Дмитрий Холендро - Чужая мать

• Название: Чужая мать
• Автор: Дмитрий Холендро
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1984

Читателям хорошо известны такие книги писателя-фронтовика Дмитрия Холендро, как «Раннее утро», «Первый день весны», «Ожидание», «Улица тринадцати тополей», «Пушка», «Слобода», «Ах, дорога».

Герои новой книги — фронтовики и нынешняя молодежь.

Прозе писателя присущи выразительный, живой язык, драматизм жизненных ситуаций, а порою и неожиданный сплав лирики и юмора.

---

— Прекратите хулиганство! Безобразие!

Крик был такой озлобленный, что Нефедов зажал себе рот и сказал в ладонь:

— Попались.

2

Долговязый рыболов стоял не на берегу, а прямо в озере, по колено в воде, на которой краснели, вздрагивая от волнышек, рассыпанные по ней поплавки. Длинные бамбуковые удилища, штук пять или шесть, были воткнуты в подводный ил. От прибрежной ивы на воду падало густое пятно тени, но удочки выглядывали за его границу, и бамбук поблескивал.

С пригорка, обросшего орешником, откуда Нефедов и Женька смотрели на рыболова, было видно корягу, валявшуюся под ивой и, наверно, заменявшую рыболову скамейку для отдыха, было видно и жидкую, сбившуюся у берега осоку в воде.

Рыболов был в кожаных шортах и панаме, производил впечатление.

— Пошли, — сказал Нефедов и начал спускаться с пригорка к озеру, как на казнь.

В это время один из поплавков нырнул в глубину, рыболов поспешно чавкнул ногой, схватил удочку, дернул вверх, и рыбешка засверкала на солнце.

Сняв ее с крючка, довольный рыболов пригнул над собой ветку, на которой болталось белое пластмассовое ведерко, бросил туда добычу, и ветка с ведерком опять подлетела и закачалась над его головой.

— Здорово приспособился, — сказал Женька, а Нефедов дернул его за руку, чтобы молчал.

Рыболов уже заметил их и стал строго следить сквозь свои огромные роговые очки, как по нехоженой траве, удерживая мальчика за руку, «шлепает» странный гражданин в непомерных трусах и дамской шляпе с бантом, о которой, честно говоря, Нефедов забыл. Он «шлепал» и с надеждой думал: «Кажется, интеллигентный человек! Авось обойдется без спесивых нравоучений, не менее оскорбительных, чем иные неприличные слова...»

Нефедов приблизился, задыхаясь, приподнял шляпу с бантом и сказал:

— Мы пришли извиняться... Это мы кричали... то есть, собственно, я... Такая игра... Я кричал совой.

— Пожалуйста! — засмущался рыболов. — Я просто испугался! Жуткий стон! Режут, грабят? Не поймешь... Здесь, правда, такого никогда не было. Я сюда не первый год приезжаю...

Рыболов пригнул к себе другую ветку ивы — с целлофановым пакетом, где хранились земля и черви, наживил крутящуюся в пальцах приманку и закинул в воду.

— Здорово у вас все... — оглядывая завидную обитель рыболова, сказал Нефедов.

— Да ну, — махнул ладонью тот. — Перестаньте!

А Нефедов задохнулся:

— К-к-клюет!

Еще один поплавок утонул, и леска натянулась. Рыболов прыгнул в ту сторону, забулькав водой, и выхватил рыбешку покрупнее. От радости он долго не мог поймать ее рукой...

А потом царским жестом пригласил Нефедова присесть на корягу и предложил:

— Закурим по одной?

Эта было прямо из той военной песни, которую, бывало, вспоминал отец. Рыболов не выглядел старым, но, при ближайшем рассмотрении, был и не молод. Пожалуй, как раз отцовский ровесник, — значит, мог принести с фронта эту песню, где товарищ товарищу предлагает закурить по одной. Правда, портсигар у рыболова, вытащенный из кармашка кожаных шорт, был не фронтовой, а очень даже видный, под золото, и такая же зажигалка...

Нефедов сказал, усевшись на коряге и закуривая:

— Меня жена выпустила на волю в одних трусах. Сигарет не дала! Дыши природой... Вы не с турбазы?

— Угу, — отозвался рыболов, не спуская глаз с удочек.

— И мы оттуда! — воскликнул Нефедов и прикрыл рот ладонью, давая понять, что ему знакома беспременная в рыболовецком племени страсть к тишине.

Денька, сидевший на корточках у воды, повернул голову и прошептал:

— Папа, клюет!

— Это рябь, мальчик, — успокоил рыболов.

И Женька стал смотреть на озеро. Вода расстилалась, золотистая под чистым небом, лишь кое-где темная в тени от облаков, солнечные вспышки резали глаза, пришлось прикрыться ладонью. Противоположный берег казался ниточкой, а деревья на нем стояли соломинками. От того берега по озеру, под нарастающий стрекот мотора, двигалась навстречу взгляду лодка...

А взрослые разговаривали:

— Что же это вы без удочек, Юрий Евгеньевич?

— А у нас в городе негде рыбу ловить, и удочек у меня нет.

— К воде ехали... и без удочек!

— Смех и грех! — согласился Нефедов. — У нас в завкоме... Я работаю на заводе, сельхозтехнику делаем. Ну вот, Аркадий Павлович... Была, значит, одна путевка на юг. И три заявления. Я предложил — давайте разыграем! Кому достанется!

— Жребий?

— А что? А наш предзавкома, Нерсесян, Артем Григорьевич, даже пальцем у виска покрутил, намекая, до чего я умный... Если жребий начнут кидать, что завкому делать?

— Ха-ха!

— Я считал — кому повезет, и никаких обид! Но у меня, и сейчас никаких обид нет, только радость, честное слово... И Вера, это моя жена, радуется. И Женька — вон — в полном восторге. Первый раз такое озеро видит и такой лес... Спасибо, что не дали путевки!

Он поискал глазами, куда бросить окурок. Озеро с тремя желтыми кувшинками, которых он раньше не заметил, будто они только сейчас расцвели, такое чистое, что в него не решишься, грех. Он раздавил окурок о корягу, завернул в трусы, под резинку, И договорил:

— А удочки купить забыл. Суета сует!

— У меня к вам просьба, посмотрите за удочками... Я ненадолго, — Аркадий Павлович мучительно перекривил лицо. — Если не трудно...

— Мне? — не поверил счастью Нефедов.

Рыболов вприскочку умчался на пригорок, глянул оттуда на приближавшуюся моторку и пропал в кустах, как не было, а Нефедов, расправив плечи, вошел в воду и подступил к удочкам. Ему легко это было сделать в одних трусах. Ветер или волна рябили воду, трогали поплавки, они обманчиво вздрагивали, и Женька вскочил:

— Клюет! — а Нефедов строго позвал его и, когда Женька радостно забрел в воду почти по грудь, дал ему подзатыльник:

— Следить следи, а мешать не мешай!

— Поня-ятно.

Женьке очень хотелось заметить, как утонет поплавок той удочки, крючок которой, соблазнившись наживкой, проглотит рыба и потянет за собой, уходя в глубину от страха, и он смотрел на поплавки во все глаза, пока не услышал, как отец что-то забормотал нараспев. Испугавшись, Женька вжал голову в плечи и покосился на отца. А тот бормотал:

Сюда, сюда, рыбонька,
Есть червяк для окунька,
И карасик, и ершок
Попадись на мой крючок!

А потом оправдался, почесывая висок:

— Сколько лет прошло, а вспомнилось! Отец меня в деревню возил, такого маленького, как ты. Там ребята приговаривали, на ручье...

— А что это? — спросил Женька в испуге.

— Стихи.

— Какие?

— Самодельные, какие же!

— Клюе-ет! — завизжал Женька и на этот раз не ошибся. Нефедов, изо всех сил рванув удочку, вытянул крупного ерша, а Женька вопил: — Приманило!

Ликующий голос его, как он ни был пронзителен, едва прорвался сквозь рокот мотора, вдруг прихлынувший к самым ушам. Вздернув нос, лодка шла прямо на них. А в ней сидел мрачный дядька в сизой, спецовочного типа, рубахе со стоячим, как у гимнастерки, воротником, у нею были мелкие глаза и расплющенный нос, под которым комочком лепились усы.

Нефедов встретил его с ершом в руках, не понимая, куда прет дядька, прямо на удочки! Дядька же выключил мотор, и среди полной тишины лодка ткнулась в прибрежный ил. Хмуро и не спеша дядька осматривал место из-под насупленных бровей и, едва его взгляд добрался до веток, властно махнул вниз рукой:

— Ведро!

— А в чем, собственно, дело? — неуверенно прошептал Нефедов.

Дядька привстал и сам дотянулся до ведра, из лодки ему это оказалось проще, снял, взболтнул, заглядывая внутрь, поставил на дно.

— И ерша сюда!

— А зачем? — занервничал Нефедов. — Да кто вы такой?

— Рыбнадзор. Постановлением облисполкома сто шестьдесят один дробь пять в нашем озере промышлять рыбу категорически запрещено. Не знаете? А мы восполняем ценные породы, — в голосе его прозвенел металл, от которого меж нефедовских лопаток прокатился холодок.

Нефедов робко нагнулся к лодке и пустил в ведро бьющегося ерша. Дядька же, обутый в такие высокие сапоги, что почти не видно было заправленных в них брюк, шагнул из лодки в воду и стал выдергивать и сматывать удочки, одну за другой. Делал он это лихо, чуть помахивая в воздухе гибким и свистящим бамбуковым тростником. Женька не успевал следить, как мелькают перед глазами грузила и поплавки.

Оглянувшись на пригорок, Нефедов сдавленно и безнадежно позвал исчезнувшего рыболова:

— Товарищ! — а дядька, презрительно глянув на него и смотав последнюю удочку, спросил:

— Приезжий?

— Ну да, — промямлил Нефедов и опять оглянулся, но зеленый взлобок среди орешника был по-прежнему предательски пуст.

— Приезжих много, — между тем вразумительно изрек инспектор рыбнадзора, — а озеро одно... Документы!