Виктор Ревунов - Холмы России

• Название: Холмы России
• Автор: Виктор Ревунов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Когда-то картина висела в доме усадьбы Ловягипы.\. После бегства их, среди разбитых стекол и мусора, в одной из комнат, поднял с пола эту картину Желавнн.

Висела с тех пор па стене крестьянской избы, на самом видном месте-в красном углу ее. Останавливала взор приходящих далеким видением, которое в любви России осталось печалью ее.

У ног Желавина, роскошно развалившись, дремала в неге полово-пегая, чистых кровей борзая.

Как-то прибилась она на станции к телеге Желавина. Откуда-неизвестно. Истощавшая, голодная, в репьях, которые уже не в силах была выкусать из шерсти, она побежала за телегой и в этом рывке безнадежно лаяла-остановилась на дороге.

Из телеги ей бросили кусок хлеба.

Так, подхватывая куски, добралась до двора, где новый хозяин сразу же преподал ей два урока: пср-няипощекотал за ухом, и это значило, что на такое обхождение она может рассчитывать, и второй-удар п;;?ти, от которого собака вздрогнула и взвизгнула, но поняла, что и такое ее ждет в случае непослушания. Тут же и назван был пес:"Жарый"

С годами дворняжки разной масти и норова-веселые, добрые, угрюмые, злые и меланхоличные - разбавилп в себе чистую кровь Жарого и разнесли по хутору и другим деревням собачье подзаборное потомство. В нем намек на причастность к породе выражался в смешком или уродливом прнобретеинн: как бы каждому из сиоры досталось по лоскутку дорогой одежды с чужого плеча. Но неистребимо держались острые порывы особого природного чутья. И еще ярость.

Она заменяла им утонченный дар, чистоту породы и упорный труд требовательной и жесткой выучки, повинуясь которой, Жарый делал на охоте то, что никому не удавалось в стае: легко и быстро разгадывал он запутанные следы и гнал зверя, как летящая птица. Награда за успехи охотничье уважение, особенно у костра, когда он пожирал свою долю и выслушивал похвалы. Другие же собаки не смели н близко подойти. Сытые от потрохов зверя, нализавшись его крови, они со злобой глядели на Жарого, и когда он где-либо бывал один, свора окружала его. Часто хозяин врывался за него в схватку:

тяжелый под пах удар его ноги в окованном сапоге или удар кола по крестцу бывали уроками для остальных собак: они видели своего сородича, лежащего в мертвом уродстве среди бурьяна.

Только сейчас Желавин ударил Мнтиного пса. И забил бы его насмерть, если бы не Митя. Он был поблизости и прпбежал на визг своего пса.

Желавин схватил вилы, стоявшие у плетня. Это уже предназначалось для защиты от Мити, если напасть вздумает.

Их разняли с увещеваниями: дело ли так браниться из-за пустяка?

- Ты у меня сам поползешь, как последняя собака! - крикнул Митя, разгоряченный, с разорванным воротом рубахи.

- Мой пес твою шваль не трогал,- ответил Желавин и в знак того, что разговор окончен, с нерастраченной злобой всадил вилы в землю.

- Он трус, твой пес. За собаками прячется на охоте, как ты, сволочь!

- Погоди,- бледнея мертвенно, пригрозил Желавин.- Ну, погоди,- добавил он так, будто уж и решил участь Мити.

Когда пришел Елагин, Желании вроде чуть успокоился от этой ссоры.

- Разреши,- сказал, входя в избу, Дементий Федорович.

Хозяин показал незваному гостю на лавку.

- К столу не приглашаю. Без хозяйки. Сам у соседей питаюсь.

Он отнес дочурку в кроватку за занавеской, что-то ласково пошептал и вышел с не погасшей еще улыбкой.

Спросил:

- Зачем пожаловали?

Тут только подумал Елагин, что не опрометчива ли его решимость сурово поговорить с Желавиным? Здесь своя жизнь, свои заботы и страсти, и не ему, приезжему, судить их.

- Если из-за собаки, то не советую вступаться. Мой пес и сам рванул бы. И рвал. Его боялись. А теперь постарел... Поди, Жарый,- позвал Желавин.

Пес поднялся. Был высок, с выгорбленной спиной и спущенными ниже залохмаченных лопаток ребрами.

Голова узкая, длинная, с плавным возвышением у бровей.

Мягко ступая, Жарый подошел на зов и вскинул лапы на колени хозяина, поглядывая с ожиданием в его глаза своими, немного навыкате, горячими с черным блеском глазами.

Желавнн почесал пса за ушами, и тот простонал от радости.

- Их много, а он один. Вся эта шелудивая мелкота - выродки - давно разорвали бы его. Меня боятся. Он их породил, ушастых и кривоногих уродов. Это русская борзая уже редкость. Увековечена многими нашими писателями, поэтами и художниками. Достаточно читал в бытность. Мой отец здесь на селе учителем работал, давненько, в прежнее время. А я вот не пошел по его стезе. Пробовал... Да речь-то совсем о другом,-будто бы спохватился Желавин.- О своем псе я начал.

- Собачьи истории меня не интересуют. Я хотел сразу сказать, но вы увлеклись...

- Да. Как всякий охотник,- согласился Желании.- Вы зачем-то пришли? Насчет собаки я высказал. Что же касается Митьки, то и тут не советую близко принимать к сердцу его плутания.

- Почему же? - сказал Елагин, давая понять, что это как раз и интересует его.

- Что ж, поговорим,- подумав, решился Желавнн и, погладив пса, велел ему лечь на место.

Жарый смирно лег возле порога. Зевнул, оскалил в розовой жаркой пасти гранено-белые зубы.

- Митя - один из псов, о которых я говорил,- сказал Желавнн, не заметив, как вздрогнул Елагин. Встал и покрепче прихлопнул дверь.- Он много хочет. Мучает жажда быть всем и иметь все, чтоб и жена была в его власти. Да не смейтесь! А то и разговор прерву... Так вот, вся его жизнь уперлась в нее. Боится, подколодная ревность пожирает его, потому-то он никто и ничто. Но очень буйный и подозрительный. И для многих тягостны его слова, а порой и опасны. Она отравила его своей красотой при нраве живом и лукавом. Хрусталь с тонкой музыкой. Так говорю, чтоб понятнее было. Хотя хрусталь только раз в жизни держал в одном панском доме в Польше, куда ворвались неудержимо тучей конницы, и молнией ее были наши клинки. Но это, так сказать, невольные воспоминания.

- Так,- остановил его Елагин.- Но хрусталь-то чужой. Это не ваше. Митя вас не трогает.

- Я не трогаю, а говорю, уважаемый,- со злостью сорвался голос Желавина, и загорелое лицо его темно отлило в сумерках.- Перед красотой снимаю шапку. Но коли красота чужая, снимаю тайно в душе. Это чует Жигарев Дмитрий и бесится. Так бывает, и не тайно снимаю - больше его побесить.

- Зачем же?

- Я вам сказал все о псах.

- Откуда ненависть?

- А он ко мне с любовью?

- Не трогайте.

- Он сам прислушивается, когда при виде его жены сердце у меня вздрагивает. Подло, подумаете, говорю?

Так, честно, у кого оно не вздрагивает при виде красивой бабенки. Если скажете, у вас так не бывает, не поверю. Вранье! Или глаза закрываете, когда она проходит? Глядите. Мельком бывает, как на падучую звезду, а ловите миг. Заметит Митька-вас приревнует. Причины к тому больше. Вон ЕЫ какой! От вас за версту героем пахнет в вашей-то обмундировке. Сама поглядит с дряни-то на такого, как вы.

- Одежонку с чужого плеча на меня не вешайте,- предупредил Елагин.Грязноватая она.

- А зачем пожаловали? На меня такую одежонку накинуть? Вот и отвожу руки-то ваши. Припугнуть хотите? Так ведь не боюсь. Меня и не так пугали. А цел.

На всякие испуги ответы найдутся,-сказал он, и глаза его с мрачной силой застыли на петлицах Елагина.- Правды боитесь. Я и не добиваюсь се от вас. Дайте сказать для полной ясности. Пришли пугать и судить меня?

- Нет,-ответил Елагин, ие желая вдаваться в подробности для своего оправдания.

- А вступились за Митьку. Значит, на его сторонепротив меня. Даже такую правду боитесь сказать. Чем же собираетесь увещевать меня? Нечем. Это и сами понимаете. Как же идти так без зла! Хоть покричать-то во всю глотку! Не можете. Это ие ваше. Пришли ЕЕСПОЛННТЬ долг перед своим другом. Вот и не можете кивнуть мне даже при согласии со мной. Боязно друга обидеть. Чем?

Правдой... Все, кажись, сказал. А частичку какую и притаил.

Елагин решил, что этого человека надо выслушать до конца, что он не так прост в этой истории с Митей и Феней, что, может, вся эта история-грязный ком, в коюром Желавнн прячет что-то.

- Вот, вот. Сейчас уловите. Ждете. Как это интересно чужое уловить! А всего лишь частичка притаенная.

Митя ее красоту как хочет берет и мнет. Она для него, как своя рубашка. А мне недосягаема. Даже притронуться к ней с ласковой мыслью права не имею.

- Да вы что, влюбились в нее?!-не выдержав, спросил Елагин.

Желавин встал, потянувшись над столом к Елагину, и Жарый прорычал.

- Почему бы и нет? Или для этого особое разрешение нужно?

- Староваты.

- Ну, стар или еще молод да здоров - тема, скажу вам, не для этого разговора. Тут мое царство!

- Царь, выходит.

- Побрехушки! В настоящем,- показал Желавин на сумрачную свою избу,ангел приниженный. И вы пришли подтвердить это строгим голосом. А я есть хочу. Мне еще к соседу надо идти - щец похлебать.

И вы идите к другу, поужинайте. Пора,-сказал Желавин, чтоб на этом и закончить весь разговор.