Самуил Алёшин - Воспоминания "Встречи на грешной земле"

• Название: Воспоминания "Встречи на грешной земле"
• Автор: Самуил Алёшин
• Издательство: ЗАХАРОВ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-8159-0146-6

Есть люди, с которыми ты не только знаком, но даже дружишь, вас связывают взаимные симпатии и интересы... Но вот эти люди умерли, и ты понимаешь, что лишился навсегда едва ли не самого ценного в жизни — духовного общения с близким человеком. Понимать-то ты это понимаешь, однако чувства так и не могут с этим примириться...

Этот сборник, естественно, не мог вместить всех моих «встреч на грешной земле» — да я и сейчас продолжаю встречаться и писать. Увидит ли написанное свет — зависит не от меня. И даже не от издателя — он обещал еще в этом году выпустить второй том, — а только от вас, моих читателей...

---

Стоит ли говорить, что она оценила величину этого подвига. Разумеется, ей захотелось увидеть его исполнение. Кроме того, ее тщеславию льстило, что подвиг будет посвящен ей. Но одновременно чисто женская трезвость подсказывала, что этот подвиг может окончиться трагически. И хотя она готова была закрыть глаза на последствия, но не хотела отвечать за результат. А потому высказала свое желание не в прямом виде, а сделала нечто большее. Она выразила сомнение, что я способен совершить подобное.

Коварная действовала наверняка. Не успела она промяукать свои сомнения, как я уже стал заглатывать бусы с прожорливостью удава. Их было штук семь или восемь, и последняя, самая крупная, прошла с трудом. Проглотив ее, я рассмеялся несколько напряженно, а затем ушел, предчувствуя, что мне лучше побыть одно-

му. Но уходя, заметил, что уношу с собой сердце Тани. К ней вернулось восхищение мною, и теперь это уже было прочно.

Должен сказать, что мой подвиг окончился для меня благополучно. Бусы были сделаны из желатина и, очевидно, растворились в моем желудке без вреда для здоровья. Но эти подробности нисколько не умаляют значения подвига, ибо с таким же азартом я проглотил бы тогда бусы хоть из мрамора.

Итак, я завоевал привязанность и доверие ко мне Тани. Но далее злоупотребил своей властью, за что и был наказан.

Уже упомянутый Витька из старшей группы, снизойдя как-то до игры со мной, взял молоток и сказал, что его голова железная и свободно выдержит удар молотком изо всей силы. Разумеется, я выразил сомнение. Тогда он предложил — на спор. Я согласился, и он протянул мне молоток.

Витька подставил голову, я размахнулся и... Но нет, конечно, не ударил, так как понимал, что это может окончиться печально. Я понимал, что Витька хоть и рискованно, но шутит, и не мог себя заставить ударом наказать его за провокацию. А, в результате, я проиграл, на что он и рассчитывал.

Попавшись сам, я решил отыграться на ком-нибудь другом. И, естественно, выбрал Таню. Увы, я не учел существующую к тому времени свою власть над умом и сердцем девочки. А потому, дав ей молоток и подставив голову, заранее улыбнулся, предвкушая легкую победу. ...Когда я пришел в себя, то с трудом разглядел Таню.

Она стояла с опущенным молотком и остолбенев смотрела на мою перекошенную физиономию. Очевидно, только кривая улыбка на моем лице удерживала ее от того, чтобы не разразиться оглушительным плачем.

Однако в голове у меня продолжало гудеть, и все вокруг плыло перед глазами. Наконец, наладив полуоткрытым ртом дыхание, я нашел в себе силы прошептать: «Как видишь... все в порядке...» После чего пошатываясь направился к дому.

Ужас, охвативший маму при взгляде на чудовищную шишку, молниеносно выскочившую на моей голове, имел столь же гомерические размеры.

Одновременно ругая и целуя меня, мама тут же приложила к шишке мокрый ледяной компресс, обливая слезами оставшиеся сухие места. При этом мама попыталась выяснить, как все-таки травма возникла. Но тут я стоял насмерть. И это, едва ли, не огорчало маму даже больше, чем травма. Ибо шишка — явление преходящее, а упорство могло означать черту характера, губительную для моего будущего.

С тех пор я избегаю шутить с женщинами. Нет, у них есть, конечно, чувство юмора, но оно несколько иное, чем у мужчин.

11. Как я не стал актером

В Колонии готовили постановку пьесы, автора которой я, к сожалению, не помню. Может быть, им даже был мой брат, ибо он грешил в этом направлении. Так, с группой учеников старшей группы он выпускал журнал с незамысловатым названием «Юная жизнь», для которого Ляля писала сказки и украшала обложку виньетками, а брат — стихи и даже разные сценки. Участие Муси осталось для меня туманным, так как к этому времени мой взор был уже направлен в иную сторону.

Кстати, брат потом даже написал и полнометражную пьесу «Юный герой», в которой ему предстояло играть главную роль. Он там прыгал через что-то, рискуя жизнью, спасал Лялю, Мусю и всех мало-мальски положительных персонажей, но, увы, погибал сам, что неизменно вызывало сочувствие мамы, режиссировавшей это произведение.

Пьеса, о которой я упомянул вначале, имела другой характер. В ней воспроизводился дружественный союз разных национальностей, а также, учитывая детскую аудиторию, представителей мира животных и насекомых.

Дети старшей группы исполняли роли испанцев (мой брат), китаянок (Ляля), француженок (Муся), русских, украинцев и даже был один негр (Витька). Кое-какие роли такого плана, а также животных перепали средней груп-

пе. Нам же, представителям младшей группы, достались насекомые. В частности, я мечтал о роли мотылька, ибо ему полагались превосходные голубые марлевые крылья на проволочном каркасе и — внимание! — лук со стрелами. Однако эту роль, из-за театральных интриг, которые вели наши матери, получил другой мальчик, белокурый и с лучшей успеваемостью по арифметике. Мне же предложили роль — стыдно сказать — божьей коровки. Исполнителю этой роли полагалось напялить на себя круглую коробку красного цвета с черными пятнами. Кроме того, он (она?) должен был все время ползать по сцене и жужжать. И это в то время как мотылек — бывают же завидные роли! — прыгал, прицеливался все время в разные стороны, а иногда даже пускал стрелу!

Наконец, и это самое главное, предполагалось, что после спектакля экипировка актера останется ему в вечное пользование. Меня, разумеется, не прельщали крылья мотылька, равно как и, смешно сказать, тулово божьей коровки. Но лук и стрелы!.. Ну, вы меня понимаете, — вот с потерей чего я не мог примириться. И хотя мама отнеслась к случившемуся неожиданно спокойно, я категорически отказался вообще участвовать в спектакле и остался поэтому зрителем.

Я не мог оторвать глаз от лука в руках мотылька. Мне было горько и завидно. Эх, разве так я прицеливался бы и стрелял, имея эту возможность! Но вдвойне мне стало горько, когда выяснилось, что центральной фигурой, приковывавшей всеобщее внимание зрителей, стала божья коровка в исполнении... кого? Да, да, вы угадали — Тани. Она так натурально ползала, покачивая головой, и жужжала, что каждое ее появление на сцене неизменно вызывало аплодисменты. И подумать только, от какой выигрышной роли я отказался! Но кто бы мог предполагать, что в ней скрыты столь богатые возможности?

Прошло немало лет, когда я стал понимать, что идея это всего лишь яйцо. Важно, кто его высиживает. Воробей — воробья, лебедь — лебедя, ну а орел — сами понимаете кого. Хотя если учесть, что кукушка подкладывает свои яйца другим, то и тут жизнь вносит свои поправки.

Что еще добавить к сказанному? Было бы преувеличением утверждать, что эта история так меня травмировала, что именно поэтому я не стал актером.

Да, я всегда отказывался играть в школьных спектаклях, хотя меня неоднократно звали. И все же, наверное, повлиял первый урок, который показал мне, что я не увидел в роли того, что извлекла из нее пятилетняя девочка. Кроме того, должен признаться, меня всегда пугала мысль, что я в самый ответственный момент забуду текст на сцене. Более того, я просто был уверен, что от волнения именно так и произойдет. А потому всегда удивляюсь завидной памяти артистов, позволяющей им произносить длиннющие монологи без запинки.

Сам я никогда не мог произнести на память точно даже трех фраз, с трудом заучивал стихи и если пересказывал что-либо, то обязательно привирал, собственно в этом и находя удовольствие. Мне казалось, что всегда интересней уйти в сторону от основного сюжета, если боковая линия выглядит более многообещающей. Я так поступал, даже если речь шла о пересказе обожаемого Шекспира, а также Чехова или О’Генри.

Таким образом можно сказать, что я не стал актером принципиально. Я оказался органически непригоден для этой профессии. В те времена я лишился из-за этого лука со стрелами. В последующие тоже, наверное, потерял немало. Но зато кое-что, возможно, и приобрел.

12. Индюк и Ходынка

За все время пребывания в Колонии два события особо запечатлелись в моей памяти. Это взрыв Ходынских пороховых складов и Индюк.

Я поделюсь с вами своими впечатлениями в порядке их возникновения.

Мой отец, как и врачи — отцы других детей, работал в Москве и приезжал к нам в Колонию иногда на воскресенье. В субботу вечером мы — группа матерей с ребятами — обычно отправлялись встречать наших отцов на набережную Москвы-реки, куда приходил паром с той стороны. Но на этот раз время близилось к заходу солнца, а парома не было. Тогда наши мамы решили, что

отцам почему-то пришлось остаться в городе, и мы все повернули обратно.

Ходынские пороховые склады были расположены как раз по другую сторону реки, но вдалеке.

Так как от речки до Колонии идти было долго, то, когда мы дошли, стало почти темно. И вот тут начали рваться пороховые склады. Шум от взрывов был значительный, но гораздо более страшным оказалось возникшее зрелище. Далеко на горизонте, откуда мы пришли, как бы началось извержение вулкана. Черно-алые столбы стали медленно подыматься над землей, а затем распускаться, как гигантские огненные кусты. И там же все стало заволакиваться дымом.