Евгения Кайдалова - Колыбельная для Варежки

• Название: Колыбельная для Варежки
• Автор: Евгения Кайдалова
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1395-1

Такое странное слово — любовь… Ну не странно ли, что можно сказать: «Я люблю шоколад… Я люблю свитера и кроссовки… Я люблю писать гелиевой ручкой… Я люблю Тимура». Студентка-отличница Варя, вечно растрепанная смешная Варежка, размышляла… Тимур, тот терпеть не мог ее пристрастие к свитерам и кроссовкам на все случаи жизни И съеденные на улице шоколадные батончики… Первая любовь, боль и счастье, падения и взлеты — может ли она определить всю дальнейшую жизнь современной женщины?

---

— А ты уже что-нибудь играешь? — спросила она, потрясенная всем этим днем, когда они, наконец, вернулись на улицу Герцена.

— Пока что мы учимся, делаем актерские этюды.

В метро он купил ей розы у последней из оставшихся торговок.

Варя даже не задавалась вопросом, позвонит ли Тимур во второй раз. Разумеется, нет.

Не повторяются же сны, как бы ни мечталось увидеть их снова. Но через пару дней опять случилось необъяснимое — Тимур пригласил ее в танцевальный клуб.

В школе Варя всегда боялась дискотек. Дискотеки были созданы для стройных, подвижных, раскрепощенных девушек, ловко двигавшихся под быстрые ритмы и никогда не обделенных партнерами в медленных танцах.

Варя никогда не видела себя в движении со стороны, но была уверена, что именно так отплясывал бы Винни-Пух, попавший одной ногой в горшочек с медом и вынужденный отгонять при этом пчел. Поэтому приглашение Тимура не могло быть адресовано ей. Жизнь опять рассказывала сказки…

И сказка оказалась поистине волшебной:

Варю ждал хастл — быстрый парный танец под диско-музыку. С таким она не сталкивалась никогда, но испугаться и отказаться не успела: в клубе было много новичков, двигались они не как на показательном выступлении, а как на уроке, и не было так страшно показаться неумелой. Правда, были и блестящие, лихо носящиеся по залу пары. «Блестящих» то и дело просили помочь, показать какое-то движение или пройтись в паре с новичком. Тимура отрывали от Вари чаще, чем остальных умельцев от их партнерш. Вежливо улыбаясь, он отрабатывал с другой девушкой тот или иной шаг, поддержку, прокрутку, а потом возвращался к Варе с уже иной — теплой и солнечной — улыбкой, брал ее за руки, говорил: «На счет „три“ — пошли!» — и крепко стискивал, заставляя двигаться в такт, потому что Варя норовила унестись не на шаг и не на два вперед, а сразу — на седьмое небо.

Варя успевала отдыхать, а Тимуру приходилось танцевать без остановки — стольким девушкам хотелось научиться хастлу именно с ним. Пот у него на лбу уже собрался в капли, улыбка стала вымученной, он иногда сбивался с ритма, но Варя, глядевшая со стороны, твердо знала, что никогда в жизни она не видела ничего и никого прекраснее. В душе крутился какой-то смерч из небывалого счастья, небывалого восхищения и пронзительной боли оттого, что вот-вот пробьет двенадцать, и Золушке неминуемо придется улепетывать с бала, пока принц не увидел, что платье ее — лохмотья, а карета — тыква.

Тимур подошел к ней с гранатово-красным лицом, дыша как после марафона.

— Кажется, больше меня не хватит ни на одну девушку.

Варя не могла не прыснуть от смеха, отворачивая лицо.

— Пойдем проветримся.

Обнявшись, они вышли под ледяные январские звезды. Варя накинула шубку, а Тимур свою куртку держал в руке.

— Хоть поостыну немного, — радовался он налетевшему ветру со снежной крупой.

* * *

На этот раз Тимур позвонил лишь через три дня. Варя за это время уже успела смириться с мыслью, что в ее незаслуженно прекрасной сказке поставлена жирная точка.. ТАКОМУ человеку она не может, быть нужна. И не будет.

Звонок прогремел в будний день в половине девятого утра, и Варя, уже стоявшая одной ногой в дверях, никак не могла понять, кому же так приятно, что он застал ее дома.

— Вы меня уже забыли, девушка?

Бешеная радость и безумный стыд — как можно было Его не узнать?!

— А что у тебя с голосом?

— Да я простудился тогда после танцев.

Третий день лежу, только сегодня смог доплестись до телефона.

Телефона в общежитии не было. Значит, он на улице, на морозе, на ветру. И все это лишь для того, чтобы…

— Я боялся, что ты обидишься, подумаешь, будто я исчез…

— Что ты, что ты, я ничего такого не думала… — Варя была готова прыгнуть в телефонную трубку и увести его обратно в тепло. — Я сейчас к тебе приеду!

— Сейчас? Я думал… Я хотел тебя попросить, чтобы ты зашла после занятий.

— Нет-нет, я сейчас! Говори адрес!

Вытряхнув из рюкзака все, что относилось к учебе, Варя лихорадочно собирала в него те вещи, которые могли пригодиться больному: домашние пирожки с капустой, упаковку импортного лекарства, купленного падкой на рекламу мамой, бабушкино малиновое варенье и пару лимонов — для восполнения пропавшего от высокой температуры витамина С.

Если бы она могла собрать и отнести Тимуру весь свой дом, она сделала бы и это и задохнулась бы от счастья, взвалив на плечи такую ношу.

Тимур действительно выглядел больным: блестящие, полусонные глаза, кашель и насморк, сам — весь какой-то разбитый, вялый; одет в тренировочный костюм не первой молодости.

Короче, полный контраст с блестящим танцором и богемным человеком прошлых дней.

Обстановка подкрепляла этот контраст: после театров и клубов — казенные общежитские стены. И тут у Вари впервые зародилась надежда: может быть, ТАКОМУ Тимуру действительно будет нужна такая, как она? То, что неуместно в радости, богатстве и здравии, подходит в горе, бедности и болезни…

Она выкладывала на стол гостинцы, задавала обычные взволнованные вопросы о самочувствии, температуре и мнении врача. Тимуру нечего было ответить: жаловаться у мужчин не принято, температуру он не мерил, врача — не вызывал. Единственное, чем он поделился с Варей, — это обидой на соседей: теперь они сторонятся его, как зачумленного, и вспоминают о том, что в Японии заболевший человек ходит в марлевой повязке.

— Мы с ними вообще не очень ладим.

Соседей было трое: тот, что жил с Тимуром в одной комнате, и двое — через стенку, соседи по общежитскому блоку. Оказалось, что все они — недалекие люди, поступившие в МГУ совершенно случайно (экзамен же всегда — лотерея!) и живущие в Москве с одним намерением: покрутиться здесь и поймать какую-нибудь случайную удачу. К счастью, сейчас все они были на занятиях.

— А ты, — спросила Варя, — не надеешься на удачу?

— Я надеюсь на себя, на свой труд.

Эти слова ее почему-то очень тронули. И так же сильно ее возмутил дальнейший рассказ о злодействах соседей: сплошные пьянки и девчонки, а у него — никакой возможности для занятий.

— Ты не представляешь, сколько нам приходится учить! Законы меняются чуть ли не каждый день…

«…а мне даже негде сесть и позаниматься», — мысленно продолжила Варя и представила свою комнату, свой письменный стол и книжный шкаф.

— Давай я поставлю чайник, — предложил Тимур.

— Лежи, лежи! Я сама.

Он показал ей дорогу на кухню. Лучше бы ей было туда не ходить! Неухоженное место, наполовину испорченные газовые плиты, мусоропровод, забитый так, что отходы уже сыпались на пол и гнили, никем не убранные.

Варя вернулась с твердым убеждением, что так может жить кто угодно, только не Он.

Чай с вареньем и лимоном она подала ему в постель. Тимур сказал, что уже не помнит, что это такое: когда лежишь больной и о тебе кто-то заботится. Такое было только дома…

Он сделал пару глотков, поставил чашку на тумбочку, взял Варю за обе руки и поцеловал сначала одну кисть, потом — другую. Затем — все пальцы по очереди. По Варе волной прокатилась радостная дрожь — он опять уводил ее в сказку.

Тимур притянул ее к себе. Она подалась вперед с улыбкой, но не отдавая себе отчета в том, что именно происходит. Потом ее голова оказалась на подушке, а лицо Тимура поднялось над ней. И Варя подумала: наверное, так и должно быть — ведь он знает правила сказки лучше ее…

* * *

Вечером того же дня он позвонил осведомиться, все ли с ней в порядке. Варя сказала «да», потому что не знала, как бывает «не в порядке». Именно тогда он и спросил, как ее называют дома, потому что нейтральное «Варя» ему надоело — хочется более интимного имени. Она засмеялась:

— Дома меня называют «доченька». Можешь попробовать «Варечку» или «Варюшу».

— Нет, у меня ты будешь «Варежка», потому что зимой с тобой тепло…

Она была согласна на что угодно, лишь бы быть в его руках.

* * *

Тимур вернулся в самый разгар ее воспоминаний, отперев дверь своим ключом.

— Чую, пахнет человечиной! — произнес он загробным голосом сказочной Бабы-яги. — Или это котлеты со свиным сальцем?

«Все они правы! Ему нужны только еда и жилье».

— А вот и сама мастерица! — Он подошел и поцеловал Варю в макушку.

«Нет, я нужна ему, иначе он просто пошел бы на кухню и начал есть».

— Котлеты сделала мама.

— А где же она сама?

— Уехала к подруге. На все выходные.

— Ого! Так у нас начинается медовый месяц?

«Не смей, не смей меня дразнить такими словами!»

Тимур прошел в свою комнату и переоделся в тренировочный костюм — в тот же самый, что был на нем во время болезни. Варя невольно усмехнулась и отправилась ставить чайник. История повторялась, но непонятно, чего в ней было больше: трагедии или фарса.

После ужина Варя привычно стала мыть посуду, а Тимур так же привычно сел к телевизору. Он не переключал каналы, остановившись на первой попавшейся передаче, и смотрел в заэкранный мир так же бездумно и безучастно, как бабушки смотрят из окна на шумную улицу. Когда, покончив с посудой. Варя вошла в комнату, Тимур уже спал. Он классически склонился набок, притулившись к спинке кресла, и дышал глубоко, размеренно. Варя постояла, не смея шелохнуться, и против воли начала погружаться в небывало глубокую жалость и нежность. Словно увидела жеребенка, который рухнул на траву с подломившимися ногами.