Юлия Шолох - Прятки

• Название: Прятки
• Автор: Юлия Шолох
• Жанр: Современные любовные романы

Можно сколько угодно заниматься самосовершенствованием, закалять волю и воспитывать характер. Можно заставить себя бегать по утрам, выучить язык или не есть сладкого. Даже в течении долгой жизни сохранить веру в настоящие ценности. Но… всегда останутся вещи, которые невозможно изменить, как ни пытайся. Закончено.

---

— Ты еще маленькая, — заявила, после приезда впервые ступив на порог моей комнаты и окинув с головы до ног внимательным взглядом, — не конкурентка, так что будем дружить.

Я с готовностью согласилась, мои глаза слепили золотые бусы на ее шее и зеленые блестящие тени на веках. Долгое время я трудилась посыльной, доставляя по адресу разнообразные записки и сердечные сувениры, хотя сестра смогла обставить все красиво и объявила меня лучшим в мире тайным агентом. Кроме того, за каждую услугу меня одаривала конфетками и разными мелочами, приятными детскому неискушённому сердцу — наклейками, ракушками и пластиковыми шариками. Я была влюблена в Софи, как только может быть влюблен ребенок во взрослое существо, которое его не отталкивает, а с удовольствием общается (пусть только на те темы, что интересуют лично ее) и даже просит о помощи.

По окончании лета сестру вернули домой, но с тех пор она приезжала к нам хотя бы раз в год и каждый раз, уезжая, увозила пару-тройку разбитых сердец. Два года назад София вышла замуж на француза, переехала куда-то в Питер и с тех пор очень мало давала о себе знать. Судя по нескольким свадебным фотографиям, которые нам прислали спустя полгода после свадьбы, сестра стала настоящей красавицей и покорила не менее прекрасного принца. Я была за нее рада.

В школе, конечно же, также не обошлось без подружек, но после Софи моего сердца больше завоевать так никто и не смог. Может потому я предпочитала учебу бесконечным вечерним променадам по набережной и часам пустой болтовни. Гулять, разумеется, тоже ходила, но как говорил отец Костика "безо всякого удовольствия". Чаще всего, потратив около часа на обсуждение одежды одноклассниц и внешности одноклассников, я просто сбегала домой, так как подобные разговоры мне были просто неинтересны.

В пятнадцать я впервые влюбилась в молодого человека (по крайней мере, мои подружки мне сообщили, что так и есть — я влюблена в Кирилла). Признаки все на лицо — я часто на него смотрю (странно было бы будь иначе, ведь он сидел прямо передо мной и загораживал спиной учительницу), помогаю решать контрольные (как и еще десятку других) и главное — вижу его во сне (хотя тот момент, где мы падаем в полный грязной воды овраг на физкультуре, мало отдавал романтикой). Это любовь! — уверено сообщили подруги. Пришлось поверить. Однако, когда моим принцем мне было предложено в парке у дома доказать свою влюбленность путем отдачи ему своего тела прямо в кустах, я изумилась и отказалась. Моя любовь не выдержала дальнейшего поведения Кирилла — он перестал обращать на меня внимание и стал напропалую кокетничать с другой девчонкой из параллельного класса. Почему-то я до сих пор очень хорошо помню, каким при этом было его лицо — русые волосы, сосульками свисающая челка, голубые глаза, взгляд исподлобья и нарочито презрительная улыбочка.

Тогда я сделала единственную большую глупость в своей жизни. И до сих пор, вспоминая, благодарю всех богов, что обошлось без последствий. Я встретилась с его заклятым врагом и отдала ему то, что отказалась отдавать самому Кириллу. Не знаю, у кого как проходил первый опыт близости, но лично мне было очень смешно от мысли, как разъярится Кирилл, когда узнает. Ровно до тех пор, пока не стало очень больно. Эта боль длилась достаточно долго, чтобы я решила впредь добровольно подобного издевательства над собой не допускать. Вспоминать свою дурость не люблю, но каждый раз не забываю снова поблагодарить небеса, уберегшие меня от беременности (такой мелочью, как предохранение я, естественно, не озаботилась).

Так что, уезжая летом я подумала, что и жалеть-то не о ком, кроме мамы. Она держалась прекрасно, сказала, что будет мне присылать деньги, я не могла отказаться (так как прожить на пенсию тети Тамары невозможно), хотя и знала, что маме придется во всем себе отказывать. Но у меня была цель — качественное бесплатное образование и надежда найти работу, которая поможет продержаться во время учебы. И небольшая сумма денег, которые я копила почти три года, чтобы иметь возможность спокойно осмотреться в своем новом окружении и придумать, как удобнее в нем устроиться.

Так и оказалась, что к осени все сложилось как нельзя лучше. Пусть квартира у тети Тамары была однокомнатной, но все равно лучше, чем жить в общежитии, куда, кстати, места мне не предложили, так как зданий было всего три на весь огромный институт и те, кто учился на моем факультете никогда мест не просили. Не сложно понять почему — большинство имело в городе минимум одну собственную квартиру, не считая родительских.

Одним из плюсов жизни с тетей также был Славик — один из моих детских друзей, проживающий этажом выше. С ним я скентовалась лет в 12, в очередной приезд к тетке, и получилось это только благодаря закрепленным во мне Костиком навыкам. Я гуляла во дворе и за деревянным домиком у качелей увидала сидящего на корточках мальчишку, видимо, он там от кого-то прятался. Подойдя ближе, я отставила ногу, подобно моему гуру-учителю и важно заявила:

— А у меня есть пистолет.

— И что? — величественно спросил мальчишка, но поднялся и штаны отряхнул.

Я молчала, так как не знала, чем еще можно его заинтересовать.

Мальчишка вытер рукавом нос и медленно засунул руки в карманы.

— Ну ладно, пошли лучше покажу, как я умею подтягиваться, — сказал.

Мы пошли к турнику, у которого и завязалась наша дружба. Заменить Костика он не смог, зато гостить у тети стало не так скучно. Конечно, в войну мы через годик играть перестали, зато у меня появился друг, который каждый приезд великодушно посвящал в то, какие мультфильмы нынче самые интересные, в какие игры сейчас играют и как прогулять школу, чтобы родители не узнали.

Когда я приехала к тете лет в четырнадцать, при встрече Славка (которому стукнуло шестнадцать) важно сообщил, что будет на мне учиться целоваться. Не скажу, что я была против, но все равно ничего не получилось — слишком сильно я начинала хихикать, когда его крепко сжатые кучкой губы приближались к моему лицу. В общем, целоваться он тогда так и не научился. Как и я. О чем, кстати, потом жалела.

Приехав поступать, я с удивлением узнала, что Славик остепенился и проживает совместно с одноклассницей (его родители переехали жить на дачу, махнув на единственного сына рукой). Ленка мне ужасно понравилась, потому что при ней Славик тушевался и много молчал, так что это знакомство терять не хотелось. Они оба, кстати, учились в строительном, что в пяти минутах езды на автобусе и узнав, куда поступила я, смотрели с восхищением, чем сильно меня рассмешили.

В общем-то, окружение меня вполне устраивало.

Оставалось только к нему привыкнуть и научиться отстаивать свои интересы.

Осень стояла теплая и солнечная. К институту, благодаря метро и автобусу (который всегда простаивал в пробках одинаковое количество времени), я подъезжала всегда в одно и тоже время. Мои институтские подружки (такие, как ни странно, появились почти сразу) метро терпеть не могли, а мне очень даже нравилось.

— Пройдет, когда полгода будешь тупо накатывать по одному и тому марштуру, — уверено и слегка томно заявляла Настя, держа между пальцами тонкую сигаретку, которую не сколько курила, сколько водила из стороны в сторону, стараясь, видимо, достичь максимальной изящности движений.

Я соглашалась, что так может случиться. Но это будет потом. Пока метро мне нравилось — и толпы людей, настолько разных, что большее разнообразие сложно представить. И горячий пряный дух из приоткрытого окна, и четкий стук колес. И конечно эскалатор, с детства ассоциирующийся со светлым будущим, к которому поднимаешься из глубокой темной ямы.

Вот и тем утром после дождливых выходных выглянуло солнышко. Я никуда не опаздывала, потому шла к корпусу неторопливо. От остановки, что прямо у ворот на территорию института, через узкий парк, потом по дорожке между стоянками, окружённой полосками газона. Одна из стоянок предназначалась для педагогического состава, а другая — платная, для студентов, которые могут себе позволить отвалить за место ежемесячно столько, сколько моя мама за полгода получает. Впрочем, обычно я равнодушна к чужим деньгам, но иногда, когда смотришь с каким видом какой-нибудь мелкий хлыщ вылезает из порше и эдак пренебрежительно дверцу захлопывает, а потом вспоминаешь, какая нищета в городках, подобных тому, где я выросла, как-то не по себе становиться от происходящего в нашей стране.

Но в общем, студенты академии оказались вполне нормальными людьми, по крайней мере большинство. В течении первой же недели все разбились примерно на три категории. Были и исключения — дети политиков и звезд экрана, которые появлялись раз в полгода, чтобы заехать в деканат и проставить в зачетке все, что там должно появляться каждый семестр. Об их личности мы знали только из списков и слухов — в нашем потоке оказалась дочь известной эстрадной певицы и сын основателя одной политической партии, о которой ходило много неуважительных сплетен. Таких ребят мы почти не видели, зато много о них слышали — большинство из них половину жизни проводили в ночных тусовках, а остаток — проходя курс реабилитации в элитных санаториях для наркоманов. Основная масса студентов состояла из ребят из очень обеспеченных семей, знакомых друг с другом по школе, по родителям или по общим местам отдыха и развлечений. Отдельным списком шла небольшая группа таких, как я, которых взяли за мозги (хотя бы частично). Хотя бюджетных мест должно было быть половина, я насчитала всего пятерых: я, плотная натуральная блондинка Настя, высокая Соня с чудными длинными волосами и узкой талией (жаль, подкачали бедра, размером больше подходящие для степной женщины, чем для городской жительницы), очень худой, коротко стриженный Игорь и серьезный Степан, в очках как водиться, но не обычных, круглых в черном ободке, а весьма изящных, которые он периодически поддевал пальцем и многозначительно смотрел поверх стекол. Степан был рассеян и сокурсниками (сокурсницами) совершено не интересовался, но мы нашли с ним общую тему для разговора — опрос при поступлении, который он так же проходил. Степан сразу же заявил, что нас взяли, чтобы демонстрировать на всяческих викторинах и выступлениях. По каким-то малообъяснимым признакам он сразу причислил меня к числу тех, на ком институт собирается выезжать все время нашей учебы, о чем и сообщил, но не радостно, а совершено равнодушно, словно ничего мирского его не волновало.