тебя не дойдет.

Машка не обижается, она скулит:

— Ань, приезжай, а? Мне так плохо.

Приходится обещать, что на днях выберу время и приеду к ней. Ритка уже тащит дневник:

— Мам, распишись, что знаешь про собрание.

Опять собрание! Сколько можно? Я знаю наизусть, что скажут, сколько денег потребуют, чем будут недовольны родители, и из-за чего собрание растянется на два часа вместо одного. Все заранее знаю, но хожу на собрания исправно, как это делала и раньше. Не для учителей, конечно, и не из-за информации. Ради Ритки. Ну вот, у нее на этой неделе появилась "тройка" по истории. Стоит только немного ослабить внимание, результаты тут же скажутся. Ритка хорошо учится, не слишком меня обременяет своими уроками, но следить все же надо.

У меня просто не осталось сил, чтобы сообщить детям о переменах, которые я готовлюсь внести в наш устоявшийся уклад. Кажется, меня подминает старая жизнь, Москва затягивает в свою трясину, и где взять силы на сопротивление? А еще надо принимать какие-то решения, переворачивающие все с ног на голову! И, кажется, я выдохлась сразу, как только приехала домой.

Ничего, ничего, взбадриваю себя. Завтра созову семейный совет. Надо еще найти няню. Кто-то из коллег, кажется, мне говорил о женщине, которая ищет работу. Я порылась в записной книжке, нашла телефон Натальи Андреевны. Загрузившись всеми кафедральными новостями и сплетнями, я втиснулась в непрерывный речевой поток и сказала:

— Мне нужна няня, хорошая, проверенная. Ты, кажется, мне говорила о своей родственнице, которая ищет работу?

— Ой, она уже нашла. Но есть еще вариант. У мужа есть девочка, аспирантка. Она бы могла, если не каждый день.

— Не знаю, подойдет ли девочка. И еще, знаешь, Наташ, я ухожу с работы.

— Ты, конечно, шутишь?

— Нет, серьезна как никогда.

Мне пришлось убрать трубку в сторону, чтобы не оглохнуть. Наталья ругала меня, на чем свет стоит, преимущественно матерно. Филологи часто бывают жуткими матерщинниками.

— Да ты что! Из университета не уходят! Университет — это фирма, знак качества! Не хватает денег — бери учеников! Да где ты еще найдешь такое место? Неужели в частную школу хочешь уйти?

— Нет, никуда не иду. Пока вообще не буду работать. Знаешь, давно мечтала сидеть дома и писать книгу о Гумилеве.

Наталья сникла.

— Ну да, ты можешь себе позволить не работать, пока квартиру сдаешь. Ну, зря, зря. Наука требует постоянной работы. А кто тебя заменит?

И она органично перенеслась в иную сферу, представляя, как теперь будет распределяться нагрузка и как среагируют на это коллеги. Возможно, прикидывала уже, как можно использовать эту информацию. Пришлось пресечь ее соображения вслух: